Убежище

the 1975- haunt // bed Кончиками холодных пальцев вырисовываешь узоры на моей руке, обводишь воспаленные, выступающие вены. Взгляд застыл на отравленных реках моего распадающегося тела. Мой лучший друг тонет в них каждый вторник и пятницу, растворяется и впитывается, обжигая воспалённые каналы. Я позволяю ему это, потому что он отдает мне тебя в личное пользование. Каждый вторник и пятницу. С 3 до 8. Я плачу за эту дружбу, но он, по крайней мере, единственный, кто не пользуется мной. Я давно стал инструментом, с помощью которого люди делают деньги, реализуют амбиции, упиваются и излечиваются. Я- музыка для их душ, потому что мой лучший друг- музыка для меня. Я зову его 25-м, да ты и сам знаешь о нем. Там, где ты теперь проводишь каждую ночь всем известно его имя. Он достаточно общителен, хотя его дружба не всем по карману. Думаю, ты мог бы встретиться с ним совсем недавно, но к счастью, ты избрал другой путь. Все твои друзья точно знакомы с ним, и когда тебе кажется, что вас только двое, будь покоен, он прямо с вами, разбивается и распинается, лишь бы придать красок этой реальности и создать вам настроение. Но сегодня не об этом, у нас осталось лишь пара часов, прежде, чем я снова выпаду из своей чертовой реальности, прежде, чем снова последнее, что я увижу –твои ключицы. Сознание пропадает вместе с шумом в ушах, шумом ветра. Как будто холодные порывы воздуха гуляют по лабиринтам моего мозга. Каждая клеточка тела наполнена сладкой болью. Что это? Сироп, образованный, где то в костном мозге, и всплывающий наружу лишь при жестоком избиении, цель которого выбить из тебя твою душу? Сироп. Только с эффектом обратного действия. Способы выколачивания души бывают разными. Чтобы выбить мою, достаточно и одной дозы. Принимать два раза в неделю. Внутривенно. Побочные эффекты- шум в голове, боль от «приземления» и навязчивая мелодия романса кошелька о потраченных финансах. Зато эффект потрясающий. Я зову это реальностью, люди называют это психоделическим опытом, наркотическим сном. Сны… я давно перестал отличать, в каком мире я живу. Да мне и без надобности. Ты есть в обоих. Я знаю тебя достаточно долго, дольше, чем ты думаешь. В нашу первую встречу тебе было 20, и ты улыбался лишь уголками губ. Ты выглядел безэмоциальным, бесчувственным, но жутко притягательным и обжигающе красивым. Все остальные окружающие меня парни и девушки казались бесконечно безликими, безнадежно идентичными, и если хочешь, второсортными… Я смотрел на тебя и понимал, насколько же ты нереален и далек от всего этого мира, в котором задыхаешься, умираешь день за днем, и падаешь все ближе к концу. Как же ты далек от меня. Ты никогда и не смотрел в мою сторону, проходил мимо своей абсолютно нереальной походкой, проводя своими безупречными пальцами по волосам, откидывая их и излучая какой-то жутко манящий свет. Ты был звездой за 100 млрд световых лет от погибающей планеты, на которой я был лишь самым жалким камнем на самой захолустной дороге. Я так хотел дотянуться до тебя, но как бы отчаянно не пытался, не мог выползти за пределы своей канавы. Камни не умеют летать… Всего что я знал о тебе в то время было достаточно, чтобы захотеть прикоснуться к твоей жизни, узнать тебя еще чуточку лучше. Но я боялся запачкать… ты всегда выглядел словно ангел, и эти безупречно белые свитера ,и мягко белесо серые толстовки, и нежно светлые голубые джинсы заставляли поверить, что вот она нежность, наивная невинность. С понедельника по среду, по минуте в день я видел тебя. Ты проходил мимо, даже не обращая внимания на меня, на нас, на весь этот безликий мир вокруг. Твой отец присылал машину и она увозила тебя куда-то за границы реального мира, к сказке. А я выживал от среды до понедельника с одной лишь целью- на пару секунд, лишь только на это мгновение, дышать теми же атомами кислорода, что и ты, и чувствовать, что действительно живешь. А потом ты исчез, и, наверное, именно тогда я впервые встретил его. Мне необходимо было чувствовать твое присутствие, и он мог предоставить мне его. Всего 5 часов, раз в неделю я немного подумирал, чтобы отправиться жить. Пару месяцев назад я стал встречаться с ним чаще. Во вторник и пятницу. И в эти часы мы с тобой становились одним целым… Обычно они не раздеваются с порога. Обычно они хотя бы улыбаются, когда видят меня. Обычно это я, единственный, кто не говоря ни слова идет прямо в спальню, медленно раздевается, даже не глядя в их сторону и садиться на край ободранной кушетки, в ожидании, когда первые порывы их гнева поутихнут, и они начнут выполнять свою работу. Обычно… Не знаю, что тебя удивило больше, парень на пороге или его слезы, выступившие на ресницы, когда он увидел тебя. Так или иначе, ты просто прошел в комнату и начал раздеваться, без слов, а я все еще стоял и пытался разобраться, в каком из своих снов я заблудился на этот раз… Я смотрю на твое фарфоровое тело и не могу думать ни о чем, ибо это самое совершенное, что я видел в своей жизни. Ты спрашиваешь, как я хочу сделать это, и говоришь, что с тобой это впервые. Обычно тебя заказывают довольно богатые дамочки среднего возраста, которые готовы отдать тебе кучу денег, лишь бы ты остался с ними как можно дольше, пока их одержимые деньгами мужья вбивают в каком- нибудь лав-отеле девочек из твоего агенства в пружинящие матрасы. Обычно… Знаешь, я с самого детства мечтал о красивой жизни среди красивых людей, о благородной профессии, о любящей семье. Я мечтал быть взрослым и самодостаточным, мечтал быть умным, делать нечто потрясающего для этого мира, быть как все. Но я уже был рожден камнем. Камнем на шее у своей семьи, бременем, которое мне самому приходится за себя нести, бременем, которое мешает моим желаниям, мечтам и стремлениям. Я боролся с этим достаточно долго, я упорно шел к цели и попал в мир людей, похожим на которых я стремился стать, и тогда я понял, что мне там не место. Мне никогда не скинуть это бремя, лучше смириться и жить так, как предназначено, не зря ведь я был рожден таким. Я должен принять себя и жить такой жизнью, которой соответствует камень. Я бросил учебу на престижном факультете, знакомых, которые хотя и приняли меня, понимали, что дальше мне не пройти. Не из того материала я сделан, мне не притвориться, что я такой же как они. «Рожденный ползать, летать не может». Тогда я думал, что смирюсь и с потерей тебя, как смирился с потерей себя, но не вышло. Помимо наших пятичасовых встреч по вторникам и пятницам я не мог жить. Ходячий мертвец. Я все еще общался со своими знакомыми из «того» мира, но они и представить не могли, как же далеко я зашел с саморазрушением. Один мой однокурсник был сыном владельца твоего агентства. Благодаря ему, я такой третьесортный получил доступ ко всем элитным проституткам этого города. Я думал, что если буду с ними спать, то что-нибудь почувствую, верну хоть малую долю эмоций. Но это никогда не помогало. Так или иначе, пока я был с ними, я не мог думать о тебе, я не хотел осквернять твой образ подобными мыслями, но понимал, что с ними мне не испытать ничего. И я заказал парня. «Самого красивого и неопытного». Так я снова получил тебя в наименее красочной из моих Вселенных… Ты смотришь на меня этими удивительными глазами, в которых я читаю страх. Мне бы хотелось вернуться в жизнь, и думаю, теперь я бы смог, но не таким путем. Закаты в мае, вечерами, когда целый день идет дождь, а потом выходит солнце, самые потрясающие. Я открываю окно, чтобы наполнить легкие этим запахом. Запахом свежести и меланхолии. Я включаю гирлянду, которую забыл снять после Нового года и сажусь на кушетку к тебе, такому отрешенному и безразличному. Между нашими спинами всего лишь пара миллиметров, и мое тело пронизывают электрические разряды. - Мне жаль, что твой отец умер. Я надеюсь, ты справишься с этим…- ты лишь слегка поворачиваешь голову, задавая немой вопрос. – Думаю, я тоже многое потерял… и кажется, все идет в никуда, и потерь становится только больше… но не теряй надежду. «Терять надежду нельзя, потому что человека невозможно сломать так, чтобы его нельзя было восстановить»*. Знаю, тебе даже и не нужен ответ, откуда, почему, зачем и как. Я слышу, как крупная слеза ударяется о фарфоровую грудь. -Если бы ты только мог услышать, ты бы понял, что мне не страшно… Затерянные в погасших звездах твои воспоминания сводят с ума, заставляют гадать, сон это или реальность. Ты обнажил передо мной не только тело, но и душу, а это куда более важно. Ты доверился мне. Когда твои холодные пальцы переплелись с моими, я думал, что готов улететь за пределы этой чертовой Вселенной. А потом твои губы прикасаются к моей шее. Я хочу большего. Мои пальцы поднимают твое лицо за подбородок. Вижу твои глаза и уже не могу себя контролировать, мои губы впиваются в твои. Я не могу существовать в своей голове, так что я настаиваю на освоении кровати с тобой. В твоей голове нет и мысли обо мне, я это прекрасно знаю… Одежда валяется где то среди мятых простыней, огни гирлянды мерцают намного тусклее слез в твоих глазах. Ты говоришь: -Я бросил это. У меня есть ты, и я больше не хочу этим заниматься. У меня все тело болит. -А у меня вся жизнь болит. -Что это значит? -У тебя никогда не было, чтобы боль ныла и ныла, обволакивая, скажем, большой палец правой ноги, и ты никак не мог от нее избавиться? не хотелось ли тебе в такие моменты, чтобы этот чертовый палец совсем исчез и больше тебя не мучил? С моей жизнью примерно также… -Тогда, может быть я смогу стать твоим лекарством. Самым сильным антибиотиком? -Ты уже давно стал моим наркотиком. - Не каждый яд есть наркотик, но каждый наркотик есть яд. Пожалуйста, не отравись мной. Я снова вываливаюсь из своей чертовой реальности. Не могу понять, где я, что произошло. Последнее воспоминание- твои ключицы, и следы от порезов на твоем теле. Все это только сон. Как и всегда. Порой мне кажется, что сон это и есть настоящая жизнь. Моя кровать стала убежищем. Когда призраки прошлого встречают твое настоящее, когда ты в ужасе пытаешься спрятаться от теней страха, которые преследуют тебя, разрывая твой мозг вопросами, ты совершаешь паломничество к моей кровати и телевизору. И каждый раз ты вынуждаешь меня говорить: «Можешь переспать со мной, если тебе это необходимо, а затем снова относись ко мне, как к старому другу» Я попытаюсь спасти тебя, но мы уже падаем с тобой на землю. Ты стал моим наркотиком. Я тоже своего рода наркотик для тебя.