Первая Печать

      — Дорогуша, я дома! Ах, да… — Джон хлопнул дверью и, в виду отсутствия какой-либо дорогуши уже как пару лет, не снимая грязных ботинок прошел в комнату. — Всё никак не привыкну.       На комоде надрывался телефон. Его назойливое дребезжание действовало на нервы круче, чем крик баньши. Вот что значит одиночество — даже к телефону подойти некому. А так хотелось залезть в ванну после мокрой промозглой улицы, и глотнуть чего-нибудь крепкого. Виски, джин или хотя бы пива из холодильника. Сегодняшний экзорцизм был несложным, но утомляющим, и хороший отдых был сейчас просто необходим.       — Ай, да заткнись ты! — Джон, спотыкаясь о разбросанные вещи, проковылял к звонящему телефону и раздосадованно снял трубку. — Да! Кто это?       На другом конце провода кто-то начал незамедлительно тараторить, словно его поджимало время или кто-то за ним гнался. Джон старательно пытался вникнуть в суть. После минуты сбивчивых объяснений оказалось, что звонят из Санта Фе, а чирикающий в трубке чувак — Пит Андерсон, бывший клиент Константина. Помнится, когда-то пришлось изгонять беса из тещи Пита. Потом оказалось, что с бесом внутри или без него, теща была и остаётся гнусной сварливой дрянью. Зато сам Пит проникся и стал информатором Джона. По правде говоря, тащил он всякую ерунду, либо такую мелочь, что можно было за неё взяться только если совсем с деньгами туго. Но в этот раз он верещал в трубку гораздо громче и азартнее обычного, поэтому Константин начал прислушиваться внимательнее, заставляя Пита повторять всё по несколько раз.       Суть была в том, что в Санта Фе за последний месяц нашли пять трупов мужчин. Не то, чтобы их и раньше не находили. Но эти пятеро сдохли странным образом. На теле не было обнаружено никаких следов, что свидетельствовали бы о причине смерти, только какие-то старые царапины. Показания родных и друзей говорили о том, что все пятеро были вполне здоровы и полны сил до своей смерти. Все пятеро умерли у себя дома в кровати. Медэксперты разводили руками и ссылались на странный сердечный приступ. Но самое странное заключалось в том, что у всех умерших на момент их нахождения напрочь отсутствовала радужная оболочка глаз. Зрачок был на месте, а радужка словно была стёрта или высосана — остался только мутноватый белок и чёрная горошина зрачка. Объяснить такой феномен не брался никто из судмедэкспертов. Вот Пит и решил, что это несомненно «наш случай».       Расспросив балабола Андерсона еще немного, Джон выяснил, что последний труп был найден всего пару дней назад. Получалось, что эти странные смерти случались ровно один раз в неделю. Пришлось согласиться, что это действительно здорово смахивает на потустороннюю фигню. Константин чертыхнулся — очень уж не хотелось тащиться в такую даль. Санта Фе — это вам не Ливерпуль. Два перелета и автобус. Жара, мошкара и текила вместо джина. И всё же придется. Но сначала в душ и бурбон!       Небольшой по населению, но расползшийся вширь словно нефтяное пятно на воде, Санта Фе скорее напоминал мексиканскую глубинку, нежели американскую «жемчужину туризма». Чего здесь люди не видели? Старую церковь? Было бы на что смотреть. Зато гостиниц в стиле «пуэбло» понатыкали везде. Туристы, говорят, балдеют. Дешевенький старый мотель нашелся только на самой окраине. Джон бросил там своё барахло и принялся за работу. Чтобы опросить родственников умерших мужчин, ему приходилось прикидываться то страховым агентом, то частным детективом. Выяснил Константин не так уж и много. Жертвы не были никак связаны друг с другом. Кто-то был женат, кто-то жил одиноким алкоголиком, а кто-то был заправским ловеласом. Ни общих интересов, ни работы, ни знакомых. Единственная ниточка, которая могла их связать — все они иногда оттягивались в стриптиз-клубе, в одиночку или с компанией. Пропустив пару стаканчиков виски с кузеном третьего умершего, Джон узнал название клуба — «SinStation». Невелик прогресс, зато можно поглазеть на девочек.       Снаружи клуб выглядел так же непритязательно, как и весь этот грёбаный городишко. Оштукатуренные невесть как давно стены с потрескавшейся от жары краской, выгоревшая на солнце вывеска, занудно мигающая неоновыми лампочками, и реклама с крутящейся вокруг шеста грудастой девкой, тоже вырвиглазно мигающей. Джон прошел внутрь мимо двух перекачанных мордоворотов-латиносов. Жара, духота и оглушающе орущая музыка тут же ударили в голову, а ноги сами потащили тело к барной стойке. Константин обвел мутным взглядом помещение и присутствующих в нем, пытаясь оценить потенциальную опасность. Затем раскурил сигарету и отпил из стакана того местного пойла, которого щедро плеснул бармен. Мысли текли медленно и вяло. Всё-таки стоило отдохнуть какое-то время, прежде чем кидаться на дело сломя голову. Улик пока что не удалось добыть, полученной информации кот наплакал, задерживаться в этой дыре надолго совершенно не хотелось. Значит, придется самому побыть приманкой, надеясь, что прихваченный с собой мешочек гри-гри в случае чего поможет отогнать неведомую мерзость, которая здесь забавляется. Джон взял вторую порцию того, что здесь называли бурбоном, и пересел поближе к подиуму, стараясь сойти за обычного любителя поглазеть на бабские прелести. Извивающаяся перед ним на подиуме стриптизерша отчаянно подмигивала обоими глазами, отчего казалось, что у неё нервный тик. Намек был ясен и прозрачен: купюрка с изображением Гранта откроет врата в неземные наслаждения. Но Джона не привлекал распахнутый ангар этой барышни. Она это быстро поняла и завертела бёдрами перед соседним посетителем, который ни черта не смыслил в «дверных проемах», зато запихал в стринги стриптизерши целую пачку Вашингтонов, отчего девица с оттопырившимися трусами стала еще больше напоминать трансвестита. Константин кисло улыбался, прихлёбывал из стакана и оглядывался по сторонам. Дела у клуба шли не ахти. Девицы, разносившие выпивку, были уже слишком потасканные, бурбон — разбавленным, вышибалы — подзаплывшие жиром, а у танцовщицы перед ним были явные проблемы с заменой силиконовых имплантов. Джон курил одну за другой, смешивая дым своих английских «Silk Cut» с местным дымом под потолком. Скукота. Мисс «Провисший Силикон» покинула подиум, придерживая трусы, полные однодолларовых бумажек, ей вслед послышались вялые, как и её задница, хлопки.       — Попрощайтесь с Кенди, нашей сладкой девочкой! — загремел голос из колонок, вырывая Джона из полудрёмы. Усталость от перелёта и смены часовых поясов накатила с новой силой, и Джон уже буквально мечтал о несвежих наволочках мотельной постели.       — Все! Все вы ждали этого момента! — вновь заверещал голос из колонок.       Присмотревшись, англичанин заметил, что сбоку от сцены возле диджейского пульта стоит, видимо, хозяин этого, прости господи, злачного заведения. Невзрачный толстячок в гавайской рубахе с пятнами пота, хорошо различимыми несмотря на её яркую расцветку. Он так прижимал к себе микрофон, что создавалось впечатление, что он собирается его облизывать как леденец на палочке. Тем не менее, в помещении стало словно бы теснее. Посетители подтянулись поближе к подиуму.       — Незамедлительно спешу вам представить несравненную мисс Равенну! — толстячок энергично захлопал в ладоши, одновременно расплываясь в широкой масляной улыбке, что в совокупности с его габаритами и гнусной бородкой делало его похожим на китайского божка. Или бомжа? Но посетители встретили его слова дружным рёвом.       Из колонок загрохотала музыка. На подиуме вспыхнул свет, так ярко, что Джон непроизвольно зажмурился. Когда огни прожекторов немного уменьшили яркость, на сцене оказалась девичья фигурка, вся окутанная лиловым шелком. Стриптизерша начала двигаться под музыку, а толпа вокруг — невообразимо свистеть и вопить. Наверное, это была какая-то звезда этого убогого заведения. Нельзя было не отметить что эта Равенна и впрямь была чертовски хороша. Черные блестящие волосы каскадом по плечам и спине, лицо с выразительными чертами, гибкое тело, плавные движения. Константин исподволь залюбовался и начал следить за происходящим на сцене. Девушка извивалась, постепенно теряя свои шелковые одеяния. Свет мерцал, выхватывая её тело в замысловатых позах. То ли у Джона начало двоиться в глазах, то ли постепенно на теле танцовщицы стали проступать какие-то рисунки — плавные линии, пересекающиеся с замысловатыми ажурными узорами. Рисунки слабо и фосфоресцирующе мерцали, привлекая его внимание. И не только его. Все мужчины в клубе сейчас не могли отвести взгляда от плавных изгибов тела стриптизерши. Нельзя было не отметить, что эта «жемчужина» действительно искусна в танце, не то что предыдущая «конфетка». Даже эти странные узоры, казалось танцевали вместе с ней будучи частью наряда или танца. Константин отлично понимал орущих и свистящих в азарте мужиков, очарованных соблазнительным танцем. Еще бы — столь удивительный цветок в рассаднике сорняков. Мысли сами вертелись вокруг танцовщицы, которая и сама вертелась вокруг шеста, выгибаясь в недвусмысленных, соблазнительных, но абсолютно не пошлых банальных позах. Всё больше хотелось выкрикнуть что-то такое же, что и мужики вокруг, или свистнуть красотке, или достать из бумажника купюру и помахать ею, а лучше — зажать её в зубах, чтобы танцовщица наклонилась и можно было вложить Франклина ей за резинку тоненьких полупрозрачных трусиков…       От вполне понятных расплывчатых мыслей Джона отвлек резкий запах трав, еле различимый среди душного запаха разгоряченных тел вокруг и сигаретного дыма, но явно взбодривший его разум и мысли. Гри-гри. Сработал, зараза, не подвел. Джон мысленно поблагодарил того лавочника, который продал ему амулет. Сейчас нужно повнимательней оглядеться. Его жертва, если считать, что сам экзорцист и магистр темной магии является охотником, была где-то очень близко. Настолько близко, что может сидеть прямо у него под носом.       Константин глубоко затянулся позабытой полуистлевшей сигаретой в руке и выпустил дым перед собой, внимательно уставившись вперед сквозь эту завесу:       — Domine Deus, firma fide credo et confiteor omnia et singula quae…       Перед глазами полыхнуло, не понятно — то ли действие молитвы, то ли светомузыка. Джону на мгновение показалось, что у танцовщицы выросли рога, а вокруг приятной попки вильнул длинный заостренный хвост. Но отвлекло его совершенно иное. Темное пятно в углу сцены, где стоял хозяин заведения — тот самый толстячок в гавайской рубахе. Пространство вокруг него буквально клубилось тьмой и чьи-то тени пробегали по стене. Лицо мужчины окрасилось в бледно-синий, глаза ввалились и выделялись лишь черными провалами, а на уровне груди сквозь рубаху дымилась чернильная дыра.       Инстинкты экзорциста тут же взяли своё. Хотя такая концентрация нечисти на одном квадратном метре удручала. Джон принял решение расправиться сначала с наиболее понятным ему демоном. Поэтому, особо не церемонясь, растолкал мужиков возле подиума и буквально взлетел на него, остановившись напротив танцующей нечисти. Алруна, явно почувствовав неладное, отлипла от шеста и отшатнулась. Перевозбужденная толпа, ставшая к тому же агрессивной, не давала толком развернуться, чьи-то руки ухватили Константина за ногу. Пришлось приложить силы, чтобы пнуть кретина и оттолкнуться вперед, в направлении застывшей демоницы.       — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursion…       Слова рвались из глотки, обжигая её почище неудачного глотка виски. В руках сама собой оказалась открытая фляга со святой водой. Удачно выплеснув на Алруну одну четверть содержимого, Константин стал наступать на нечисть, не прерывая чтение экзорцизма и нащупывая второй рукой серебряный крестик.       — Non ultra audeas, serpens callidissime, decipere humanum genus, Dei Ecclesiam persequi, ac Dei electos excutere et…       Замершая на подиуме танцовщица громко зашипела и оскалилась отнюдь не человеческими клыками. У неё на шее что-то полыхнуло и ослепительно блеснуло. Равенна дернулась вперед и миленькая хрупкая бледная женская ручка толкнула Константина так, что он слетел со сцены спиной вперед, пролетел половину зала и ударился о барную стойку. Последняя мысль в сознании была «Сильнее, чем Алруна, мать его…»

***

      Очнулся Константин в какой-то небольшой комнате на видавшем виды кожаном диване. На зеркальном потолке ровно над ним прояснялось изображение какого-то небритого всклокоченного мужика в распахнутой настежь рубашке, с перекинутым за спину галстуком, и расстегнутой ширинкой. На своей ноге англичанин чувствовал теплое прикосновение чьей-то руки. Тепло поднималось всё выше и выше, пока что-то горячее не коснулось его «фамильных драгоценностей», как говаривала одна из его подружек. Этот жар и привел Константина в себя. Подняв голову и сфокусировав взгляд он увидел, что над его ширинкой склонилась чья-то черноволосая макушка. Это было уже слишком. Нет, ну он не отказывал себе в банальной разрядке, да и чего греха таить (всё равно ему недвусмысленно была указана дорога в Ад), секс Константин любил. Но не с этим же вот!       Резко подтянувшись на ватных руках, Джон начал сбивающимся голосом читать первое, что пришло в голову — «Шма Исраэль». Во всяком случае он рассчитывал, что уж древнейшая из молитв возымеет своё действие и это исчадие Лилит хотя бы отпрянет и даст ему чуть больше места для манёвра. К тому же, неплохо было бы осмотреться. Руки еще плохо слушались и Джон, излишне резко дёрнувшись, не удержался на покатом подлокотнике и навернулся обратно вниз на диван, однако горланить «Слушай Израиль» не прекратил. И молитва несомненно подействовала. Исчадие тьмы отпрянуло от него тихонько зашипев. Опустив взгляд вниз, Джон распознал личико танцовщицы Равенны. Однако сейчас оно было уже не столь прекрасным как на выступлении. Глубокие полосы свежих шрамов пересекали его от лба до подбородка ровно там, куда выплеснулась святая вода из фляги. Шрамы выглядели очень неприятно, словно на кожу пролилась серная кислота.       — Пшла вон. — откуда-то из угла комнаты прозвучал тихий клокочущий голос. Танцовщица отпрянула, мазнув кончиком черных волос по животу Константина. Огонёк сигары на несколько секунд скудно осветил лицо сидящего в кресле. Хозяин стрип-клуба. Толстячок в гавайской рубахе и с неприятной ухмылкой, кроющейся в бороде-эспаньолке.       — Ты зачем мне шоу прервал, мать твою за ногу? — хозяин клуба обращался к Джону. — Зачем изуродовал лучшую из девочек? Ты кто вообще, мать твою, такой?       «Из огня да в геенну огненную, твою бога душу мать!», — мысленно выругался Константин, старательно собирая остатки ясного разума в кулак и лихорадочно соображая с кем он имеет дело и что он сможет с ним сделать. Все его магические припасы, припрятанные по карманам, небольшой горкой лежали на столе перед «гавайской рубахой».       — Я? — Джон выбрал попытку заговорить сидящего перед ним упыря и оттянуть время для принятия решения. Всяко лучше, чем пытаться сесть голой жопой на приключившегося ежа. — Какая, во имя всего святого, разница кто я? Вы — вот главная загадка сегодняшнего вечера. Стрип-бар с экзотичнейшими гуриями!       Джон всё же принял вертикальное положение, стараясь быстро привести себя в порядок, чтобы хотя бы в собственных штанах не путаться.       — Тебе не понравились наши девочки? — толстячок вновь затянулся сигарой, потрепав по голове Равенну, присевшую подле него на пол возле кресла и плотоядно посматривающую на застегнувшуюся ширинку экзорциста. — Это не повод устраивать хрен знает что. Ты распугал мне клиентов, парень. Ты знаешь, сколько мы сегодня потеряли из-за тебя «зелени»?       Джон слушал в пол уха, старательно всматриваясь в сидящего перед ним человека или существо, пытаясь определить кто же это. Но ничего не выходило. Обычная аура. Вполне себе обычный человек с налетом самого обычного человеческого порока. Только мысли всё еще не покидал образ бледно-синего видения с дырой в груди, увиденного Джоном перед этим разговором. Но от хозяина «SinStation» не веяло ничем потусторонним. Сейчас только изуродованная мордашка стриптизерши вызывала сомнения в её «человечности».       — Давай по-чесноку, — вновь подал голос «гавайская рубаха», почесывая свою бородку-эспаньолку. — Тебя конкуренты подослали? Ну так выметайся отсюда нахрен и дорогу забудь, пока мои ребята не переломали тебе с десяток костей. Уже не впервые выпроваживаю отсюда всяких горе-святош с крестиками, четками, библией и святой водой. Дерьмосвященники почему-то считают, что я, Джей Боб, провалюсь в Ад от того, что на меня побрызгать спизженной в чмошной часовенке водой из чаши причастия. Равенну второй раз уже уродуют.       Хозяин клуба вновь смачно затянулся сигарой, сбил пепел в подставленную ладонь стриптизерши, и, поморщившись, почесал свою волосатую грудь. Прищурившись, Джон смог разглядеть приличных размеров лилово-синее пятно, отдаленно напоминающее кровоподтек, которое приоткрывала цветастая рубаха. Константин ухватился за возможность сбежать. Нужно только собраться с силами. Пусть все амулеты у него из карманов вытряхнули, остались еще шнурки. Да и белая рубашка сгодилась бы в одном ритуале. Только сейчас толку от них не было.       — Ну да, — Джон развел руками и старательно почесал затылок. — Тебя хрен обманешь, как я гляну. По-чесноку, так по-чесноку. Мне приплатили, чтобы я тут навёл шороху. Я сел жопой в лужу. Выметаюсь. Ты меня не видишь, не слышишь, всё чики-пуки.       Джон развел руками, встал с дивана и стал аккуратно пятиться к выходу.       — Куда, бля? — толстячок в кресле подобрался, стукнул кулаком по столу. В дверях маленького кабинетика тут же появились два мордоворота-вышибалы. Заполнив собой почти всё пространство комнаты, они моментально скрутили Джона так, что рукой пошевелить было сложно. — Ты обидел мою малышку. Кому она теперь нужна с таким лицом?       Один из охранников надавил Джону на шею, заставив опустить голову еще ниже. Константин увидел, как оторвавшись от кресла хозяина клуба, к нему по полу скользит полуобнаженная фигура танцовщицы. Её лицо еще более неприятно преобразилось. В глазах зажегся голодный красный огонёк, губы приоткрылись, обнажив ряд белых зубов с внушительными острыми клыками. Раздвоенный длинный язык скользнул по приоткрытым алым губам. Она метнулась к нему, словно голодный коршун, припав всем телом к нему, словно старая возлюбленная. Жадно вдохнув воздух где-то у Джона над ухом, Равенна наклонилась и, недовольно шипя, провела острым ногтем по его щеке, тут же припав губами к выступившим на коже алым каплям. Константин почувствовал обжигающее прикосновение мягких губ, а затем леденящий холод. Ощущения были такие, словно из него через пятку вытягивали саму душу. Силы медленно покидали его.       — Хватит, тварь! Тебя недавно кормили, — окликнул стриптизёршу Джей Боб, и нечисть отпрянула недовольно урча. Шрамы от святой воды на её лице буквально на глазах затягивались и заживали. Её глаза разгорелись еще больше. Она, словно недовольная кошка, вернулась обратно к креслу хозяина и положила голову на поручень. В приглушенном свете старой лампы под абажуром тускло блеснула полоса тонкого стального ошейника у неё на шее. Равенна, прижавшись щекой к ладони толстяка, ворчала и фыркала, словно действительно была кошкой.       — Выкинуть! — коротко приказал «рубаха» и махнул рукой в сторону двери.       Мордовороты подхватили вновь ослабевшего Джона и потащили прочь из комнаты через какие-то темные коридоры. Ссадина на щеке серьезно холодила, но гнев внутри начинал раззадоривать, заставив плевать на незначительные повреждения. Вытащив Константина на задворки клуба, вышибалы хорошенько шмякнули его о землю и стали лениво переругиваться, ломать ли ему руку или сразу две, а, может, и ногу в придачу. Джон не стал ждать пока эти увальни решат, что же с ним сделать. Свернулся в клубок и быстро вытянул шнурок из ботинка. Разок запнулся, холод из щеки расползался по всему телу, пробирал всё больше, хотелось скрутиться бубликом и не шевелиться. Нехороший знак. Константин подобрался для рывка.       — Призываю помощь Grans Bwa! — выкрикнул он достаточно громко и швырнул спутанный клубком шнурок под ноги вышибалам. Сам Константин не стал оглядываться и рассматривать как выросшие из-под земли гибкие ветви взломали асфальт и опутали ноги громил. Он рванул к ближайшей подворотне, слыша позади хриплые крики — коренья, сплетаясь, душили охранников. Погони не последовало и Джон смог убежать подальше вглубь кварталов, остановившись только у какой-то жутко вонявшей помойки. Холод в щеке потихоньку утихал, пока не рассеялся морозной дымкой, покрыв инеем ресницы.       Добраться до своей комнаты в местном придорожном мотеле было делом первоочередной необходимости. Похлопав себя по карманам брюк и не обнаружив столь желанной сейчас пачки сигарет, Константин лишь досадливо простонал. Получилось почти в такт мысленно проговариваемому «Pater noster». Курить хотелось неимоверно, особенно, когда нервное напряжение пошло на спад. Закусив губу, чтобы отвлечься от никотиновой ломки, он продолжил путь как можно более быстрым шагом, чуть прихрамывая из-за болтающегося без шнурка ботинка.       Произошедшее в клубе вымотало почти до основания и без того уставший организм Константина. Простая задача двигаться и думать одновременно давалась ему с превеликим трудом. Мысли постоянно отвлекал поиск хоть одного прохожего курильщика на темной ночной улице. Особого ума не требовалось, чтобы связать странных покойников, демоницу-стриптизершу, ошейник у неё на шее и странное пятно на груди у хозяина «SinStation». Ради увеличения бюджета своего занюханного заведения сморчок в гавайской рубахе вызвал довольно сильного демона, привязал его к себе, заплатив частью своей души, и теперь вынужден кормить ненасытную даму свежатинкой. Где были глаза Константина, когда он вошел в этот задрипанный клуб? Хотя, известно где — в трусах извивающейся демоницы. Её чары, неудачная попытка экзорцизма, извращенная улыбка Госпожи Удачи, которая в очередной раз позволила ему выбраться из задницы. А еще отсутствие денег и сигарет. Врезавшись в какого-то праздношатающегося в ночной глуши субъекта, Константин наконец вяло улыбнулся, и тут же позаимствовал из чужого кармана почти полную пачку сигарет. Не «Silk Cut», да и хрен с ним. Всё равно добрый знак. Самое главное, что в кармане осталась завалявшаяся одинокая спичка. Джон чиркнул её о подошву, прикурил, затянулся с неимоверным наслаждением и побрел дальше по бульвару, благо до его съемной конуры оставалось совсем недалеко.

***

      Старый клоповник с гордым названием «Мотель Санрайз» встретил Джона унылым миганием неисправной лампы над дверью. Кровать представляла собой разворошенное гнездо. Уходя, Константин не стал её заправлять, а горничных в этой дыре отродясь не бывало. Затушив окурок в пепельнице на прикроватной тумбочке, Джон тут же чиркнул гостиничной спичкой, прикуривая новую трофейную сигарету. Не раздеваясь он плюхнулся на скрипучую кровать и стал сосредоточенно пускать дым в потолок. Сейчас бы тишину, чтобы думалось лучше. Но соседи по мотелю не разделяли его желания. Слева уныло и однообразно переругивались и монотонно скандалили. Справа так же уныло и монотонно трахались. Это мерное «скрип-скрип-скрип» и убаюкало Константина. Он заснул. Недокуренная сигарета выпала из пальцев и упала на коврик, где медленно дотлела. Коврик не загорелся. Потому что такое старое и грязное говно уже даже не горит.       Утро началось для Джона как обычно ближе к полудню. И как обычно, он пожалел о том, что проснулся и за каким-то хером вообще родился. Тело затекло от неудобной позы, а вчерашние ушибы ныли, словно его на дыбе растягивали. В ванной из зеркала на Константина уставился помятый нечёсаный хмырь с разбитой губой, красными припухшими глазами и порезом на левой скуле. Порез, хоть и был глубоким, выглядел нормально и практически не доставлял хлопот. Заклеить пластырем и зарастёт как на собаке. Джон плеснул в лицо холодной водой из-под крана. Нужно кофе. Много кофе.       Уже при выходе из ванной на Джона навалились воспоминания о прошлом дне и ночи. Они хлынули так, словно какой-то кретин на полной скорости сбил пожарный гидрант. И теперь этот долбаный напор из самокритики и бодрящего мата в сторону своей догадливости вгрызался под свод черепа. Константин долго и мудрёно выматерился, а затем пошел выискивать в чемодане запасную флягу со святой водой. Плеснув себе от души водичкой в рожу, Джон с удовольствием отметил, что место прикосновения демоницы никак на воду не реагирует. Наверное помогла давно смешанная с демонической заразой кровь. Демонический иммунитет, так сказать. Джон прочел «Отче наш» и стал искать менее потрепанные шмотки. Нужно было переодеться и подумать. Хотя, нет. Переодеться, найти пару галлонов крепкого и черного как южная ночь кофе, а потом уже подумать. И крепко подумать. В том числе, над своим идиотским поведением.       Кофе нашелся тут же — в кафешке через дорогу от мотеля. Забегаловка с виду была получше, чем мотель и Джон рискнул заказать себе помимо кофе еще и поздний завтрак. Официантка, которая его принесла, была страшна как семь смертных грехов вместе взятых. Но жратва оказалась вполне сносной, и Константин принялся уплетать яичницу с беконом, в то время как мысли продолжали крутиться вокруг событий вчерашнего дня. Одно то, что он прозевал демона под носом, заглядевшись на его сиськи, было мало того, что плохо, а просто по-дилетантски паршиво. Казалось, что ему стоило развернуться и оставить дело на потом. Видел ведь с чем имеет дело. Нет, надо было лезть на рожон и кидаться на демоницу, которая имела больше шансов дать ему пиздюлей, чем он сам. Глухо зарычав и уткнувшись лицом в ладонь, Джон попытался всё-таки прийти в чувства.       Судя по всему, хозяин стрип-клуба обзавелся недоброжелателями, которые решили мстить ему нетрадиционными способами. В ответ «гавайская рубаха» обзавелся личным демоном, который разобрался с проблемными конкурентами. А вот отослать демоницу обратно Джей Боб не смог или не захотел. И эту дрянь так или иначе надо было кормить. Вот и стали мужики умирать раз в неделю по «неизвестным причинам». Хотя Константин нутром чувствовал, что здесь кроется нечто большее, нежели разборки двух профанов в магии. А «гавайская рубаха» не вызывал впечатления профи. Может, в деле заведования клубом он и был дока, но не в магии — это уж точно. Хотя, судя по всему, клуб переживал свои не самые лучшие дни. Спасала это убогое место всё та же демонетка. Да и вообще, откуда у этого жирного урода такие силы, чтобы вызвать демона высшего порядка? И мало того — вызвать, заставить себе повиноваться. В Санта Фе оккультные науки в школах что ли преподают? Этот город не мог дать фору ни Нью-Йорку, ни Новому Орлеану. Но и здесь чуть ли не из каждого переулка «фонило» потусторонней заразой, а ингредиенты для магического декокта или книгу заклинаний можно было купить в лавочке по соседству с булочной. Не мудрено, что от местной атмосферы у Джона волосы вставали дыбом даже на жопе. Ему не нравился этот неуютный южный город. И не нравились его загорелые жители с дурацким американо-мексиканским акцентом. Наверное, надо бы получше пошарить в стриптиз-клубе, но его теперь и на порог не пустят. А если и пустят, то там околачивается эта… Равенна. Существо, встречаться с которым совсем не хочется. А если и придется, то к этому лучше подготовиться и выгрести из закромов пару надежных амулетов. Да и про Джей Боба лучше бы навести справки. Вдруг подфартит?       Вернувшись в свой номер в мотеле, Константин выпотрошил свой чемодан и тщательно осмотрел то барахло, которое прихватил с собой из Ливерпуля. Не особо много, зато добротное. Освященная соль нашлась на самом дне сумки в банке из-под кофе. Красная шерстяная нить, которую Константин наматывал на руку, обнаружилась в одном из боковых карманов. Правда, он не помнил, откуда у него взялся этот огрызок клубка, но в дело может пойти. Вытащив из-за пазухи прикупленный мешочек гри-гри, Джон досыпал в него еще щепотку трав и повесил обратно на шею. Наполнив запасную флягу водой из-под крана и прочитав над ней молитву, Джон задумался, выискивать ли в этом городе реально сильных магов, которые могли бы помочь «рубахе» с навыками призыва и удержания демонов или вновь пустить всё на самотёк и разбираться с проблемами по мере их возникновения. Вдруг опять повезёт? В тяжелых раздумьях Джон вышел из номера мотеля, решив найти место, откуда можно было бы понаблюдать за стрип-клубом. Может, ему повезет и «рубаха» с демоницей покинет территорию. Тогда можно было бы попытаться осмотреться. Это было бы на руку экзорцисту.       Денёк в Санта Фе выдался солнечный, даже жаркий. Хотелось сбросить тренч и упрятаться в тень, купить себе пива, вставить туда соломинку и пить маленькими глотками. Наблюдательный пост Джон соорудил себе на автобусной остановке через дорогу от стрип-клуба. Подумаешь, сидит себе человек в темных очках, газету читает, наверное, автобуса ждет. Ничего подозрительного. Правда, сидеть пришлось долго. Днём «SinStation», видимо, впадал в спячку, хотя вывеска слабо светилась и подмигивала. Но никто не торопился оставить свои деньги за резинкой трусиков стриптизерш. Клиентов, входящих внутрь, не было. Зато примерно около пятнадцати часов из дверей клуба вышел никто иной как сам хозяин, в своей неизменной гавайской рубахе с попугаями и пальмами. Толстяк продолжал на ходу давать какие-то указания двум помощникам или вышибалам — они были похожи и на тех и на других одновременно. Но это были не те двое, что собирались вчера переломать Константину руки-ноги, а сами завязли в вызванных им ветвях. Или новенькие, или другая смена. Неважно. Главное то, что вслед за Джей Бобом из клуба выпорхнула девичья фигурка, мелко семеня в туфлях на высоких каблуках и прячась под каким-то вычурным зонтиком с кружевом. Джон узнал Равенну и облегченно вздохнул. Значит, она везде ходит с хозяином. Уже проще. Константин дождался пока парочка не сядет в автомобиль и не укатит в неизвестном направлении вдаль по бульвару. И только потом сложил газету, перечитанную вдоль и в поперек. Ему просто сказочно, нечеловечески повезло. Джон и не надеялся на такую удачу. Наверное, одна конкретная пернатая задница снизошла до его нужд, или же это была богиня Лакшми, что прислушалась к его не очень одухотворенным молитвам. Не важно. Пусть даже это очередной бесплатный сыр в сволочной мышеловке. Проверив и охлопав карманы на предмет необходимого содержимого, Константин встал и направился к зданию. Стоило найти заднюю дверь или аварийный выход и попытаться попасть внутрь. Заднюю дверь найти не составило труда. Прошлой ночью его оттуда выволокли и выбросили. И она по прежнему была не заперта. Гнусно ухмыляясь, Джон проскользнул в клуб, припоминая как его вчера здесь тащили. Так, значит, по этому темному коридору мимо туалета. Затем направо, мимо раздевалок. Привет, девчонки! Ага, а вот и она, дверь в кабинет Джей Боба. Проверив, нет ли кого поблизости, Константин принялся ковырять замок перочинным ножом. Дверь открылась после минимальных усилий. В этой дыре навряд ли найдется что-то стоящее, что можно стащить, поэтому о надежных замках никто не подумал. А зря, зря. Джон вошел в комнату и притворил за собой дверь, щелкнув замком изнутри. Его окружили темнота и не очень приятный запах. То ли блевал здесь кто-то, то ли пицца испортилась. Этот запах вовремя приглушил в Джоне воспрянувшее чувство азарта и собственной крутизны, так не вовремя ударившее в голову. Ты не ковбой, парень. Хватит с тебя вчерашних подвигов. Сегодня всё надо делать основательно и наверняка. Осторожно сделав шаг назад, Джон рукой нащупал дверь. Ровненько насыпать дорожку из соли под порогом — минутное дело. Понадеявшись, что хозяин, если и был упырем, то кудесником окажется не великим, Константин ткнул себе ножом в указательный палец и быстро по памяти начертал на двери глаз Гора. Теперь можно и осмотреться. Полумрак комнаты разрезал луч маленького фонарика. Чем быстрее удастся осмотреться, тем быстрее мы унесем отсюда ноги, и тем меньше будет шансов наткнуться на демоницу на обратном пути. Кабинет «Рубахи» был не такой уж и большой. Так что Джон моментально наткнулся на тело мёртвого охранника, раскинувшееся на диване. Этому вчера не поздоровилось столкнуться с Grans Bwa. То ли это Джон перестарался, то ли хозяин клуба решил избавиться от «некондиции». Не суть важно. Именно на этом диване Константин вчера валялся кверху пузом. Он обошел диван и двинулся к наглухо зашторенному окну, приметив нечто интересное. На стене в углу было пятно. Из-за расплывчатой формы, словно его пытались оттереть со стены, Джон не сразу сообразил, что это контур человека. Ну, или по крайней мере, человеческой фигуры. Пятно тянулось до самого потолка, который был как минимум метрах в трех от пола. Баскетболистов здесь сжигали что ли? Англичанин хмыкнул и решил обыскать стол хозяина. Мазнув пучком света по столешнице, он заметил кое-что интересненькое. Вырезанный из кости амулет с замысловатым плетёным узором. Украшение или что-то посерьезней? Джон захапал цацку, задев коробку от пиццы, стоявшую на столе. Похоже, на всю комнату смердела именно она, а никак не тело охранника, которое не должно было начать разлагаться так быстро. Попытавшись вернуть коробку на место, скрыв следы своего любопытства, Константин мазнул рукой по какому-то предмету под коробкой и чуть не зашипел от резкого жжения в ладони. Ругнувшись, он приподнял коробку и вновь был вознагражден. На столе лежала книга в черной обложке без рисунков. На форзаце красовалось полузатертое название «Daemonomanie des Sorciers». И больше не было ничего, что дало бы какую-то пищу для мозга. Попробовав её открыть, Константин лишь резко втянул в себя воздух — пальцы нестерпимо обожгло, а обложка ни на миллиметр не приподнялась. С наскоку расколдовывать охранную сеть над книгой он не стал. Обматерив книгу, достал видавший виды старый мобильный, у которого, тем не менее, была встроенная камера. Сделав пару фотографий, Джон выключил фонарик, поставил вонявшую коробку от пиццы на её законное место и покинул комнату, предварительно стерев глаз Гора с двери и сметя соль с порога под половичок. Не стоило светить здесь своим присутствием.       Уже оказавшись на улице и со вкусом затянувшись свежераскуренной сигаретой, Константин стал складывать в голове крупицы выуженной информации, словно паззл в рамку для картины. Кусочков явно не хватало. А где нужно искать недостающую информацию? Правильно. В, мать её так, библиотеке. Солнце жарило немилосердно, и Джон поспешил убраться прочь с улицы, вспоминая адрес библиотеки, в которой можно было бы поковыряться в «специфической» литературе. По всему выходило, что чесать ему туда надо было через весь город. И не известно еще жив ли старый знакомый библиотекарь или занудный старикан всё же склеил свои ласты навечно. Ковыряться в одиночку в грудах чужих незнакомых пыльных книг было лениво. Сам собой напросился иной выход из ситуации. Константин набрал номер в мобильном:       — Эй, Пит, ты сейчас дома? — и, не давая ответить, чтобы информатор вновь не начал заученно тарахтеть в ответ, что сами мы не местные, в квартире развернуться негде, еды нет, сигарет нет, всё плохо, пусто и кот повесился. — Смотайся за какими-нибудь бургерами, я уже почти возле твоего дома, а жрать хочется так, что переночевать негде. Шучу. Но жрать хочу. И еще мне нужен твой комп и интернет. Скоро буду, дружище.       Дом Пита действительно был неподалеку, всего-то в трёх кварталах. Джон даже на автобус сел, чтобы у трусливого информатора было меньше времени на очухаться и слинять куда-нибудь.       — Кофе хочу. Умру прям щас, если не выпью кофе. — пробухтел Константин вместо приветствия в приоткрытую дверь. — Жена дома?       — Нет, к матери поехала, — неохотно посторонился Пит.       — Замечательные новости, дружище. Значит, эта старая гарпия еще жива, здорова и периодически грызет твою лысеющую башку. — Джон сбросил свой плащ на тумбу в прихожей. — А кофе где?       — На кухне.       И кофе, и, о счастье, бургеры действительно обретались на кухне. Там Джон и уселся, заставив Пита притащить ноутбук. В одной руке Константин держал макройял-что-то-там с двойной порцией бекона, второй щелкал по клавишам. Была бы третья рука, в ней бы точно оказалась чашка с кофе. Но увы. Приходилось прерываться.       — Ага, ну, хоть что-то, — Константин развернул браузер с сайтом на весь монитор. В одной из колонок текста жирным шрифтом были выделены слова «Daemonomanie des Sorciers». Но текста, увы, было маловато. Такая-то книга, написанная в шестнадцатом веке о ведьмах и их сношениях с демонами. Ладно бы еще «Lemegeton Clavicula Salomonis» — любимая настольная книга всех демонологов и гоэтов, путеводитель по призыву всякой потусторонней хрени и сборник советов о том, как не быть этой хренью сожранным. Но «Демономания колдунов» как-то не виделась Джону такой уж могущественной инкунабулой. И тем не менее, кто-то закрыл её заклинанием. Открыть обложку мог тот, кто знает правильную формулу «ключа». Но таких охранных заклинаний существовало столько, что на их поиски и проверку ушло бы гораздо больше пары недель. А так как к книге его вряд ли будут подпускать каждый день в любое время суток, и спереть её невозможно, то этот способ плохо подходил.       Джон налил еще кофе и принялся копать с другой стороны. После пары десятков сайтов, посвященных демонологии и мифическим существам, отличавшимся друг от друга только степенью раздетости девок в шапке, ему всё же попался более-менее толковый. И без рекламы проституток. Джон пролистывал страницу за страницей. Кофе закончился, пришлось делать новый. Где-то через час его внимание привлекла картинка — копия рисунка с древнегреческой амфоры. Двое любовников, сплетающихся в объятиях друг друга, на одной стороне сосуда. А на второй — один из любовников лежал то ли мертвый, то ли спящий, а над ним склонилась женщина с длинными рогами и хвостом. Занятно, что вместо одежды всё её тело украшали извивающиеся узоры. Описания под картинкой было совсем немного: «Эмпусы — Демонические женщины, дети великой греческой богини Гекаты. Эти ночные чудовища с ослиными ногами в бронзовых башмаках (но есть поверье, по которому одна нога ослиная, а другая — бронзовая), были ненасытными соблазнительницами. В образе прекрасных девушек в бронзовых сандалиях (как у Гекаты) они соблазняли мужчин и во время сна высасывали из них кровь и жизненные силы. Могли принимать так же образы коров и собак. Эмпусы любили пугать по ночам путников, но их можно было отпугнуть бранным словом. Услышав его, они с визгом убегали.» По всему сходилось. Даже бронзовые сандалии были. Или как еще называются у танцовщиц эти ходули с длиннющими каблуками. Занятно было то, что это не классический вид демона, а какая-то позабытая разновидность суккуба, судя по всему. А насчет бранного слова стоит проверить. Забавно вышло бы.       С резным амулетом удалось разобраться гораздо быстрее. Им оказалась вполне себе стандартная печать, удерживающая демона в смертном теле. В принципе, простая безделушка, только занятно исполненная.       — Ну что же, я нашел всё, что искал. А кофе опять закончился. — Джон встал из-за стола и распрощался с Питом.       Он не прочь был бы посидеть еще, ополовинив запасы спиртного в квартире, но выразительная рожа Андерсона давно перестала отображать бегущую строку «шел бы ты отсюда». Теперь выражение его лица больше напоминало то, с которым встречают коммивояжеров на пороге своего дома.       — Всё, всё, ухожу уже, — Джон встал из-за стола и направился к выходу. — Только не смотри на меня таким жалобным взглядом.       Пит стал было многословно оправдываться и рассказывать, что Константин его неверно понял, что ему просто надо бежать в химчистку за рубашками, а потом в школу за детьми. Но экзорцист был занят совсем иными мыслями, поэтому просто отмахнулся и похлопал Андерсона на прощание по вздрогнувшему плечу.

***

      Когда Джон добрался обратно в гостиницу, на улице было уже практически совершенно темно. Ковыряясь ключом в раздолбаной замочной скважине, Константин прикидывал, что ему теперь делать. Может, снять замок с книги, или уничтожить печать демона и позволить эмпусе растащить кишки «гавайской рубахи» по танцполу? Но, по хорошему, всё равно необходимо разобраться с этой призванной тварью. Если Джей Боб неудачно отбросит копыта, то эта цыпочка на радостях рванёт куда-нибудь прятаться. И ищи-свищи её по следам свежих трупов. Константин хлопнул дверью, закрывая за собой и, не глядя, швырнул свой плащ на кресло в углу. После этого закурил, и только потом уже щелкнул выключателем света. На кровати его ждал сюрприз.       Ни за кем бегать не потребовалось, и искать тоже не пришлось. Эмпуса растянулась на разворошенной кровати в соблазнительной позе, совершенно нагая, и, слегка прикрыв глаза, внимательно смотрела на Константина.       — Привет, милый, я дома… — сладенько промурлыкала она и перекатилась на живот. — Только не кричи на меня, я здесь не для того, чтобы тебя сожрать.       — Да? А зачем тогда ты тут? — Джон поначалу охренел от свалившегося на него «везения», судорожно пытаясь придумать как поступить в такой ситуации. Эмпуса, ритуал, нецензурная брань, резной амулет-печать… Вот амулет мог бы помочь. Джон нащупал его в кармане и выразительно уставился на существо. — А хозяин твой где?       — Я соскучилась по тебе. Что за глупые вопросы? — эмпуса нахально улыбалась, но по прежнему валялась кверху попкой даже не дергаясь в сторону экзорциста.       Тело её было абсолютно нормальным. Хм, даже абсолютно прекрасным. Но Джон помнил истинный облик этой бестии, поэтому мрачно курил и пялился куда-то на скомканную простыню во избежание одурманивания.       — Хозяин… — эмпуса с отвращением наморщила носик. — Этот жирный боров сейчас в клубе. Вновь корпит над книжечкой, а с ним и этот… говнюк затраханный. Спасибо, дорогой, что освободил меня от необходимости всегда находиться при этом Хулио-хренулио. Если бы ты не свистнул амулет, я бы от него отойти не смогла. Но радости пока еще маловато. Он по прежнему может мной повелевать. Просто поводок подлиннее стал.       Константин молчал и стряхивал пепел на грязный пол комнаты. Пусть болтает. Хрен его знает, чего она припёрлась. Но это точно не к добру.       — А ты не из разговорчивых, сладенький, — притворно разочарованно вздохнула демоница и плавно перетекла в сидячее положение. — Ты не думай, что я совсем дура. Я понимаю, что ты меня целой и невредимой так просто не отпустишь. Ты же экзорцист высшего разряда и супер-пупер магистр черно-белой магии. Профессионал, да, милый? Но то, что ждет меня в «Синстейшене», еще хуже, чем твой экзорцизм и вкус твоей крови. Я хотела бы заключить с тобой договор. Как ты смотришь на взаимовыгодное сотрудничество?       Джон громко раскашлялся, согнувшись пополам в приступе смеха. Надо же, демон просит его о помощи. Вот это поворот! Дело-то, оказывается, не такое уж и простое. Книга, амулет, эмпуса… Последняя, впрочем, оказалась сюрпризом.       — Взаимовыгодное сотрудничество? С демоном? — Джон прикурил новую сигарету выразительно глянув на бесстыдницу. — У тебя отменное чувство юмора, милочка. Впрочем, я весь внимание. Излагай.       — Ну с демоном, ну и что? — брюнетка хмыкнула и сложила руки на груди. — С Люцифером, значит, со старым развратником, можно, а со мной нет? Ну и ладно, ну и подумаешь. А я всего-то хотела помочь тебе спасти этот треклятый грешный мир. Мне, понимаешь ли, в нём понравилось. Хочу пожить здесь, а не в выгребной яме на другом плане. И не хочу больше вертеть задницей и сосать член этому жирному ублюдку.       Эмпуса вполне натурально шмыгнула носом и надула губки. Не знал бы Джон, что это за бестия, наверное, поверил бы в её нелегкую судьбинушку. Но нередкие встречи с тварями из-за Той Стороны приучили его тщательно снимать с ушей навешиваемую ими лапшу и перепроверять всё сказанное ими по десятку раз. Поэтому он лишь ухмылялся и слушал, склонив голову на бок так, чтобы сигаретный дым не попал в глаз.       — Я так понимаю, книжку у жирдяя ты видел? — не дождавшись и намёка на сочувствие, Равенна сменила тактику и пакостно улыбнулась. — Я знаю, кто ему эту штуку подкинул и зачем. И что будет с этим городом, если не вмешаться вовремя. Теперь интересно?       — Демонесса жалуется на жизнь экзорцисту… Этот день не перестает меня удивлять. — Константин наконец уставился на эмпусу и внимательней присмотрелся. — Ну да, книгу я видел. Ну да, мне интересно кто её подкинул и как её открыть. Ну и вся эта чепуха про ужасные последствия мне тоже интересна. Но в это деле есть ма-а-а-а-ленький нюанс, который мне хотелось бы прояснить сейчас, заранее, так сказать. И этот нюанс состоит в том, что если ты хочешь со мной сотрудничать, то я обязан буду тебя контролировать. А если тебя буду контролировать я, то мне же и придется тебя кормить. Да-да, я помню о журнале «Еженедельный труп Санта Фе», он выходил с завидным постоянством. Будешь жрать живых людей, отправлю домой скоростным поездом «Экспресс обратно в Ад». Хоть прямо сейчас. Так что выбирай — жрать или не жрать?       — Не жрать? — Равенна фыркнула и надула губки в ответ на ехидную ухмылку англичанина. — Что значит «не жрать живых людей»? Трупами я не питаюсь, я не падальщик! И не надо мне угрожать, Джонни-бой. Я вижу, что тебя трясёт от любопытства так, что сигарета в твоих пальцах пляшет сальсу.       Внимательно присмотревшись к своей руке, Джон нехотя отметил, что она всё-таки трясется. Мелко так подрагивает. Словно он целый час держал на весу полную бутылку джина. Константин встряхнул рукой и постарался расслабиться. Эмпуса подобралась на краю кровати, подтянув к груди голые коленки. Её темные глаза внимательно следили за Константином, а пальцы принялись теребить тонкую полоску стального ошейника с какой-то подвеской.       — Видишь эту херню, да? — она тряхнула ошейник, оставаясь сидеть совершенно спокойно. — Ты меня сейчас так просто обратно не отправишь. Пока эта штука на мне, я связана с тем, кто её на меня надел. Поводок такой, смешно, правда? Если за него дёрнуть, то меня отсюда сдует. Или перенесёт ко мне того, кто держит второй конец поводка. Смекаешь?       — Собачка на поводке. А поводок, хоть и удлинённый, но всё равно натирает шею. И людей жрать понравилось настолько, что ты готова просить помощи у экзорциста в мятом плаще и терпеть его, если за петлю поводка будет дёргать он, а не потный толстяк в гавайской рубахе. — Константин пожевал губами измятый фильтр сигареты и выплюнул окурок на пол, тут же затушив его подошвой своего английского ботинка. — Откуда в вас, отродьях, эта страсть прислуживать и унижаться, а? Можешь не отвечать, это чисто риторический вопрос, детка.       — Ой, ну давай без драм, а? — Равенна закатила глаза и оставила в покое висюльку на ошейнике. — Есть еще один способ кормежки, более эффективный, но, признаюсь, не такой эффектный. Хозяин может давать мне свою кровь. Совсем немножко. Голод она утоляет лучше. Хотя, признаюсь, сожрать какого-нибудь горе-любовничка гораздо приятнее. И еда, и развлечение. Вот только твоя кровь на вкус как дерьмо, Джонни. Всё равно, что облизывать порог у церкви святого Эндрю. И, честно говоря, мне совсем не хочется менять одного хозяина на другого. Я не хочу быть собачкой на сворке. Я хочу быть свободной. Ты меня понял, экзорцист?       — А та самая книга, как я понимаю, и есть твой поводок? — Джон попытался всё же свести воедино все концы размотанного и запутанного клубка. Давалось это тяжело. Хотелось принять ванную после ритуала в кабинете Джей Боба. Всё его тело требовало просто погрузиться в воду и полежать там с полчасика. Не только чтобы смыть с себя всю пыль Санта Фе, налипшую на него за этот долгий и жаркий день. Но и для того, чтобы убрать следы ритуала снятия заклятия. А тут эта брюнетка. Внезапно. И хер его знает, что с ней делать.       — Нет, глупый! — эмпуса рассмеялась, блеснув зубами. — Поводок — это поводок, а книга — это книга. В книге написано как накинуть поводок. Это лишь подспорье для действий. Как инструкция по использованию кофемолки. Теперь понятней?       Джон кивнул, хотя надеялся на другой ответ. Если книга лишь инструкция, то для чего нужен найденный им костяной амулет? Скорее всего, демоницу удерживает ошейник с камешком. И снимать его пока что не надо. Но амулет? Не просто же так он валялся там, на столе. Он используется для запечатывания демона в смертном теле. Но зачем делать демона смертным, если ты используешь его «несмертные» качества. Опять загадка. Константин устало проследил как эмпуса сползла с кровати и встала напротив него, бесстыже кутаясь в своих длинных волосах. Она, склонив набок прелестную головку, тоже внимательно рассматривала Константина. Потом сделала пару неторопливых шагов к нему. Замерла, осторожничая и не желая, чтобы он психанул или напугался.       — Ты устал, сладкий? Я вижу, что ты измотан. Чувствую. Хочешь… я помогу тебе расслабиться? Авансом, так сказать. — брюнетка лукаво подмигнула.       — Да, крошка, чертовски устал. Не скрою. — Джон бросил рассматривать демонессу, которая, как и любая соблазнительница, была не просто привлекательна, а дьявольски обворожительна. Но это стандарт. Джон к этому успел привыкнуть, и уже не составляло труда не обращать внимания на вызывающие и завлекающие позы, и недвусмысленные телодвижения. Демон — это всегда ловушка. Уж это он прочувствовал на своей старой английской шкуре не единожды. — Давай так: уж если ты горишь странным и страстным желанием мне помочь, то, будь так добра, посторожи старого доброго дядюшку Константина, пока он ритуал заканчивает. Лады? Спасибо, милашка.       Он вежливо кивнул удивленной и оторопевшей Равенне, развернулся на скрипнувших по полу каблуках, и направился в ванную, отгородившись от остального мира тонкой и на первый взгляд ненадежной гостиничной дверью.       — Еще и шавкой обозвал! — буркнула ему вслед эмпуса и плюхнулась обратно на кровать.       Сторожить? Еще чего. Но валяться на кровати просто так быстро наскучило. Поэтому она вновь соскользнула с мятых простыней и стала тихонько шарить по тумбочкам и карманам валяющейся одежды. Какие-то находки заставляли её шипеть и отдергивать пальцы, а какие-то и вовсе не заинтересовали. Всё остальное Константин унёс с собой в ванную. Даже его потертый чемодан стоял там, подпирая стенку возле унитаза. Но к его замкам Равенна ни за что в жизни бы не решилась прикоснуться. Они даже за несколько шагов заставляли её чесаться и морщиться от неприятного зуда. Магистр Тёмных Искусств не скупился на защиту своих вещей. Фыркнув, Равенна вернулась в разворошенную постель.       Джон отмокал в ванной примерно полчаса. Ровно столько он отвел себе времени на отдых и спокойные размышления, если, конечно, вы способны отвлечься от мысли о том, что у вас в комнате сидит возможно очень голодный демон. Но эмпуса перекочевала из категории «насущная проблема» в разряд «назойливая проблема, которую можно потерпеть». Остались книга, подвеска и «гавайская рубаха». Константин крутил их в голове, меняя очередность, в которой следует браться за эти проблемы. Но, как ни крути, всё сводилось к тому, что начинать надо с Равенны, а от неё уже разматывать ниточку ко всем остальным. Только самое главное и вонючее дерьмо заключалось в том, что «гавайцем» всё не окончится. За ним стоит кто-то явно сильнее и талантливее. Бодаться с сильным противником было увлекательнее, но и опаснее.       Вода в ванной начала остывать и Джон вылез из неё, обернув бедра полотенцем. Нужно идти и вершить великие дела. Или хотя бы попытаться. Не заморачивая себя копанием в одежде, он вышел в комнату в этом уютном домашнем виде — в полотенце, босиком, почесывая грудь и зачесывая назад мокрые волосы на голове. В комнате ничего не изменилось. Адовы врата не раскрылись. Первый Падший не висел вниз головой на люстре. Тумбочка не превратилась в многоглазое кровожадное чудовище и не вцепилась ему в ногу. Даже эмпуса осталась валяться на месте, вновь распластавшись по разворошенной кровати, словно у себя дома. Хотя эта тварь не просто так там валялась. Предоставленная сама себе, Равенна не придумала ничего интереснее, как собой же и заняться. Тело её выгибалось дугой, тонкие пальцы скользили по нему, петляя по концентрической траектории, поглаживая, теребя и проникая. Демоница тихонько и бесстыдно постанывала, абсолютно не обращая внимания на возникшего в комнате экзорциста. Совсем стыд потеряла, бестия. Хотя, да, о каком стыде может идти речь. Демон, она и есть бесстыдная тварь.       На тактичное покашливание эмпуса не отреагировала, только застонала громче и еще шире развела стройные ноги, поглощенная собой и собственными ласками. Джон уныло подсчитывал в уме как давно у него не было секса, поглядывая на завязанное на бедрах полотенце, заинтересованно начавшее оттопыриваться по направлению Равенны, отчаянно получавшей — или умело делавшей вид, что получает — удовольствие. Вот сука!       — Нет, я, конечно, всё понимаю… Но могла бы и прикрыться. — не придумав ничего лучше, Константин подошёл к кровати и набросил на эмпусу простыню, скрывая сексуальную картину от своего взора и пытаясь выкинуть её из головы.       Равенна мгновенно и неожиданно замолкла и на пару секунд застыла, прежде чем рывком отбросить не идеальной свежести простыню и удостоить Джона тяжелым немигающим взглядом.       — Ничего ты не понимаешь, экзорцист. — она провела рукой по груди, отбросила упавшие на лицо волосы, а затем облизнула кончики пальцев. — Ты не можешь бросить курить, не смотря на то, что недавно чуть не загнулся от рака. А я не могу не получать удовольствие. Такой уж меня создала Геката. Такая я и есть, и не могу быть лучше или хуже. Равно как и не могу пойти против своей так называемой «природы». Или «породы». Как угодно. И ты тоже не можешь.       Эмпуса тягуче и плавно потянулась, протянув руку к прикроватной лампе, которая неуверенно мигнула и зажглась, разбавляя грязный полумрак в тесной комнате своим желтым тусклым светом из-под пыльно-желтого абажура. Гладкое тело скользнуло вперед, напоминая своими изгибами скорее змеиное, нежели женское. Равенна приблизилась к краю кровати, неотрывно смотря на стоящего напротив Магистра Тёмных Искусств. И под её взглядом полотенце на его бёдрах стало медленно разматываться и сползать на пол.       — И что же ты делаешь, когда не можешь пойти против себя? Ты уступаешь и наслаждаешься. Ты грешишь этими самыми уступками, Джонни. Даже осознание того, что ты нарушаешь данный самому себе запрет, заставляет тебя чувствовать возбуждение. Такое же запретное. Это замкнутый круг. И ты требуешь от меня, изначально грешного существа, соблюдать какие-то несущественные для меня ритуалы и приличия? Это смешно, милый… — Равенна спустила ноги с кровати, потянувшись к Константину. От неё пахло умопомрачительно и терпко — какими-то притираниями, оливой и фимиамом.       Полотенце никто не торопился подхватывать и удерживать, и оно, предоставленное уже самому себе, окончательно сползло и осталось лежать на полу. Вместо того, чтобы следить за его махровой судьбой, Джон раскурил очередную сигарету. Эмпуса была не так уж и не права на счёт него. Он всю жизнь потакал своим страстям: курению, выпивке, да и секс он тоже очень любил. И если бы не одно существенное «но»… Всему этому предпочтительнее отдаваться не в компании с демоном.       — Да, детка, ты абсолютно права. Я тоже не могу или не хочу идти против своей природы. Я заядлый курильщик, алкоголик, бабник и хренов маг. — он позволил демонице приблизиться, подойти поближе. Не отшатнулся, когда они почти упёрлись друг в друга носами. — Только я стараюсь не потакать тому, что может окончиться для меня совершенно, понимаешь, абсолютно плачевно. Поэтому я не прикуриваю от горящей бензоколонки, не пью тормозную жидкость и не трахаю суккубов… Кхм, стараюсь.       Последнюю фразу Джон выдохнул в лицо эмпусе вместе с табачным дымом. Но она не поморщилась, не отшатнулась и не отвела взгляда, который не смотря на упавшее полотенце, отброшенное её ногой в сторону, по прежнему оставался прикован к лицу экзорциста. Равенна так нетерпеливо всматривалась в него, словно выискивая там какие-то важные для себя ответы, которые сложно было прочитать сквозь завесу сизого табачного дыма. Наконец она прикрыла свои бесстыжие демонические глаза и приподняла подбородок, словно бы ожидая поцелуя, но тут же тряхнула головой и плотно прильнула всем телом к Константину. От её прикосновения повеяло холодком, а по телу побежали крошечные электрические разряды. Одна её рука ласково опустилась на грудь мужчины, упираясь в неё и помогая эмпусе привстать на цыпочки, чтобы дотянуться до уха Константина, приблизив к нему свои губы и интимно касаясь маленькой родинки на мочке.       — Исрафил. Тебе должно быть знакомо это имя. Сегодня ночью. В «SinStation». Ритуал. Погибнут люди. Не подведи меня, Джонни. — её холодные губы переместились от уха к колючей щеке и коснулись вчерашней царапины на скуле, от чего она вновь защипала морозными иглами. — У нас еще есть немного времени, успеешь.       — Да мне и десяти минут хватит. Старею, детка. — криво усмехнувшись в ответ на возмущенный взгляд эмпусы, Константин опустил глаза вниз, страдальчески упершись взгядом в прижатую к его телу округлую, мягкую и такую манящую грудь. Кристалл на ошейнике Равенны несколько раз мигнул красным и Джон моргнул, стряхивая с себя наваждение и отталкивая от себя соблазнительницу. — Какого хера, а?       Эмпуса зашипела, вздрогнув всем телом, и принялась крутиться волчком. Кристалл прекратил мигать и разгорелся ярче.       — Поводок! Поздно! Они начали раньше… — она не успела договорить, истаяв сиреневой дымкой, оставив после себя только запах фимиама и каменный стояк Константина.       — Не везёт мне с бабами, — Джон протяжно выдохнул и принялся быстро собираться. Исрафил — это такой огромный мешок с дерьмом, что если немного опоздать, то отмывать придется не только весь Санта Фе. Докатится до самой Мексики. Если к тому времени от неё хоть что-то останется. Этот исламский предвестник Судного Дня должен был продудеть в свою трубу, оповещая весь мир о том, что ему пришел конец. Огромный Вселенский Пиздец. Оставалось надеяться, что тревога всё же ложная, иначе…       Время быстро приближалось к полуночи. Но город светился огнями и не думал засыпать. Буквально выбежав на дорогу за мотелем, Константин вскинул руку, сигналя приближающемуся такси. Но оно проехало мимо. Джон ругнулся и пригладил пятерней встопорщенные волосы, затем махнул следующему такси и не дожидаясь, когда оно полностью остановится, влез на заднее сиденье. Парочка купюр, протянутые водителю-арабу, добавили скорости, и к клубу он подкатил через пятнадцать минут.       Что-то происходило. У Джона прямо кишки скрутило от предчувствия. Матерясь и наплевав на то, что у двери могут караулить мордовороты, Константин рванул к центральному входу. Дверь оказалась закрыта. Он обежал здание, направляясь к уже знакомому черному входу. Но он тоже был заперт. Глубоко вздохнув и выкинув докуренную сигарету, Джон злобно взглянул на запертую дверь и азартно полоснул себя по руке ножом, нарисовав на двери ключ Давида.       — Что отворено, то не будет закрыто.       Повернув ручку, Константин оказался внутри здания. Внутри пахло бедой. Это был, несомненно, не реальный аромат зла, но подсознательно Джон готов был поклясться, что чувствует что-то в воздухе. Уже настолько знакомое и ублюдочное, что волосы на затылке привычно встали дыбом.       На весь клуб гремела музыка. В принципе, как и всегда, но чего-то не хватало. Не было слышно свиста посетителей, улюлюканья разгоряченных зрелищем мужиков. Только оглушительная музыка, из-за которой никаких других звуков не было слышно.       Пробираясь мимо гримерки танцовщиц, Константин заглянул внутрь — пусто. Вообще пусто. Ни одной девочки в комнате. Возле туалета тоже не было никого — ни охранников, ни зассанцев.       Джон крадучись прошел по коридору и выглянул в главный зал. Пляшущие огоньки светомузыки скользили по пустым столам и стульям, отбрасывая разноцветные блики на лужицах яркой и еще не застывшей крови. Константин тихонько втянул носом воздух — в зале завис душный и липкий запах смерти и крови. Присмотревшись внимательнее, экзорцист обнаружил одну очень интересную конструкцию, которую сначала принял за очередной декор сцены. Подиум был обложен, словно вязанками хвороста, телами людей. Никто не шевелился. Практически все окровавлены. У кого-то неестественно вывернута шея, кто-то лишился руки или куска горла. Тела были уложены с какой-то извращенной фантазией, мужчины чередовались с женщинами-танцовщицами, обнимаясь в недвусмысленных позах. На подиуме, ровно по центру, навзничь лежала Равенна. Её тело сотрясали судороги, а из раны в груди медленно и тягуче текла черная демоническая кровь, сама по себе преобразовываясь в круговой узор на подиуме. Узор из символов. Он впитывал в себя человеческую кровь, противоестественно поднимающуюся от изувеченных тел вверх по подиуму. Впитывал и начинал выжигать пол древними письменами под диктовку гнусавого голоса откуда-то из угла, где почти у самой шторы, стоял Джей Боб с открытой книгой в руках. Его губы шевелились, он что-то сосредоточенно читал и водил в воздухе левой рукой, с зажатым в ней искусно выполненным ритуальным ножом.       Времени на обдумывание действий не было. Лучший выбор — импровизация. Ритуал не окончен и задача сейчас — не дать ему окончиться удачно. А значит, нужно прежде всего добраться до «гавайской рубахи» и заткнуть придурка. Нащупав в кармане Кольцо Соломона, Джон тут же сунул в него палец, вздохнул и бросился вперед, но наткнулся на невидимую преграду, окружающую танцевальный подиум. Словно в мягкую стену сумасшедшего дома ткнулся. Неприятное воспоминание из прошлого.       — Клин клином, блять, вышибают, да? — Константин откашлялся, крутнул кольцо на пальце и воздел руки, запрокинув голову и обращаясь к потолку клуба. — Архангел Михаил, сим взываю к тебе и твоей силе, дабы ты помог этим людям, пострадавшим по чужой, злой воле. Услышь мою мольбу, снизойди к нуждающимся в твоем присутствии, Михаил! Твоя пернатая задница здесь куда нужнее, чем где бы то ни было! Зло препятствующее справедливости, да будет разрушено!        Выхватив из кармана тренча бутылочку со святой водой, Джон крест на крест плеснул из неё перед собой, отметив на мгновение мигнувшую зеленым завесу, отделяющую его от «рубахи». Толстяк взвизгнул, заметив бегущего к нему Константина, замахал свободной рукой быстрее, выговаривая заклинание из книги громче и громче. Зеленоватое свечение вокруг сцены заколебалось, словно ему приходилось с чем-то бороться. Из груды людских тел послышался чей-то сдавленный стон, а демоница на подиуме выгнулась дугой и зашлась в истошном крике. Кровавые символы на полу начали дымиться, прожигая покрытие сцены. Джон с разгону вновь налетел на невидимую стену, отделяющую его от призывателя. Не хватало всего-то трех шагов. Константин наугад ткнул в эту стену рукой, на которой было кольцо Соломона, и пространство перед ним помутнело, затем ярко вспыхнуло и начало приобретать очертания. Эти очертания Джону сразу же не понравились. Перед ним стояло огромное существо, раза в полтора-два выше самого Константина, покрытое какой-то темной длинной шерстью, и с четырьмя огромными крыльями за спиной. Самым противным было то, что по всему его телу в хаотичном порядке располагались рты и клыкастые пасти. Одна из них была как раз напротив лица Константина.       — Настырная смертная букашка… — клыки лязгнули в нескольких сантиметрах от носа Джона. И как только такой уродец мог стать ангелом — уму непостижимо. Самое поганое, что на него ни кольцо, ни святая вода не подействуют. Он же не демон.       — Иди в жопу, Исрафил! — смелости у Константина прибавилось, когда он краем уха услышал еще далекий трубный гул. Словно к клубу медленно и неспешно приближался грузовик дальнобойщика, сигналя своим гудком без остановки. — Что ты тут забыл, Исрафил? Час суда еще не настал, знаешь ли.       — Не настал, — на этот раз заговорила пасть на плече ангела. — Но пора бы. Вы, букашки, уже вполне заслужили его пришествия. Только Аллах пока тянет с этим решением. А мне надоело еженощно плакать над душами грешников.       Исрафил махнул крылом, обрушивая половину занавеса и склоняя набок нечесаную лохматую башку, точно так же как и Джон, прислушиваясь к далекому гулу.       — Он не поможет тебе, человечек. Самое себя победить нельзя. Печать должна быть сломана. И сломает её кровь. Людская, демонова и ангелова. — Исрафил поднял правую руку, темную и узловатую, и поднес её ко рту на груди, возле сердца. Острые зубы вцепились в ребро ладони и по запястью ангела потекла серебристая жидкость, похожая на ртуть — его кровь.       Ситуация становилась чересчур угрожающей. Экзорцист действительно чувствовал себя букашкой перед ужасающим ликом одного из ангелов. Как бы он ни пыжился и не называл себя магистром магических искусств, а тягаться с ангелом ему пока не по силам. И где носит этого Михаила? То явится без предупреждения, то не дождешься его, когда он так нужен.       — Нет закона, кроме Божьего, Исрафил, не так ли? — Джон стал закипать и закусил нижнюю губу. Сейчас он готов был сам принять кару от одного кретина с огненным мечом или от второго — с огромной трубой, но дать ход концу света он совершенно не хотел. — Михаил, защитник людей и закона Божьего, взываю к тебе — сверши божий суд и не дай произойти непоправимому раньше отмеченного всевышним срока!       Резко приняв в сторону, Константин вытащил из кармана маленький мешочек с порошком и распылил небольшое его количество в сторону «рубахи», попросту с силой дунув на ладонь. Магический барьер магическим барьером, а пыль — не живое существо, всегда прорвется.       — Я соблюдаю Его законы, смертный! — прогремел над ним Исрафил и взмахнул рукой в направлении эмпусы. Кровь ангела серебристой струйкой пролетела над головой англичанина и расплескалась по груди демонетки, которая зашлась в новом приступе крика. Прожженные на сцене символы стали светиться, а «рубаха» закашлялся, чихнул и на секунду прервал чтение.       — Да свершится Божий суд! — за спиной Константина что-то грохнуло и нестерпимо полыхнуло жаром, да так, что он пригнулся от неожиданности. — И явился я на зов, и что вижу я? Опять ты, Константин. Опять вокруг тебя беда. Исрафил, брат мой, остановись.       — О, как вовремя… — Константин встряхнулся, удивившись, что не заметил как дальний гул преобразовался в оглушительный рёв. Но явился и явился, наконец-то. Так что, старина Джонни, пора подчищать за этими пернатыми ублюдками. А уж ангелы пусть между собой как-нибудь договорятся. Наверное.       «Рубаха» закашлялся в очередной раз, по нему было видно, что глаза его потихоньку стекленели, а взгляд терял осмысленность. Зомби-порошок не подвел. Осталось только выдать ценные указания и попытаться исправлять ситуацию своими руками.       — Отзови Исрафила! — Джон крикнул это уже порядком покачивающемуся на ватных ногах толстяку, который по прежнему цеплялся за книгу и кинжал, зато хоть заткнулся. Надеясь, что еще не слишком поздно, он метнулся к демонетке, подхватывая с пола на удивление целую бутылку из-под чего-то спиртного.       — Заклинаю Адамом Кадмоном, первым миром: исправь то, что противоречит Творению!       На протянутой к эмпусе бутылке проступил рисунок сфирот Кетер, что уже вселяло надежду. Осталось лишь подождать, когда до ангелов наконец дойдет, что они не в праве тут быть. Над подиумом полыхнуло яркое сияние, которое, казалось, выжигало сетчатку глаз. Пришлось крепко-накрепко зажмуриться. Но прежде краем глаза удалось зацепить силуэты двух могучих фигур, буквально столкнувшихся лбами в попытке вытолкнуть друг друга за пределы сияния. Бутылка в руках Джона нагрелась и стала мелко вибрировать. В неё, словно змея под дудочку факира, струйкой стала вливаться серебристая кровь Исрафила. Её было совсем немного, буквально на донышке. Подумать только, этих капель хватило бы для того, чтобы весь мир покатился к чертям прямой дорогой и без остановок.       Константин и сам скатился с подиума, бережно прижимая к себе бутылку… из-под джина. Наверное, нужно постараться оттащить отсюда тех людей, уложенных жертвенным костром вокруг сцены, которые еще подавали признаки жизни. Джон взялся за выпавшую из «композиции» руку танцовщицы с ужасно длинными наклеенными ногтями и потянул её прочь. Что-то хрустнуло и рука осталась у Джона на память. Он брезгливо швырнул её обратно в кучу. Тут уже ничем не поможешь, жертвы «слились» и срослись из-за ритуала. Его скромных сил будет недостаточно. Если они выживут, то их придется распиливать болгаркой.       — Блядство господне! — Константин отбежал подальше, приглядываясь к происходящему.       Сквозь гул и громогласную перепалку двух ангелов еще можно было услышать слабое монотонное бормотание «Рубахи», который так и остался стоять на месте, сжимая в одной руке «Daemonomanie des Sorciers», а во второй ритуальный нож. Только Исрафил пока что не очень слушался его, увлеченный толкотнёй с собратом.       Во всяком случае, ритуал уже был прерван, только чем это закончится — пока что было непонятно. Хотя… За спиной хозяина клуба с грохотом рухнула стойка с прожекторами. Клуб ощутимо заходил ходуном. Если срочно не предпринять хоть что-то, то весь этот притон просто накроется местным же потолком. Константин осмотрелся, на сколько позволяло слепящее свечение и буйствующие ангелы.       — Эти пернатые выблядки ни хрена не остановятся, пока не пробьют дыру в Преисподнюю и не выщипают друг другу по фунту пресвятых перьев. — Джон смахнул с ладоней остатки зомби-порошка и закупорил бутылку.       Михаил наконец умудрился хватануть собрата по мохнатой башке, приподнять его и пробить крышу уже во всю шатающегося заведеньица. Глаза архангела господня полыхали золотой священной яростью, а освященные кулаки молотили по своему исламскому собрату, ломая зубы на усеивающих тело Исрафила уродливых клыкастых пастях с высунутыми языками.       Исрафил сопротивлялся до последнего. Рёв его голоса спровоцировал падение второй стойки с софитами, но его уже повело вбок, пару раз крутануло вокруг своей оси, и он исчез, рявкнув на последок, как они это любят, нечто угрожающее в адрес Константина. Ну, а он то тут при чем? Рожу ему всё-таки Михаил набил. А Джон как обычно — крайний.       Последним улетучился Михаил, сделавший круг над сценой, после того как расцепился с Исрафилом, и в ярости воспламенивший декорации и занавес. Оглянувшись, Джон не услышал и не увидел «Рубаху». Неужели сбежал, жирный гад? Но нет. Хозяину клуба не очень повезло. Вторая стойка с софитами упала ровнехонько на него, придавив к полу и размозжив толстяку голову. Книга выпала у него из руки и к ней потихоньку подбиралась ярко-алая лужа. Пожар вспыхнул так, словно весь клуб был построен из спичечных коробков. Языки огня быстро пожрали занавес и перебрались на потолочные стропила. Дым и пламя вырвалось из дыры в крыше, которую проделал своей дурной башкой Исрафил. И только демонетка лежала на подиуме ничком, словно сломанная кукла.       Можно было стоять истуканом и ругаться почем зря, но взгляд экзорциста всё же зацепился за «Daemonomanie des Sorciers» на полу. Быстро подбежав и отпихнув от кровавой лужи книгу, Джон стянул с себя тренч и так же быстро замотал книгу в него. Пригодится. Во всяком случае, разобраться с этой хреновиной самостоятельно все равно нужно, прежде чем запихнуть её подальше на полку библиотеки. Вдалеке послышался визг сирены. Быстро тут, однако, реагируют на происшествия. Константин с сожалением посмотрел на груду людских тел, вздохнув пожал плечами, надеясь, что вместе с пожарной бригадой так же быстро явится и неотложка, и вскинул себе на плечо тело Равенны.       Памятуя о том, что главные двери заперты, Джон стал пробираться обратно к черному ходу. Меньше горящих стульев и занавесок на пути. Клуб быстро заволакивало удушливым дымом. По узкому коридору пробираться было совсем неудобно: на плече мертвым грузом лежала эмпуса, во второй руке даже сквозь плащ жглась книга, подмышкой была зажата бутылка с ангельской кровью. Полные руки трофеев, мать его!       Константин вывалился на улицу, оглянулся и прислушался. Где-то, быстро приближаясь, были слышны сирены пожарной и скорой помощи. Ну, значит, успеют, а нам здесь больше делать нечего.       Выскочивший в проулок мужик, видимо привлеченный грохотом и нарастающим гулом огня, удивленно уставился на то, как Джон тащит куда-то абсолютно голую женщину на плече.       — Эа! Ты куда её понес?       — Дома дотрахаю, — огрызнулся экзорцист и припустил быстрее прочь от клуба.       Как только Джон скрылся от возможных пристальных и любопытных взглядов, он решил, что надо что-то кардинально поменять. Хотя бы расположение трофеев, мать бы их. И, хотя бы, одной сигареты — из кармана в зубы. Сгрузив как можно осторожней тело эмпусы на землю он вытряхнул из плаща книгу. Та шлепнулась в пыль, и, как показалось экзорцисту, обиженно зашипела. Стянув с себя галстук, Константин смастерил петлю, в которой было достаточно легко и безопасно тащить книгу. Обернув демонетку в плащ и засунув закупореную бутылку в один из внутренних карманов, он взвалил бесчувственное тело обратно себе на плечо. Так было намного удобней: девушка на плече, книга в петле и сигарета в зубах. Дело осталось за малым — добраться до своего номера.       — Держись, милая. Придем домой — дам выпить.

***

      Темные улицы Санта Фе не препятствовали Джону пробираться по закоулкам. Но так ведь можно и всю ночь тащиться к мотелю. Выйдя на тротуар какой-то улицы, Константин сплюнул окурок в сторону и поднял руку, чтобы остановить такси, чуть не уронив при этом демонетку. Рядом с ним громко взвизгнули тормоза и грязно-желтый автомобиль сдал назад, предоставляя возможность Джону забраться на заднее сидение. Водитель сидел и смотрел в зеркальце, как Джон старается пропихнуть бесчувственное тело в дверь автомобиля. Сначала всё же пришлось забросить туда книгу, а уже потом втаскивать эмпусу, у которой то ноги не помещались, то плащ распахивался. Пришлось повозиться и поматериться, помянув не очень добрым словом всю родословную воинства божьего. Но, наконец, ему удалось и втиснуть Равенну и самому влезть на заднее сидение. Хлопнув дверью, Джон назвал адрес мотеля и заметил заинтересованный взгляд водилы.       — Напилась, пташка, — Константин привалил эмпусу к себе, обняв одной рукой, чтобы не свалилась во время движения. — Говорил же, не налегай на текилу…       — Как знаете, — таксист постарался сделать как можно более нейтральное выражение лица. Иногда в этом городе происходила форменная чертовщина. И если ты не имел желания привлечь на свою голову приключения, то стоило сделать вид, что тебя нет. — Это, в конце концов, не мое дело.       Выбираясь из машины, Джон вылез сам, потом кое-как выгрузил все еще бесчувственное тело демонетки и забрал книгу. Но прежде — оставил таксисту приличную сумму сверху, чтобы приметное его бледное английское лицо побыстрее выветрилось из памяти водителя. Константин снова взвалил Равенну на плечо и отправился в свой номер.       Положив Равенну на кровать, Константин неуверенно прислушался к дыханию девушки. После всего происшедшего, да еще воплей ангелов, собственный слух не вызывал уверенности. Да и в том, что демоны дышат их земным воздухом, он крепко сомневался. Скривившись, Джон достал нож. Хотел он этого, или не хотел, а обещание он дал. Казалось бы, ну какой смысл выполнять его, ведь демонетка даже не слышала этих слов. Захотел дал, захотел — обратно забрал. Но что-то внутри противилось, наверное, дурацкое чувство благодарности. В конце концов, Равенна ему помогла. Ему стоило бы отплатить тем же. Надрезав запястье, Константин поднес его к губам эмпусы, надеясь что это ее побудит к каким-то действиям.       — Давай-ка пей, пока я не передумал, дорогая.       Темно-алые капли закапали с запястья Джона, падая ровно на губы Равенны, стекая ей в рот. Демонетка по прежнему не подавала никаких признаков жизни. Даже ресницы не дернулись. Но тело потихоньку начало регенерировать. Глубокая рана в груди, нанесенная ритуальным ножом (эх, надо было и его из клуба забрать), стала медленно затягиваться на глазах, ткани сростались, кожа затягивала рану, яркий рубец постепенно светлел и рассасывался. Наверное, всё же крепко ей досталось, что так долго в себя не приходит.       Словно в ответ на его мысли, демонетка, не открывая глаз, всем телом подалась вперед, ловя языком густо капающие капли крови из запястья. Как рыбка за наживкой. Коснувшись языком запястья Джона, она наконец-то открыла глаза, но только еще плотнее прильнула губами к запястью, стараясь не упустить ни одной капельки, вылизывая его как соскучившаяся собака руку хозяину. Глаза её всё еще были с поволокой, затуманены или одурманены. Похоже было, что она еще совершенно не в сознании, а лишь действует инстинктивно.       — Так, давай-ка закругляться, у меня нет пометки в планах свалиться от очередной демонической хвори. — Джон попытался отстраниться от демонетки, хотя пока не особо активно. Было видно, что Равенне пока еще маловато крови.       Эмпуса протестующе замычала и подалась вслед за ускользающим источником силы, хватаясь рукой за предплечье Джона. Помнится, ей хватило буквально двух капель его крови, чтобы залечить шрамы от святой воды. А теперь она выпила никак не меньше стопки его крови, и всё еще никак не восстановит форму. А, может, и не стоит ей позволять полностью восстанавливаться? Что он будет делать с ней теперь, когда она лишилась хозяина? Надеяться на благодарность демона? Чушь. Такое даже в сказках не прокатывает.       Усмехнувшись, Джон все же отнял запястье. Порез стал неметь и снова появилось неприятное ощущение холода в кисти, но слово свое он сдержал. Осталось дело за малым — либо изгнать демонетку, либо… Либо в конце концов выспаться. На Равенне все еще был его плащ, так что, может быть, он себе даже пару часов спокойного сна выбьет.       Недовольно застонав, Равенна отстранилась от Джона и закрыла глаза. Всё её тело начало бить крупной дрожью. Она обхватила себя руками, которые утонули в рукавах видавшего виды тренча. Видок у демонетки сейчас был тот еще — перепачканое кровью и гарью лицо, грязные волосы, черными сосульками облепившие плечи и грудь, голые и ободранные, и словно бы заострившиеся и исхудавшие, коленки, и всё еще висящий на шее металлической петлей ошейник. Со стороны создавалось впечатление, что на кровати сидит в каком-то трансе беглая рабыня.       — Какая же дрянь твоя кровь на вкус, — тихо-тихо проговорила эмпуса, открыв глаза и наконец-то осознанно взглянув на Джона. — Мне кажется… меня сейчас стошнит…       Равенна прекратила раскачиваться, вскочила с кровати и на нетвердых ногах, спотыкаясь, бросилась в туалет. Судя по немедленно раздавшимся оттуда звукам, действительно, не соврала.       — Ну, чем богаты… — меланхолично проводив демонетку взглядом, Константин отметил, что та вполне себе ожила. Что делать с ошейником и поводком он еще не решил, а вот плащ пока пусть побудет на Равенне. — Ты как, милая?       Из ванной последовал какой-то нечленораздельный ответ, видать, всё еще тошнит. Джон пожал плечами и сам откинулся на кровать. Сигарету в зубы, дым к потолку, вместе с дымом и мысли.       — Что вы со мной сделали… — на пороге появилась эмпуса, бледнее обычного. Придерживаясь за стену, сделала пару шагов, её явно шатало. — Я не могу, экзорцист.       Равенна осела на пол, подтягивая к себе исцарапанные коленки и, вдруг совершенно неожиданно, начала самозабвенно реветь. Это еще что такое?       — Я не могу… вернуть свою ипостась… — в перерывах между всхлипами объяснила эмпуса в ответ на удивленный взгляд Константина. — Всё внутри словно перевернулось. Всё не так. Геката не примет меня обратно.       — Ох ты ж, святая жопа Марии! — Константин разворошил и без того стоявшие дыбом отросшие светлые волосы. Наверное, кровь Исрафила, всё же успела смешаться с её демонической кровью. Может, в недостаточном количестве, чтобы Первая Печать успела слететь, но вот для необъяснимого изменения сущности эмпусы вполне себе хватило. Очередной феномен слияния ангельского и демонического. Чудо, блядь, божье. Джон встал с кровати и подсел к Равенне прямо на пол, рядом с ней, по-дружески приобняв одной рукой и прислонив рыдающую девушку к плечу. Идиотизм, да? Но сейчас она выглядела и была самой что ни на есть обычной женщиной. Испуганной, растерянной, дезориентированной. И рыдающей взахлеб. А женские слёзы любого мужика вводят в ступор. Тут либо бежать, либо утешать.       — Ну, тише-тише. Смотри, получилось даже лучше, чем ты хотела. Теперь ты точно сможешь остаться на Земле, в нашем грешном смертном мире. И никто тебя обратно не заберет. Ну, смотри как хорошо вышло? — Константин похлопал эмпусу по плечу, обнимая крепче. И она, всё еще всхлипывая, прильнула к нему, кутаясь в просторном для неё, прокуренном и изношенном бежевом тренче.       Джон стащил у Равенны с шеи ошейник, теперь легко поддавшийся и тихо звякнувший. Забросив его в угол комнаты, он прикурил новую сигарету от оставшегося в пальцах окурка. А дальше что? Чёрт бы его побрал, если он вот прямо сейчас знал ответ на данный вопрос. Пока что главной мыслью в голове крутилось осознание, что он не допустил открытия Первой Печати на Вратах в Преисподнюю, и хорошенько наподдал под зад пернатому ублюдку Исрафилу. Пусть и не своим собственным ботинком. А дальше, как говорится, будет дальше. Будет завтра. Будут и новые идеи, что делать с этим грёбаным миром, который всё время стремится самоуничтожиться у него на глазах. И что делать с этой красоткой, сидящей рядом. Потому что просто бросать её здесь и смываться утром как застигнутый врасплох любовник — плохое решение. Феноменальное существо, прижимавшееся к нему сейчас своим горячим вздрагивающим телом, нельзя бросать. Видит Бог, если так сделать, то в будущем это аукнется ему новой головной болью. И простого аспирина от неё будет недостаточно.       Поживём — увидим. Выживем — учтём. Чёрт, сейчас бы выпить…