***
— Скай, ты как? За окном автомобиля ночная, безмятежная, притихшая улица. Пустой взгляд с пеленой задумчивости наблюдал, как за окном мелькали фонари, один за другим оставаясь позади, как пролетали мимо другие автомобили. Позднее время совершенно никому не мешало ездить, так что хоть пробок и не было, машины мелькали каждую миллисекунду, оставляя после себя еле уловимый свист, добирающийся до ушей сидящих в салоне. Взволнованный, наполненный тревогой голос Рейна, будто бы вовсе не дошел до Ская, продолжающего без особо интереса наблюдать за происходящим из окна. Отчего-то, смотря на друга, у Рейна возникало чувство потерянности, будто мыслями Скай находился совершенно далеко отсюда, не слыша чужих голосов и не видя происходящего за окном, куда устремлены тусклые, потерянные глаза. И судя по давящему на уши молчанию, это действительно было так. Разговор, произошедший между ним и Паем неделей ранее, яркой вспышкой проносился в голове снова и снова. Тогда Прапай по обыкновению делился очередной победой на гонке, выигрышем в пятьсот тысяч бат и своем собственном, как он сам называл «особенном», чутье, когда видя соперника сразу понимал, интересно ли с ним будет вообще прокатить трассу и посоревноваться или же у оппонента совсем не было шансов. В общем обычный, самовлюбленный и оттого очаровательный Прапай во всей своей красе. — Ты бы так не зазнавался, Пай, — Скай медленно выравнивал дыхание после смеха, скинув с себя крепкое тело, напавшее на него с щекоткой. — Удача кончается у всех, особенно у тех, кто постоянно верит в свою «непобедимость» и «непоколебимость». Надо всегда быть осторожным, каким бы крутым ты ни был. — Пока у меня есть ты, я, ко всему этому, еще и бессмертен, — улыбаясь и хихикая, Прапай одарил шею Ская парой ласковых поцелуев, пока тот, скорее для вида, пытался отстраниться. — Так что не стоит беспокоиться за меня, милый. — Я не всегда бываю на гонках, Пи’Пай, — Скай скрестил руки на груди, пряча улыбку. Прапай умел заставлять его улыбаться, даже не говоря ничего особенного. Магия, которая только у него и получалась. — И я не могу не переживать, ты же знаешь. — Я в любом случае не победим. Ты моя душа, Скай, и поэтому всегда со мной, даже если физически не можешь быть рядом, — Прапай сразу заметил смущение, превращающее щеки лежащего рядом Ская в малиновый. Он сразу осветил комнату своей фирменной улыбкой, от которой сердце Ская непроизвольно таяло, как зефир, медленно растекающийся по шпажке от нещадных игривых всполохов пламени. Ну или же сердце вполне могло вспыхивать диким жаром, подобно испепеляющему солнцу в ту самую жаркую погоду, когда по радио голос милой девушки вещал: «На территории Бангкока ожидается экстремальный подъем температуры в сорок градусов. Запаситесь прохладительными напитками, включите помощнее кондиционеры и вентиляторы, деньки обещают быть неприлично жаркими!» — И все же, — Скай прочистил горло и похлопал себя по щекам, стараясь избавиться от экстремально жаркой погоды на собственном лице и утихомирить его в предательски громко бьющимся сердце. — Может случиться всякое. Пообещай мне, что будешь предельно осторожен на дороге, какая бы уверенность у тебя в своей непобедимости ни была. Улыбка Прапая стала более легкой и спокойной. Ей он убаюкивал и умиротворял сердце своего возлюбленного, смотрящего на него слишком серьезными, волнующимися глазами. Каким бы невинным разговор ни был, волнение от этого не умолкало. Скай переживал всегда, и с полным осознанием того, каким виртуозным профи являлся Прапай на дороге. — Обещаю, — теплое дыхание обдало щеку и Скай ощутил на кончике носа легкий поцелуй мягких губ, как если бы ему на нос села крохотная бабочка. — Кто-то же должен заботиться о тебе, когда ты без сил после учебы. А кто помогать тебе будет с твоими проектами? А любить кто? Ну нет, ты от меня так просто не отделаешься. — Скай, — теперь уже чуть более низкий голос обратился к нему, отчего Скай вздрогнул и уставился на Пхайю за рулем. Их с Прапаем голоса в голове смолкли, а картинка яркого воспоминания медленно потухла. — Не теряйся. Все будет хорошо, слышал? Только не… Глаза Ская недоброжелательно сверкнули, выглядя еще более зловеще из-за стоявших в них слез. Это невольно заставило Пхайю тут же закрыть открывшийся рот. Теперь он понимал Прапая, рассказывающего о ледяном и суровом взгляде Ская, от которого коченело все тело и терялся голос. — Я, по-твоему, дурак? Маленький мальчик? Я знаю, что с ним может быть, — процедив последнее сквозь зубы, Скай отдернул руку Рейна, который, в попытках успокоить, коснулся рукой его ладони. — Я надеюсь на лучшее, чтобы он хотя бы в сознание пришел, впомнил меня, а ты мне тут со своим «все будет хорошо»?! Да идите вы все к черту! — Скай, я… я не то имел в виду, — Пхайю растерялся, не ожидая такой реакции, на секунду впадая в ступор, заслышав сзади тихий всхлип. Случайно упавший взгляд Пхайю на зеркало заднего вида уловил то, как Скай рукавом кофты утирал от непрошенных предательских эмоций глаза. — Хотел сказать, что с Прапаем там, возможно, не совсем все плохо. Да, он в тяжелом состоянии, да, в реанимации, но все не так ужасно, как могло бы быть. Плюс, над ним работают лучшие врачи Бангкока, он в надежных руках. — Как это вообще случилось? Как?! Он же знает о мотоциклах больше, чем о себе, — теперь Скай звучал больше подавленно, чем злобно; что-то внутри, щемящее и тревожное, не позволяло ему говорить внятно. Таким раздавленным Пхайю не видел его очень давно. В первый и последний раз, наверное, когда произошел тот отвратительный инцидент с Ганом. — Я лично проверял его мотоцикл и клянусь: все с ним было нормально. Но после аварии, когда Прапая увезла скорая, провели быстрый осмотр байка и оказалось, что повреждены тормозные колодки. Я без понятия, как это вообще произошло и как Пай с такой-то поломкой проехал всю трассу, — Пхайю медленно покачал головой, мешки под глазами и задумчивые глаза выдавали его грусть: все-таки это не какой-то левый чувак в аварию попал, а его лучший друг. — Более того, тормоза сработали, когда он подъезжал к финишу, но видимо тогда им и пришел безоговорочный капут… — Их не могли испортить намеренно? — Скай перебил парня, врезавшись в его затылок, где волосы собирались в аккуратный хвостик, своими помутневшими от слез глазами. — Так, чтобы наружным быстрым взглядом нельзя было увидеть поломку? И по задумке тормоза должны были сломаться именно в процессе гонки? Просто все пошло не по плану, — желудок весь свернулся, стоило задуматься, что кто-то желал Прапаю реальной смерти. Из-за какой-то трассы. Из-за каких-то чертовых денег. Из-за чьей-то очень желанной победы. Которая для кого-то важнее человеческой жизни. Прапай действительно мог погибнуть сегодня, если бы ему не повезло. Хотя еще и непонятно, насколько сильно повезло. Скай крепко зажмурился и перед глазами рассыпались искры. Нижние и верхние ресницы не распознать из-за влаги, слепившей их. С трудом открыв глаза, он шумно выдохнул. Нужно было срочно брать себя в руки. — Я тоже думал об этом. И считаю, что подобное возможно, — слова Пхайю, как и глаза в зеркале заднего вида, — темные и уверенные. Наверняка он не просто догадывался, а знал наверняка, но не говорил об этом Скаю напрямую. — Но кто? — Скай, словно от него и требовалось прочитать между строк, стиснул штанину в кулаке. — Кому это могло понадобиться? — Я не знаю, Скай, я… — Ты знаешь. А если не знаешь, то точно имеешь предположения. Не пытайся уйти от ответа. В какой-то степени невероятно, как поглощенный горем Скай перевоплощался в еще более уверенного, холодного и сурового. Ему и так было этого не занимать, но сейчас… Все было иначе. Не просто холод, а сорокаградусный мороз, когда иней расползается по волосам и ресницам. Вот, на что он сейчас был похож. На само воплощение суровой, беспощадной зимы. В то время года, когда все небо затянуто серыми, непроницаемыми облаками, не давая ни шанса лучам солнца. — Я действительно не уверен, просто есть предположение, — подобный тон сработал на Пхайю быстро, и он сдался: — Месяц назад, на одной из гонок, Прапаю проиграл какой-то истеричный неудачник. Подобного скандала, когда человек явно не может смириться с собственным поражением, давненько не видали, оттого и реакция оказалась не быстрой. Пока охрана шла выпроводить его с павильона, он успел кинуть Паю кучу разнообразных угроз. И последнее, что он сказал, было: «Следи за своим техническим оснащением повнимательнее, Прапай». Ну и теперь эта ситуация с тормозами. Все сходится и далеко не в сторону этого обмудка. — Он будет наказан? — Скай звучал так, будто точно был уверен: это он. Этот человек чуть не убил его Пи’Пая, иначе не могло быть. — Я не знаю хорошо Пи’Пакина лично, но предполагаю, что он может устроить все должным образом. Без следов и доказательств. Пока Пхайю смотрел на него во все глаза, Скай вновь перевел холодный и жесткий взгляд на окно. Этические и моральные рамки развеялись, и ему было совершенно плевать, что и как Пакин, с помощью своих людей, сделает с этим уродом. Главная мысль — отомстить за Прапая. И так, чтобы другие при одной лишь мысли о причинении ему вреда вздрагивали и оглядывались. Ничего Скай так сильно не желал, как этого. — Его ищут для допроса. Если вина в содеянном будет доказана, с ним начнут решать вопрос далеко не методами законности и суда. «Отлично», — подумал Скай, нахмурившись и сделав без того грозное лицо еще более мрачным. «Будь это публичная казнь, я бы даже пришел посмотреть»***
Скай и подумать не мог, что когда-то будет сожалеть об их с Паем плане «не торопить события». Еще тогда, на мини-отдыхе, когда ноги утопали в теплом песке и они с любовью смотрели друг другу в глаза, Прапай обещал: однажды они обручаться, но не «сейчас». На это были причины: однополые браки в Таиланде еще не легализовали, да и лучше было вообще с браком пока не спешить. В их отношениях, какими идеальными они ни казались, оставались рубежи, которые им необходимо было перешагнуть, чтобы стать более взрослыми и улучшенными версиями самих себя. Но прямо сейчас, пока он слезно умолял впустить его в палату к Прапаю, а врач все твердил, что не имеет права пускать посторонних, Скай очень сильно сожалел. У него не завалялась в кармане бумажка, говорившая о долгих и крепких отношениях с пациентом, у палаты которого они сейчас стояли, не было никаких доказательств, что он является Пи’Паю хоть кем-то. Лишь слова, на деле оказавшиеся бесформенной пустышкой, ничего не значащей тогда, когда это действительно нужно. — Вы же знаете меня, я здесь был пару часов назад, — хмурясь цедил Пхайю, стоя рядом со Скаем и пытаясь достучаться до работника больницы. Вся ситуация возмущала и злила, особенно когда он представлял, как такое произошло бы с ним или Рейном. — Я друг Прапая, а Скай — партнер. Мы хотим видеть его. — Молодые люди, я вас прекрасно понимаю и сочувствую, но я ничем не могу помочь, — качая головой, врач зачем-то устремил взгляд на собственные бумаги, будто в них крылось решение всей этой фарсовой ситуации. — Мне нужно письменное подтверждение о вашем родстве с пациентом, кого попало в реанимацию я пускать не могу при всем моем желании. Извините. — Кого попало? — голос Ская дрогнул, когда как возмущенный Пхайю отошел подальше, доставая из кармана телефон, намереваясь кому-то позвонить. Рейн остался рядом с другом, поддерживающе держа за плечо. — Люди не могут быть вместе без брака? Мы партнеры, давно вместе! Почему я не имею права увидеть его, это просто смешно! Скай отчаянно боролся внутри себя со стороной, отвечающей самостоятельно на все заданные им врачу вопросы. Он прекрасно понимал, почему все происходит так, как происходит, почему именно эти сухие слова про «кого попало» говорил врач. Но при этом не мог отделаться от той части себя, что вопила о жестокости и несправедливости всей этой ситуации, происходящей с ними. Начиная от злосчастной аварии и заканчивая больницей, где ты «кто попало» и твои слова о близости с человеком не значат ни гроша. — Могут быть, безусловно. Но без доказанного родства с пациентом они считаются чужими людьми и не имеют права находиться в реанимации. Мой вам совет: дождитесь, когда его переведут в обычную палату. В случае данного пациента… — врач уткнул спокойный взгляд в бумаги, приподнял один лист в планшете, что-то читая на втором, — это займет не более чем одну ночь. Запаситесь терпением. Скай был на грани весь их разговор, но когда в воздухе пролетели слова о количестве времени ожидания и о запасе терпения, внутри него что-то с грохотом упало, разлетевшись в клочья. Так говорить слишком грубо, даже для врача. Неужели он не понимал, что за бред нес? Смог бы он так «терпеть», не видя любимого человека и только со слов докторов узнавая о его состоянии? Как раз когда Скай хотел высказать все, что думал, этому бесчувственному сухарю, на второе плечо легла рука покрупнее и потяжелее. Пхайю наклонился над его ухом и шепнул ему: «отойдем в сторонку», — кивнул, указывая на место чуть поодаль, где они могли бы поговорить без посторонних ушей, а после повел Ская дальше по коридору. Врач смотрел им в след так, будто они прямо сейчас начнут разрабатывать план того, как ворваться в палату напролом. В принципе, это было не слишком далеко от истины. — Я воспользовался самой тяжелой артиллерией из моего арсенала, — тихо сообщил Пхайю, как можно более ободряюще улыбаясь, чтобы Скай, на котором совсем лица не было, хоть немного приободрился. — Совсем скоро здесь будет господин Пакин, и вот он-то им разъяснит, что к чему. Уверен, после его прихода нас впустят. Тут все ходят по стрункам таких влиятельных людей, как он. — А если не получится? — Скай уже ни во что не верил, ни в какой благоприятный исход событий, начиная медленно свыкаться с мыслью и проведении рядом с палатой Прапая такого количества времени, сколько понадобится, пока его не впустят, ну или пока Пая не переведут из реанимации в обычную палату. Он не собирался оставлять Пи’Пая, даже если ему не давали физически увидеть его. — Я в этом очень сильно сомневаюсь. Господин Пакин не последний человек в городе, а Прапай один из лучших его гонщиков. А еще он знает тебя и то, как вы с Прапаем друг друга любите. Поверь, очень хорошо знает, — рука Пхайю снова оказалась на плече Ская, мягко сжав, пока он сам не замечал, как на собственном лице расцвела еле видимая, поддерживающая улыбка. В груди Ская наоборот что-то кольнуло, когда он осознал, о чем конкретно шла речь. — Ты увидишь сегодня Прапая, это я могу тебе обещать. А ты разве когда-нибудь видел, чтобы я бросался обещаниями просто так? Если уж на то пошло, Скай не помнил, чтобы Пхайю ему что-то серьезное когда-либо обещал и выполнял. Скорее, его слова в этой напряженной ситуации звучали как железное подтверждение серьезности намерений. Между ними действительно никогда не было соглашений, громких слов и обещаний, они редко общались, а сейчас у них просто выбора особо-то и не было. Но то, что Пхайю старался успокоить его и всеми силами помочь — вызывало в Скае искреннее чувство благодарности. Поэтому он заставил себя тупо кивнуть, изображая улыбку лишь уголками губ. — Спасибо, Пи’Пхайю. В этот момент невидимый груз надавил на его плечи, отчего тело Ская, словно не слушаясь, медленно осело на ближайшую к палате Прапая скамью, прохладную, как и все помещение больницы (по крайней мере, Скаю все здесь казалось холодным). Рейн, появившийся чуть ли из неоткуда, присел рядом. Скай и не заметил того, какой взволнованный был у друга взгляд. Рейн вообще был на нервах весь сегодняшний вечер, начиная с того самого момента, когда на трассе что-то пошло не так. Он помнил, как отвел на мгновение взгляд от финиша и в эту же секунду взвизгнули шины мотоцикла, послышался глухой удар, а толпа громко ахнула и сразу затихла. Настала полная тишина. Она давила на виски. Рейн заметил тело, без движений лежащее на асфальте, и сразу узнал гоночное обмундирование Прапая. Но вместе с тем он до последнего не верил, что это он. В голове никак не укладывалось. — Слушай, я много чего мог сказать на нервяке, но… все будет хорошо, окей? Прапай справится. Он сильный, под стать тебе. Рейн дернул плечами, скидывая наваждение из неприятных, жутких воспоминаний, аккуратно касаясь своей ладонью руки Ская, крепко сжав ее, всеми силами стараясь приободрить его. Но чего Рейн и сам не ожидал, так это взгляд острых глаз Ская, явно удивившегося его словам. Вряд ли он вообще воспринял их всерьез. — Сильный человек не будет выглядеть, как я, Рейн, — Скай качнул головой и медленно опустил ее, рассматривая собственные руки, на одной из которой все еще лежала ладонь Рейна, слабо, но приятно грея. — Перед тобой разбитая слабохарактерная сопля. На моем месте Прапай тут точно все разнес бы за секунду и наверняка уже сидел в палате со мной. А я так не могу. Улыбка, от которой у Рейна по плечам поползли крупные мурашки, медленно сползла с лица Ская, продолжающего, медленно моргая, смотреть на собственные ледяные руки. Пальцы перебирались между собой бездумными машинальными движениями. — Вы оба явно всегда идеализируете друг друга, это точно. Прапай как-то говорил, какой ты своенравный и гордый, и как он гордится тем, что тебя непросто кому-то обмануть и тем более манипулировать твоими чувствами, — Рейн не отрываясь наблюдал за другом, пока тот медленно поднимал на него голову, искренне потрясенный услышанным. — Говорил, что пусть ты и мягкий человек отчасти, в тебе есть несгибаемый стержень, которым он искренне восхищается. Да, пусть он получен не в самых лучших обстоятельствах и все же. Улыбка Рейна прямо как пламя свечи, родившееся в углу комнаты объятой тьмой. Ее воздушное тепло и мягкий свет словно спасали от всех злых духов темноты. Немного странное, но приятное чувство безопасности при виде такой улыбки отозвалось внутри Ская, и он искренне почувствовал себя спокойнее. Вера в лучшее, как фитилек, подхватила пламя, разгораясь все сильнее. — Ты уверен, что он мог такое сказать? Может, ты просто все выдумал, чтобы меня утешить? — несмотря на чуть приподнятый дух, Скай не мог это не спросить, сощурившись, глядя с подозрением. Сомнения в таких, по-настоящему сильных словах, никто не отменял. — Как будто не знаешь, что у меня никогда не получалось врать, — неловко улыбнулся в ответ Рейн, рука которого, до этого гладившая Ская, почесала собственную макушку. Рейн закусил губу и отвел взгляд, будто стыдился что-то рассказать. — Ну… на самом деле, он не говорил мне это напрямую, конечно, но… я подслушал их с Пи’Пхайю разговор, и там Прапай говорил о том, что ты очень часто устаешь и находишься в скверном настроении. Ну, а дальше все, как я сказал! Не вру я, честно! Да и стал бы врать тебе? — Ладно, расслабься. Но больше не подслушивай, — Скай даже посмеялся с собственных слов, совсем забыв на секунду, где вообще находится. Наваждение ушло быстро, вместе с улыбкой и смехом. — В любом случае, мне действительно было важно это услышать. Спасибо, друг.***
Скай все сидел на той же скамье, не сменяя поста у палаты Прапая. Он то и дело наклонял голову, с мутным взглядом всматриваясь в наручные часы, делая это и сейчас. Уже час ночи. Господин Пакин все никак не появлялся, и оттого последние полтора часа казались Скаю вечностью. И так нагруженная, уставшая после целого вечера домашней работы голова, совсем не соображала, объедаемая жуткими и болезненными мыслями. От осознания полной неосведомлённости о состоянии Прапая, Скаю казалось, что его сердце вот-вот остановится от осознания полной беспомощности. Скай ведь даже элементарно не знал, какие были у Пая травмы, насколько все могло оказаться плохо. А вдруг он пришел в себя? Лежал там совсем один, рассматривая потолок без возможности пошевелиться, но четко осознавая, что рядом никого. Подобные предположения ситуацию не делали лучше от слова совсем. Скай прикрыл глаза и уткнулся затылком в стену позади, когда почувствовал головокружение. Рейн то и дело поглядывал на миниатюрную фигурку Ская, вырисовывающуюся в конце коридора. Кофейный автомат, рядом с которым они с Пхайю стояли, загудел и завибрировал, начав подготовку к приготовлению уже второй по счету порции. Этот звук вывел Рейна из транса. — Я ужас как переживаю за него, Пи’Пхайю, — голос Рейна был подавленным. Он с трудом перевел взгляд со Ская на рядом стоящего Пхайю, грея холодные ладони о стаканчик, не замечая весь его жар. — Даже представить не могу, насколько он плохо чувствует себя сейчас. Врач ведь ничего путного не сказал о состоянии Пи’Пая, а от этого Скаю наверняка хуже, — Рейн недовольно выдохнул и прядка с его челки, обдуваемая слабым ветряным потоком, на секунду оказалась в воздухе, быстро опадая обратно. — Когда уже этот Пакин явится? — Как только, так сразу, Рейн. Он занятой человек, — Пхайю и сам не мог дождаться приезда такого влиятельного человека, которому разрулить тут все не составит никакого труда, но… вместе с тем он прекрасно понимал, почему приходится столько ждать. — Нам остается проявлять терпение. — Да знаю я, — Рейн обреченно вздохнул, беря из рук Пхайю второй стаканчик, пока в третий доливался кофе. — Только от этого ожидания никому лучше не становится: Скай извелся весь, на нем лица нет, ты явно тоже сильно переживаешь: Прапай твой лучший друг. Мне тоже не все равно — Пи’Пай связан с двумя самыми дорогими людьми в моей жизни. И вообще он хороший человек. Такое признание не могло пройти бесследно, и Пхайю не сдержал слегка тронутой, пусть и видимо усталой улыбки. Обхватив одной рукой светлую макушку и притянув аккуратно Рейна к себе, он оставил на виске любимого Дождя теплый поцелуй. — Я держусь за ту мысль, что он жив, Рейн, и никаких рисков для его жизни нет. Врач сказал самое главное: с головой все в порядке и он будет жить. Это облегчает ожидание, — Пхайю нежно погладил родные волосы, вдохнул их запах и с неохотой отстранился, забирая третий стаканчик из автомата. — Но я прекрасно могу понять, почему так плохо Скаю. У них с Прапаем особая связь. Я и представить боюсь ситуации, где все происходит с точностью, да наоборот. Скай хотя бы умеет собраться на время и успокоиться, а зная темперамент Пая… Они шли по коридору обратно к притихшему Скаю, который, как казалось со стороны, задремал. Во время их с Рейном пути, Пхайю рассказывал о неугомонном и нервном Прапае, срывавшемся с тренировочных заездов к Скаю каждый раз, когда тот звонил ему даже по мелочам. Что уж говорить, несколько раз сам Рейн был подобному свидетелем. И потому не спорил: на самом деле, сам боялся представить, что случилось бы, окажись в больнице Скай. Остановившись рядом со скамьей, Рейн осторожно коснулся его плеча, все еще не совсем уверенный, спал ли он или просто сидел с прикрытыми глазами. Скай не отреагировал и глазом не повел, поэтому Рейн все же предпринял попытку слегка потрясти дружеское плечо, чтобы угостить кофе, в котором они все нуждались. Именно в этот момент он заметил, как Пхайю посильнее выпрямился, а Скай все же разлепил глаза, проснувшийся от слишком гулких шагов в почти безлюдном коридоре. К ним направлялся быстрым шагом нервный и явно чем-то недовольный врач. Все трое перестали дышать. Тут одно из двух: известия либо хорошие, либо плохие. — Прошу прощения, молодые люди, мне жаль, что я заставил вас так долго ждать, — внезапным для всех оказался совсем другой тон врача: приторно вежливый и аккуратный, совсем не похожий на тот, который демонстрировал явное безразличие и раздражение. — Меня уведомили о вас троих, вы можете войти в палату к пациенту. У Ская за секунду все заметалось внутри от осознания, что он наконец-то увидит Прапая. В глазах собрались слезы, а усталость улетучилась из головы и тела, как будто ее и не было вовсе. Если до этого момента его раздражали люди, превышающие свои полномочия и нарушающие таким образом все возможные правила, то сейчас он искренне был благодарен тому, кто дал всему медицинскому персоналу невидимый увесистый поджопник. В принципе, они все тут знали, кто это сделал. — Спасибо, мистер… — Дживан, — врач кивнул. — Пациент приходил в себя и сейчас спит, поэтому, пожалуйста, не шумите. Он на обезболивающих, ему нужно как следует отдохнуть. Скай медленно кивнул, а затем наконец-то подошел к двери, к которой теперь у него имелся официальный доступ. Он действительно мог открыть ее, зайти и быть рядом с человеком, ставшим смыслом всей его жизни. Но внезапно все тело пронзил страх перед тем самым неизведанным. Его любимый, лучезарный Прапай, любящий заразительно смеяться и широко улыбаться, обнажая идеальные зубы, в данный момент лежал на больничной койке под обезболивающими, с неизвестными пока для Ская травмами. Скаю не хотелось разреветься прямо там — хотелось быть сильным ради Прапая, но он не был уверен, насколько хорошо у него это получится. «Не будь такой нюней, Скай. Хочешь слыть неженкой? Пи’Пай ради тебя горы готов свернуть и вместо бесполезного нытья всегда что-то делает, стоит тебе лишь попросить», — зароился червячок в голове, просыпающейся временами, а сегодня успевший порядком измотать. Скай выдохнул, и его лицо стало более спокойным. Он нажал на ручку и открыл дверь, инстинктивно щурясь от слишком болезненно ослепляющего света потолочной лампы; создавалось ощущение, будто в коридоре свет более тусклый, а в палате — слишком яркий. Перебор что там, что здесь. Шум больничных приборов врезался в уши, стоило шагнуть внутрь, а глаза наткнулись на больничную постель. Там, укрытый до груди белоснежным одеялом, кто-то лежал. Этот «кто-то» дышал, как показалось Скаю, слишком тяжело. В руку беспощадно вонзалась игла капельницы, заклеенная специальным пластырем, к лицу шли трубки, заканчивающиеся в носу. Скай видел и узнавал родные черты лица, любимые губы и руки, узнавал в этом человеке того, кого он совершенно без опаски и сомнений мог назвать своей любовью и душой, своим теплом, домом и жизнью, своим дыханием и сердцебиением. Узнавал и оттого еще больше хотел думать, что ему все это чудилось. Или что это был какой-то слишком жестокий затянувшийся розыгрыш. Из очередного транса Ская вывел Пхайю, замаячивший перед ним и закрывающий обзор на Прапая. Всего на секунду, но этого Скаю хватило, чтобы моргнуть и ожить. Стаканчики с кофе тихо стукнулись о тумбочку и когда руки старшего парня оказались не заняты, он наконец и сам полноценно повернулся к другу, стоя к его кровати совсем близко. Скай зациклил на нем взгляд и заметил в глазах Пхайю то, чего там быть не должно было — чувство вины. Скай медленно подошел поближе, делая вид, что не замечал наблюдения врача за ними. Вгляделся в любимое лицо: оно пострадало меньше всего — скорее всего, благодаря шлему. Лишь тут и там были ссадины, рассеченная нижняя губа и на лбу небольшой синяк, поставленный тем же потенциальным шлемом во время падения. Намного страшнее было бы, будь Пай без него. Вряд ли он вообще смог бы выжить при таком раскладе. Стараясь об этом не думать, Скай медленно повел свой взгляд ниже, останавливаясь на шее, частично открытой груди, и руках. Здесь следы аварии выглядели куда отчетливее, от них все тело цепенело: половина груди находилась под толстым и тугим слоем бинта, шея — исполосана устрашающими алыми царапинами, словно ей Прапай все же зацепился за асфальт. Множество жутких синяков по оставшейся не спрятанной за бинтами груди, кисть правой руки, на которую опустился взгляд Ская, была забинтована эластичной повязкой, через которую все равно отчетливо виднелась опухлость. На пальце этой же руки — пульсоксиметр, показатели которого маячили на дисплее рядом со скачущими волнами умеренной пульсации сердца. Скай подозревал, что на животе и ногах можно было наблюдать примерно такую же картину. Наружных травм действительно оказалось больше, чем Скай мог допустить в своем воображении. И если внешне все это выглядело ужасающе, так, что к горлу подступала тошнота, то про внутреннюю составляющую травм Скай и думать боялся, тем более заикаться. — Насколько все плохо, мистер Дживан? — учтиво спросил Пхайю, заметив, что врач не уходил, а стоял с ними, будто действительно ожидая вопросов. — Есть какие-то внутренние травмы? Та информация, в которой Скай, с одной стороны, очень нуждался, а с другой — которой до чертиков боялся, сплеталась вокруг них прочной и липкой паутиной, как только вопрос навис над ними. Слишком страшно и больно все это было, но Скай держался молодцом, смотря на мужчину в белом халате серьезным и таким же вопросительным взглядом. С трудом, но все же получилось отвести его от Прапая. — Можно сказать, ваш друг отделался испугом. После падений с такой скорости обычно бывает намного хуже. Врач и сам подошел ближе, сверяясь с информацией в своих документах, с которыми, создавалось ощущение, вообще не расставался. — Сломана правая ключица. Кажется, удар пришелся больше именно на правую сторону, — доктор оглядывал Прапая, будто попутно вспоминая о всех покалеченных местах. — Ушиб обоих ребер и правой кисти, ушиб правого бедра, сильный ушиб коленного сустава… До перелома оставалось несколько миллиметров вправо. То, как обыденно звучал тон этого мистера Дживана, заставило волосы Ская встать дыбом, пока он находился в полном ужасе от перечисленных травм. Как там врач сказал: отделался испугом? Так он всю эту жесть назвал? Что с Прапаем могло быть тогда, окажись все «хуже»? — Сейчас пациент на болеутоляющем. Столько свежих травм сразу, как вы понимаете, доставляют не просто дискомфорт, — врач подошел к одному из приборов, всматриваясь в пробегающие на нем цифры. — И пока его состояние стабильно, по нашим прогнозам так и должно остаться. Если вдруг что-то пойдет не по плану, позовите дежурного врача. Он будет заходить и проверять каждые полчаса, но, сами понимаете, непредвиденные обстоятельства могут случиться когда угодно. Скай кивнул, Рейн с Пхайю повторили его жест. Тянущая боль в груди начала ощущаться для Ская куда более отчетливо, стоило мозгам начать переваривать только что сказанное врачом. Хотя и одного взгляда на Прапая хватало, чтобы в легких перекрыло кислород, а ноги безропотно предательски подкашивались. Видеть Пая таким — больно. Очень больно. Скай большего всего на свете хотел проснуться. Чтобы лоб весь оказался мокрым и холодным от противной испарины, дыхание забилось в ребрах, а сердце с неприличным громыханием чертыхалось по груди. И тогда рядом лежащий, целый и невредимый Прапай, проснувшийся от его разговоров во сне, обнял бы его, утянув в теплые объятия, поцеловал в волосы и прошептал: «Я здесь, Скай. Все хорошо, слышишь?» Но чем дольше Скай смотрел на неподвижного и тяжело дышавшего Пая, прикованного к больничной койке, тем больше осознавал, что все это — страшная часть реальности, от которой ему никак не проснуться.***
Пхайю и Рейн уехали домой к трем часам ночи, изрядно вымотавшись за долгий и тяжелый вечер. Скай не винил и не осуждал их. На самом деле, достаточно хорошо понимал. Все они были чертовски измотаны, и им явно требовался сон, поэтому попрощавшись с друзьями, Скай пожелал им хорошего пути. Хотя Пхайю до последнего уговаривал его поехать с ними. Но Скай отказался. Ему хотелось быть рядом, когда Прапай придет в себя, еще и мысли о том, что тот останется один, напрягали. Изнуренный мозг в принципе отказывался принимать наличие высококвалифицированных врачей по всей территории больницы, знающих точно лучше него, как помочь. Обпиваться кофе уже было бессмысленным занятием. Оставшись один на один с шумящими приборами и сиплым тяжелым дыханием Прапая, Скай то и дело сдавался дреме, роняя тяжелеющую голову. Он вздрагивал и просыпался, когда она опускалась слишком сильно, подбородком врезаясь в ключицы, а вокруг все оставалось неизменным: спящий Прапай, работающее и давно переставшее раздражать оборудование и тикающие часы на стене, которые, если прислушаться, звучали более отчетливо во всеобщей какофонии звуков. В какой-то момент Скай совсем выбился из сил, ощущая себя полностью выжатым. Он неизменно мягко придерживал руку Пая, обнимая его пальцы своими, согревая и показывая свое призрачное присутствие. Глаза против воли подкатывались, а веки поднимать с каждым разом оказывалось все сложнее. И именно в момент соприкосновения его темной макушки с постелью, двери палаты распахнулись, накаляя воздух вокруг за миллисекунды. Перед глазами резко севшего по струнке парня оказалась семья Прапая: мама, Фаер и Прайфан. Не доставало отца и дяди, но и этого вихря Скаю хватило для того, чтобы мгновенно проснуться и взбодриться. Ни намека на сон в глазу. Ему как лошадиную дозу кофеина внутривенно ввели. Было вообще удивительно то, как поздно семья Прапая обо всем этом узнала. Но у Ская не находилось сил вдаваться в подробности. Не сейчас. Может, поинтересуется позже — плачущим, подавленным членам семьи в целом навряд ли до этого. Ему, к тому же, понадобилось какое-то количество времени, чтобы хоть немного успокоить их и привести в чувства (как будто он сам в этом всем не нуждался), а потом заставить себя пересказать слова врача, с которыми частично троица и так оказалась знакома. — Мой сынок… как же так… Пока брат и сестра в ступоре наблюдали за матерью, то и дело переводя тоскливые тяжелые взгляды на лежащего брата, мать все не могла до конца прийти в себя, ее глаза снова и снова до краев наполнялись слезами, а воздух, судя по сдавленным всхлипываниям, застревал где-то в легких. Фаеру показалось невыносимым стоять в стороне и, когда он в очередной раз услышал дрогнувший голос матери, подошел к ней поближе и с долей неуверенности приобнял за плечи. Сочувствующий взгляд в это же время впился в макушку сидящего на стуле юноши, больше похожего на неживое и тусклое приведение, чем на человека. Лицо не излучало никаких эмоций. Становилось не по себе. Но внезапно к горлу Ская подкатила жгучая тошнота, его всего передернуло. Прайфан дернулась вместе с ним от резкого скрипучего звука ножек стула, проехавшихся по полу. Скай встал, скорее даже вскочил с места. Его лицо побледнело и пожелтело в одно мгновение. Он пулей выскочил в уборную, не успев закрыть за собой дверь. Тело рухнуло на колени, длинные белые, как и сам их обладатель пальцы, схватились за ободок унитаза, прежде чем Ская начало выворачивать. Фан поморщилась от боли в собственной груди, а Фаер с матерью медленно повернули головы в сторону звука, будто заметили происходящее только сейчас. Фан тихо шепнула, практически произнесла одними губами: «Я ему помогу», после чего скрылась за дверьми туалета, наконец-то отрезая их от кричаще-белой палаты. Ская все еще тошнило и, судя по тихому вою со всхлипываниями, эмоции перешли за край. Сердце девушки сжалось сильнее, тело в ступоре зависло, глаза все смотрели и смотрели на подрагивающие плечи. Вроде сама вызвалась помочь, а теперь элементарно не знала, с чего начать. — Скай, может… может, мне попросить у врача какое-нибудь лекарство? — голос звучал жалобно, держась совсем неуверенно, напоминая собой налитую в разбитый и наспех склеенный графин воду. Она подошла поближе как раз в тот момент, когда Скай притих, мягко касаясь все еще подвижных, кажущихся хрупкими в данный момент плеч. Прайфан уловила взглядом, когда их обладатель мотнул головой, постарался встать, чтобы дотянуться до бочка и смыть. Сделав это за него, Фан присела рядом и, повернув к себе крепко, аккуратно обняла. Скай тут же бездумно уткнулся в ее плечо, хрипло и тяжело дыша, стараясь всеми силами успокоиться. — Он обязательно выкарабкается, Скай, не изводи себя так, — прошептала Прайфан в чужое раскаленное ухо, пока одна рука оглаживала спину. Мысли противоречили собственным словам. Фан прекрасно осознавала, почему Скай так переживал. Страх за любимого человека, успевшего стать тебе очень дорогим, мог играть с головой злую шутку. Да, они тоже, как семья Пая, безумно переживали за своего брата и сына, но… все же у Прапая и Ская была своя семья, совершенно иная тесная частичка, в которой имелось место только для них двоих. Оттого вся эта ситуация нависала над Скаем куда тяжелее, чем могла бы. — Он чуть не погиб, Фан… он… — Но этого не случилось, — Прайфан, отстраняясь и хватая Ская за щеки, внимательно проследила за эмоциями на юношеском лице. Пока голос Ская звучал хрипло, изнеможённо, сам юноша казался совершенно не узнаваемым. Глаза Прайфан заблестели стоило ей только увидеть и услышать такого Ская. Он выглядел и звучал как человек, распадающийся на атомы: глаза — плотно закрыты, под ними расплылись темные от усталости круги, губы скривились в болезненной гримасе, будто у него внутри что-то сдавливали, ломали, а потом перемалывали до трухи. Сердце Прайфан ощутимо сжалось. Снова. — Послушай, Скай. Пожалуйста, послушай, что я тебе сейчас скажу. Обещай, что выслушаешь, — голос звучал твердо, но вместе с тем умоляюще, пока она смотрела на медленно открывающиеся блестящие глаза. Скай кивнул настолько, насколько ему позволяли руки, все еще держащие его лицо. — Мне тоже очень больно. Он мой брат и… я безумно люблю его, каким бы иногда засранцем он ни был, — мягкие, напоминающие шелк руки, пропали с лица и вместо этого появились на чуть более крупных руках, сжимая их в своих хрупких ладонях. — Но мы должны держать себя в руках ради него. Мы нужны ему живыми настолько же сильно, насколько он нужен нам, — Прайфан заметила в глазах Ская тяжелую задумчивость, павшую грузом на тело, но оставалось заметным и то, что он ее слушал. — Представь, как он проснется и увидит вместо своих близких еле живых зомби. Разве это сделает лучше? — И что же мне… делать вид, будто все хорошо? Будто смотря на него, я не чувствую, что вот-вот грохнусь в обморок? Будто я не думаю каждую минуту о том, как я его чуть не потерял? — какая-то часть сознания отчасти понимала мысль, высказанную Прайфан, но другая слишком устала и казалась загнанной в угол, не собираясь думать слишком глубоко. — Самое главное сейчас — тебе нужно хорошо отдохнуть. Поспать, Скай, — Прайфан вздохнула. Скай слишком долго тонул во всем этом, дрейфуя на темных и удушающих волнах, поэтому нужно куда больше времени, чтобы воспринять ее слова правильно. — Это может быть трудно, поэтому ты выпьешь лекарство и забудешься до утра. Тебе это нужно, — Фан успела заметить в глазах Ская недобрый блеск, прямо как когда Прапай уж слишком был прилипчив с заботой, относясь к возлюбленному с пугающей осторожностью. И поэтому она тут же поправила себя: — Нам всем это нужно. Нужно поспать и вернуться с новыми силами уже днем. Возможно, к тому времени Пай и проснется. Скай глубоко вздохнул и выдохнул, обреченно кивая, соглашаясь со всем сказанным. Сил спорить не находилось. И если какой-то стороной сознания он все же этого хотел, то все равно понимал проигрышность своих аргументов. Прайфан была права. Во всем права. Больше сегодня он не вывезет. Собственные мысли, переживания и тревога пожирали мозг, с явным желанием уничтожить, не оставив и следа. Скай чувствовал это. Чувство было слишком знакомым. Мерзким и противным. Совсем не хотелось позволять ему брать над собой верх снова. Дома у семьи Прапая, почти сразу после приезда, Скай принял пару таблеток успокоительного. В спальне изнуренная голова коснулась противно-холодной подушки. Обняв себя за плечи, Скай ощутил на своих плечах неприятный холодок. Комната пустовала. Пустовала совершенно неправильно. Надо было ехать в общежитие. Я бы и там выпил лекарства и лег спать. Зачем я вообще согласился… Вопросы зароились в затуманенном сознании, а вот ответов на них не нашлось. Скай сам не знал, почему приехал сюда. Это — дом семьи Прапая, но без своего парня он ощущал себя здесь безумно одиноким. Эта огромная кровать казалась абсолютно несуразной для одного человека, утонувшего в ней, как в пасти огромной рыбины, готовой вот-вот захлопнуть челюсти, заглотив и растворив свою беспомощную жертву. Что бы изменилось в общежитии? Там все так же ассоциируется с ним. Я бы так же думал о нем, не в силах переключиться ни на что другое. И это — жестокая истина. Этот огромный дом. Эта огромная комната. Эта огромная кровать. Они не изменили ничего. Куда не пойти, реальность останется одинаковой. Суровой и холодной. Это стало последним, о чем Скай подумал, прежде чем незаметно для себя самого провалиться в долгий, похитивший из-под самого носа его опустошенный разум, сон.***
Прапай всегда забавлялся с того, каким по смешному недовольным просыпалось его любимое Небо рано утром, если забыть зашторить окна или же раскрыть их намеренно: только восставшее из плена ночи солнце мягко кусало за нос и щекотало густые ресницы бедолаги-студента, которого это искренне раздражало. Он хмурил брови и нетерпеливо тер «покусанный» нос, медленно приоткрывая глаза и пряча их за рукой от беспощадного света. Прямо как облако прячет от неба лучи раскаленной звезды. «Пи’Пай, ты что, хочешь моей смерти? Неужели я и в выходные не могу нормально поспать?», — канючил Скай, ничего не видя за собственным предплечьем, но почему-то всегда четко уверенный, что Пай находился в данный момент с ним в одной комнате, чтобы помочь избавиться от напасти под названием солнечный свет. Сегодня же с него никто не забавлялся. Сегодня он не услышал тихого мурлыканья в ухо, с пожеланием доброго утра, не почувствовал поцелуя в плечо и легкого поглаживания живота горячей рукой под одеялом. Все, что он ощутил, когда проснулся — горький непонятный привкус во рту и головная боль. А солнце светило как-то слишком высоко для утреннего рассвета, заставляя тревогу заполнить каждую частичку тела. Духота в комнате из-за плотно закрытого балкона лишь усугубляла ситуацию. Уже явно не утро. Эта мысль заставила Ская рывком привстать с кровати и схватиться за телефон на тумбочке, игнорируя в голове треск разбитого стекла, впивающегося осколками в мозги. Дисплей телефона, засветившись, показал весь таившейся страх наяву. Двенадцать часов дня. Еще и Рейн что-то писал с самого утра, Скай это заметил по первым строчкам сообщения, выскочившим при освещении экрана блокировки. Пришлось с неохотой полностью зайти в чат. Вдруг там что-то важное. Проверить стоило, пусть и обычно ничего серьезного в их диалогах не было. Рейн, 8:46 Эй, дружище, я сказал преподам, что ты типа заболел, окей? Не переживай насчет этого Рейн, 9:58 Надеюсь, с тобой все там в порядке, ты не в сети со вчерашнего вечера… Отпишись сразу, как зайдешь: ( Рейн, 11:33 Только что разговаривал с Пи’Пхайю, он мне рассказал, что Пи’Пай проснулся уже как час назад! Я надеюсь, ты тоже об этом знаешь! ┗|* O *|┛ Скай, 12:08 Спасибо тебе, Рейн! Я потом все расскажу Решил написать, чтобы ты не волновался Со мной все в порядке Кое-как дописав свое сообщение онемевшими пальцами, Скай вскочил с постели, поспешно одеваясь. Он вообще ничего не понимал. Не понимал, почему не услышал собственные будильники, которые стабильно будили его к учебе, почему не проснулся, стоило солнцу только коснуться лица, почему никто в этом чертовом доме не разбудил, чтобы рассказать ему о Прапае? Хотя Скай все же предполагал, что о нем просто беспокоились, хотели дать отдохнуть и прийти в себя. Он мог отрицать это в своей голове сколько угодно, но факт оставался фактом: вчера ему действительно пришлось очень не сладко. И это еще мягко сказано. Именно по этим причинам Скай не мог слишком долго на них злиться. Несправедливо по отношению к ним. — Нонг’Скай, не спешите так. Может, не откажетесь от кофе? Мелодичный голос горничной остановил Ская посредине огромной гостиной. Взгляд, до этого зацикленный лишь на двери, медленно, но верно оказался на женщине, имени которой он не знал, обычно находясь в этом доме не слишком часто. В общежитии всегда нравилось больше. — Спасибо, м… Мэм, — нашелся Скай и выдавил из себя улыбку, которая, он уверен, своей фальшивостью была ничуть не хуже какой-нибудь золотой статуэтки на прилавке барахолки, у которой от золота — дешевое золотистое опыление. — Я правда очень спешу. Вы не подскажите, где остальные? Если… — Скай запнулся, подумав: «откуда она может знать?», — ну, если знаете. — А, ох… пожалуйста, не держите на них зла. Госпожа очень сильно волновалась о вашем состоянии, хотела, чтобы вы подольше отдохнули и выспались, вы вчера были очень плохи, — голос женщины дрогнул, и она отвела взгляд на тряпку в своих руках. — И они, вроде как, собирались к господину Прапаю в больницу… Бедный мальчик, — запричитала она, комкая натертыми худыми пальцами влажную ткань, — я же его с малых лет знаю… — Спасибо, мэм, — Скай благодарно поклонился, желая поскорее закончить этот разговор. — Но мне правда лучше идти. Пи’Пай проснулся, и я бы очень хотел быть рядом с ним прямо сейчас. — Конечно-конечно, я все прекрасно понимаю, — женщина будто заметила в его глазах небольшие искорки вины. — Я не смею вас задерживать Нонг’Скай. Не переживайте об этом, мы придумаем что-нибудь к вашему возвращению, а пока ступайте спокойно. Вы нужны господину Прапаю. До больницы Скай добрался за сорок минут благодаря метро, оказавшемуся во сто раз практичнее такси, стоившего к тому же каких-то безумных денег, особенно сейчас, в час пик. В одной только пробке можно было застрять на пару часов, а терять время в данный момент — непростительная роскошь. Как и спускать на это последние деньги. Пришлось потратить еще пятнадцать минут пешком после метро, чего Скай и не заметил, движимый желанием поскорее оказаться на месте. У больничных дверей впервые за сегодняшний день в груди снова родился страх, что его не пропустят в палату, найдя новую отговорку. Но выбора особо не было. Ская успокаивали мысли о родственниках Прапая, о Пхайю, способных ему помочь, и, набрав в грудь побольше воздуха, он наконец вошел и поднялся на нужный ему этаж. Витающий в воздухе запах спирта и неизвестных препаратов почему-то наводили на него легкую дрожь. — Вы же Скай, верно? Мне говорили, что вы придете, — врач, дежуривший на этаже, стоило ему завидеть Ская, поприветствовал и вызвался подвести к нужной двери коридором дальше. Оказалось Прапая успели перевести в обычную палату еще с утра, поэтому та, где он был вчера — просто-напросто пустовала. Врач, к слову, выглядел дружелюбным, разительно отличаясь от вчерашнего дежурного, часто косившего на Ская с таким видом, будто тот собирался провернуть незаконные действия. — Знаете, — пока Скай в нетерпении уложил руку на дверную ручку, врач снова заговорил, — ему лучше перестать быть таким несносным и получше начать относиться к своему здоровью. Особенно учитывая его положение. Я говорю это вам, потому что меня уверили — вы единственный, кто способен на него повлиять. Скай тупо кивнул, слушая его вполуха, пока ладонь все сжимала ручку двери, с нестерпимым соблазном на нее нажать. Сделал он это сразу, стоило рядом стоящему мужчине договорить. Ничего личного, но Скаю казалось: прошла вечность, прежде чем тот заткнулся, поэтому дверь в палату открылась быстрее, чем закрылся говорливый рот. И пока он не успел еще что-либо ему сказать, Скай проскочил в палату, быстро закрывая за собой дверь. В палате, на удивление, оказалось пусто и тихо, не считая стабильно работающих приборов. Наверное, родители Пая отошли куда-то ненадолго. О недавнем пребывании здесь людей (и, кажется, не только семьи) говорила куча подарков в разноцветных коробках, цветов и открыток на тумбочке. Их было такое огромное множество, какое не выдерживало маленькое пространство тумбы. Некоторые попадали на пол. Даже левые люди позаботились о нем, а ты ничего не принес. Еще и партнер, называется! Несмотря на несносного червя, плотно питающегося его мозгами, Скай медленно прошел глубже, устремляя взгляд на кровать, где лежал Прапай. Глаза были закрыты, но только по его вздымающейся груди Скай мог понять, что Пай сейчас не спал. Ты должен был быть первым, кто посетит Прапая. Но ты провалялся в постели все это время. Ты его не заслуживаешь! — Пи’Пай?.. — игнорируя собственные самоуничтожительные мысли, Скай оказался совсем рядом с постелью, касаясь идеально белых простыней кончиками пальцев. И стоило этому полушепоту сорваться с губ, как медовые глаза его любимого Ветра мгновенно распахнулись, устремляясь сразу в темные любимые глаза. Грудь издала облегченный выдох, а на лице появилась слабая, но теплая улыбка, от которой у Ская защемило где-то под грудной клеткой. — Скай… Мое Небо…- Прапай тут же потянулся к руке Ская, хватаясь так, будто ничего важнее в этом мире не существовало. Бессилие и беспомощность совсем не мешали ему крепко сжимать родную ладонь. — Я так рад тебе, милый, — Пай, судя по резко спавшей улыбке и появившемуся подавленному настроению на лице, осознал всю ситуацию только сейчас. — Скай, я… — Эй, — увидев, какой виноватый у Прапая взгляд, Скай постарался улыбнуться дрожащими губами, свободной рукой со всей нежностью и аккуратностью коснувшись щеки Пая, плавно гладя. — Все будет хорошо, любимый. Ты ни в чем не виноват, слышал меня?«Если бы не эти чертовы тормоза, ты бы… Ты бы был в порядке. Кто-то их повредил», — Скай на секунду зажмурился, быстро беря себя в руки, чтобы не ляпнуть этого вслух.
— Надо было как-то попытаться… — Прапай на секунду замолчал, выглядя так, будто ему было тяжело и больно говорить. — Попытаться что? Пи’Пай, не грызи себя, тебе нужно как следует отдыхать и не думать об этом, — Скай со скрежетом натянул на лицо хоть и грустную, но улыбку, стараясь сделать вид, что он в порядке. В порядке, насколько вообще позволяла ситуация. Хотя на самом деле, Скаю казалось: еще чуть-чуть и его разорвет на отдельные куски.«Ты… ты мог погибнуть, Пай, — Скай почти не выдерживал внутреннего груза, ломающего все внутри. — Я не могу убрать это из головы. Тебе повезло, но у тебя много внутренних травм…»
Прапай не мог не заметить, как все сильнее стекленели родные глаза от невысказанных слов. Грудь сдавил немой укор. Пай впервые ощущал такую ненависть к себе. То, что он заставлял так страдать Ская — просто непросительно. Прапай собственной челюстью ощущал вибрации от дрожащей руки, покоившейся на ней, а рука в его ладони ощущалась немного холодней. — Я не хотел приезжать так поздно, — теперь виноватым звучал Скай, медленно оседая на стул, сжимая обеими руками ладонь Прапая, но осторожно, боясь причинить боль. — Я просто все проспал… Наверное, это из-за таблеток, но… я очень хотел бы оказаться тут раньше. Гораздо раньше… — Скай обвел взглядом это бесчисленное количество подарков, цветов и открыток. — Их всех. Прапай тоже этого очень хотел. Втайне. Улыбаясь сквозь боль каждому пришедшему фанату, желающему своему любимому гонщику скорейшего возвращения на трассу, благодаря любого, кто пришел к нему, сочувствовал и параллельно укладывал очередную бессмысленную яркую коробку в гору подобных, успокаивая собственных мать, отца и брата с сестрой, Пай думал лишь о двух, самых важных для него вещах — где Скай и все ли с ним в порядке. Пхайю, приехавший чуть ли не раньше всех, рассказал ему все. То есть вообще все. И случившееся после аварии: как галдели, бегали и даже плакали люди около Прапая, лежавшего без движения в неестественной позе. Как испугался его лучший друг и как дрожали его руки, проверяющие пульс. И как после всего, вместе с Рейном, они поехали к Скаю сообщать о случившемся. — Скай хоть и выглядит хрупким, но кремень пожестче тебя, Прапай. Ему очень тяжело оказалось, но при этом парнишка-то максимально держал себя в руках. Ну, насколько возможно, конечно. Черт, если б на его месте был ты, боюсь представить, какой армагеддон мог случиться, — вспомнил Пай слова Пхайю. И что ж. Пхайю во всем прав. Армагеддон прошелся бы по Бангкоку быстрее, чем моргнул бы каждый из жителей. Но все же благополучие Ская всегда перевешивало чашу весов, и с этой аварией не изменилось ничего. Прапай хотел увидеть свое Небо поскорее так же сильно, как и желал ему подольше отдохнуть и прийти в себя. Благодаря Пхайю и семье Пай знал, насколько долго вчера с ним просидел Скай и как плохо ему было. Фирменный хмуро-убийственный взгляд на сестру, явно пытающуюся утаить «для его же блага» всю информацию о вчерашнем состоянии Ская, заставил ее сдаться и все рассказать. Поэтому, без преувеличения, Пай знал все. Правда теперь ощущал себя абсолютно беспомощным, так как ничего сделать для любимого, как раньше, не мог. Сейчас, по крайней мере. Это било по нему сильнее любых травм. — Тебе вчера было плохо, — наконец нашелся Прапай, медленно выдыхая воздух из легких. Дышать казалось совершенно неприятным занятием. — Сон — хорошее средство от таких болячек, сам знаешь, — помолчав несколько секунд, в это время изучая родное измученное впалое лицо, Пай тихо добавил: — Но я рад, что сейчас ты здесь, Скай. Правда. Теперь, когда я вижу тебя, я осознаю, что окончательно проснулся. Боже. Этот несносный мужчина всегда был чертовым поэтом в душе, оставаясь им в любой жизненной ситуации! И если в обычное время Скай на это подкатывал с улыбкой глаза, то сейчас эффект этих слов оказался совершенно другой. Он привстал на стуле, приблизился к лицу Прапая, очень нежно и аккуратно, со всем трепетом и любовью коснулся губами теплой щеки, а потом и губ, которые к нему тянулись, а после совсем тихо в них сказал: — Если ты окончательно проснулся, Пи’Пай, то тогда и я тоже.***
Рутина без обычного проявления Прапая, даже в каких-то мелочах, казалась Скаю, особенно первую неделю, просто невыносимой. Дело не только в хандре или в чем-то еще. Просто все вокруг казалось не таким. Поздний вечерний прием пищи, который они так любили с Прапаем, ощущался до одури неправильно долгое время. На свою голову Скай как-то пригласил Рейна переночевать с ним в общежитии и тем самым поужинать вместе. И не сказать, что прошло все плохо. Скорее… никак. Потому что это просто не то. Новый проект, чертеж которого он и закончил в тот ужасный вечер аварии, казался ему таким же пустым, как и поедание позднего ужина в одиночестве. Прапай давно стал для него помощником и с ним всегда было проще засиживаться до утра, поглощая большое количество кофе. Правда Скай часто ощущал себя неловко в подобные моменты, ведь с утра куда-то идти не только ему, а у Прапая, вообще-то, серьезная работа. Но Пай никогда не оставлял свое Небо одного, уходя в постель только когда в ней оказывался сам Скай. Свет в общей комнате, где обычно они клеили, резали и соединяли, пытаясь собрать из кусочков макет, выключал всегда Прапай, пряча их вечерние и ночные труды, как сокровище, в темноту от чужих глаз. Теперь приходилось делать все это одному. И если раньше, до этих отношений, Ская подобное более чем устраивало, никто и не нужен был, то теперь все внутри него сковывалось напряжением. В своей комнате общежития, на своем полу и за своим столом он ощущал себя как в чужом доме. Никто не мыл посуду после трапезы, параллельно шутя о чем-то поистине глупом, горячие руки не зажимали посреди коридора, пока губы пытались напасть на губы напротив. Что-то в квартире без Прапая тихо умирало. Это пугало и иногда вызывало кошмары. И даже при всем этом Скай навещал Прапая каждый день. После учебы первым делом забегал в какой-нибудь ресторанчик, покупал разрешенную для Пая врачами еду, и забывался в палате до самого вечера, заботясь, пытаясь развлекать рассказами об универе или совместным просмотром фильма. Плевал на недосыпание, виной которому — новый проект и кошмары, плевал на пустоту своего холодильника, ведь и так перекусил круассаном и кофе по дороге в больницу. Самое главное — оказаться рядом с Прапаем, которому, к слову, очень не нравилось такое положение дел. А кому вообще понравится? Он видел состояние Ская, то, каким измученным его любимый был, и беспомощно злился на самого себя, что был прикован к постели и совершенно ничего не мог сделать. Предложил как-то на свой страх и риск пожить в доме своей семьи, но Скай совершенно «неожиданно» оказался тем еще упрямым барашком и от этой идеи наотрез отказался. «Там я точно не усну, Пи’Пай, не надо меня заставлять», — отрезал Скай, и Прапаю пришлось окончательно и бесповоротно выкинуть эту идею подальше. Перспектива видеть Ская еще более мертвым и загруженным, чем он и так был, как-то не хотелось. Скай все свободное время от учебы и домашки проводил с ним, и Пай осознавал, что просто натурально сошел бы с ума без его присутствия. Да, его регулярно навещали родители, дядя периодами заезжал к нему спрашивать о самочувствии. Пхайю не оставался в стороне, приходя каждый день и делая все возможное для скрашивания пары-тройки часов больничной жизни, но… Все это и рядом не стояло с тем чувством и с тем количеством любви внутри, когда порог палаты переступал Скай. Его Небо. Его опора. Пай не мог выразить словами всю свою благодарность за то, как много он для него делал. Как сильно заботился о нем, как кормил с ложечки, имея настолько упрямое терпение, какого у Прапая никогда не было в жизни. «Будда точно спустил тебя ко мне с небес! Специально привлек мой взгляд на тебя в павильоне. Мне страшно представить, каким несчастным я был бы, не добившись твоего искреннего внимания», — однажды Прапай, которому заботливо поправляли одеяло, выдохнул это со всей серьезностью и наконец-то увидел на лице своего Неба искреннюю теплую улыбку с играющей ноткой смущения. «В тот день Будда осчастливил и меня. Просто я понял это не сразу. Но я счастлив, что все-таки решил дать тебе шанс». Прапай твердо пообещал себе, что постарается сполна отплатить любимому, как только наконец выпишется и мало-мальски встанет на ноги. Только боль, дискомфорт и невозможность поднятия своего тела от постели мешали ему воплотить все свои безумные от любви идеи в жизнь. В костях все зудело уже под конец второй недели так сильно, что Пай всерьез задумывался о том, как хотелось почесаться изнутри. Две недели. Ему и Скаю нужно продержаться еще две недели. Но Паю не мешали подобные прогнозы врачей мечтать о сокращении срока. Это ведь возможно. Главное очень хорошо постараться. Пока Прапай думал об этом, рука плавно перебирала мягкие, почти что облачные пряди волос приснувшего Ская, окончательно вымотавшегося за день. — Спи, мой родной. Ты заслужил этого как никто другой, — шепнул Пай во всеобщую тишину, вглядываясь в любимые черты обаятельного лица, вспоминая недавние новости от Пхайю и мрачнея: он здесь, заставлял Ская страдать и страдал сам только потому, что кто-то не умел проигрывать. Прапай и сам лично отомстил бы за все зачинщику, вот только искусно, тихо и без лишних свидетелей это успели сделать за него.***
На третьей неделе пребывания в больнице Прапай наконец-то мог полноценно встать с кровати. Конечно, Скай или кто-то из семьи помогал ему, придерживая и направляя, но это все равно был большой прогресс. Сломанная ключица немного поднывала, как будто ее лично беспокоили, но все же это была терпимая боль. Прошло внушительное количество времени, ушибы поумерили пыл и притихли, позволяя Прапаю начать попытки жить жизнью нормального человека и поскорее убраться с продавленной койки, чтобы находиться рядом со Скаем. Это желание было сильнее любого другого. Мечты по поводу ранней выписки сбылись. Правда не так, как Паю хотелось бы. Окончательно он вышел из здания больницы лишь за четыре дня до изначально планируемого. Только благодаря Скаю он там не сошел с ума. Кстати о нем. После выписки Скай без каких-либо встречных возражений забрал Прапая к себе в общежитие, неодобрительно покосившись на него в момент шутки о «подарках», ждущих у родителей дома в таком большом количестве, что сравнимо было с двумя вечеринками по случаю дня рождения. Прапай быстро заткнулся, приняв поражение в попытке пошутить и с удовольствием поехал со Скаем к нему домой. Он бы вообще за этим парнем поехал куда угодно, если честно. На пороге Скай просто его обнял. Крепко, при этом все равно стараясь быть аккуратным. Он помнил предписания врача о положенном отдыхе и о запрете перенапрягаться. Паю лучше вообще еще недельку не работать, больше отдыхать и собираться с силами, а только потом полностью вливаться в жизнь шумного и вечно движущегося города. Повязку на ключице нужно будет полностью снять через три дня у врача, но это все же не значило, что на эту проблему можно махнуть рукой. Пока повязка была, травму, пусть и почти зажившую, под ней, лучше не беспокоить. Как и все остальные, которые иногда давали о себе знать. Особенно ушиб колена беспокоил, и Пай немного прихрамывал. Но сейчас в объятиях Ская Прапай забыл обо всем на свете. И о том, сколько пролежал в больнице и потратил времени, и о том, что совсем скоро ему придется разгребать завал на работе. Все это было неважно здесь и сейчас, с таким любимым и родным человечком рядом. — Спасибо, что ты жив, что ты со мной, Пи’Пай, — несмотря на приглушенный голос, так как ему уткнулись в грудь, Прапай слышал абсолютно все, сильнее стискивая любимое Небо в ответ. — Все это время я жил по наитию, старался не сорваться, но сейчас я наконец-то могу сказать, как я боялся мысли остаться без тебя, — Скай еле слышно всхлипнул, пока пальцы сжимали тонкую кремовую рубашку на спине. — Я бы… я бы не смог, Пай. Просто не смог бы жить без тебя. — Я здесь, — Прапай прикоснулся к щекам Ская так нежно, будто боялся услышать треск под своими ладонями. — И я все еще дышу только потому, что у меня есть ты, родной. Ты так много отдал, так много сделал для меня, — Пай приподнял любимое лицо, растроганно смотря на первые за этот месяц слезы Ская и совсем не замечая, как собственные скатывались по щекам. Не передать словами, насколько он любил его. Как же любил. И просто смотря в эти темные глаза, он ощущал такую же преданную и ни чем не рушимую любовь в ответ. — И я постараюсь никогда больше не заставлять тебя через подобное проходить, — Прапай шмыгнул носом, невольно улыбаясь, когда Скай начал смахивать большими пальцами его слезы, когда сам Пай занимался тем же самым — только с щек Ская. — Но я просто хочу тебе сказать, что ты мой герой. Я бы так точно не смог. Я горжусь тобой. — Пи’Пай… — И я знаю, что ты хочешь и дальше заботиться обо мне, — ласково остановил Ская Прапай, продолжая утирать не заканчивающиеся слезы, — но позволь мне делать то же самое и для тебя, м? Я обещаю не перенапрягаться попусту, а отдыхать мы будем вдвоем, хорошо, родной? Ты заслужил этого больше, чем кто-либо другой. — Х-хорошо, — Скай кивнул не в силах сопротивляться и снова уткнулся в теплую грудь. Рыдания участились, как только рука Прапая плавно зарылась в его волосы, а нос оказался на макушке. — Хорошо, Пи’Пай.***
Прапай в нетерпении поглядывал на стоящую рядом с ним большую коробку, работая за привезенным ему ноутбуком. Выполняя мелкие поручения компании, которые можно завершить и без присутствия в офисе, Пай часто отвлекался, мечтая, чтобы Скай увидел посылку. На первый взгляд могло показаться, что, судя по размеру, там был какой-то среднего размера телевизор. Но кто Прапай такой, чтобы Скаю, студенту архитектурного, дарить подобную ненужную вещь? Этот заказ Прапай сделал через телефон еще в больнице. Об этом подарке он думал давно и хотел преподнести на день рождения Ская, но передумал, решив заказать и подарить раньше. Просто за то, что Скай есть. Для этого не нужна какая-то особенная дата. Посылка пришла час назад. Скай спал и не проснулся, когда курьер затаскивал вместе с Прапаем огромную коробку сначала в гостиную, а потом и совсем тихо к Скаю в комнату. Парень и не шелохнулся, отсыпаясь за все свои недосыпы, поэтому все прошло без происшествий и свидетелей. Прапай заплатил курьеру, оставил ему щедрые чаевые и ушел делать себе кофе, морально готовясь к работе. По ней-то он как раз совсем не соскучился. Скай открыл глаза, щурясь, только к одиннадцати часам вечера, Прапай к этому времени заканчивал с работой, закрывая ноутбук и убирая на тумбочку все свои бумажки. Что ж. Прапай сделал вывод: спустя месяц работа все равно ощущается просто как полный отстой. — …Пай… что это? — когда их взгляды встретились, Пай заметил в глазах Неба недоверие к появившемуся в спальне крупному неизвестному объекту. — Это тебе, моя любовь. От меня, — Прапай немного наклонился для ласкового поцелуя в лоб, прежде чем Скай полностью привстал на кровати. — Прими его, пожалуйста. Пай внимательно следил за неуверенными действиями Ская: вот он встал с кровати и подошел к коробке, вот он осознал, что там скотча больше, чем населения планеты, уходя за канцелярским ножичком. Пай попросил и для себя один, собираясь хоть немного помочь. В момент X, когда они достали этот крупный и немного тяжелый экран, размером, конечно, в пару раз меньше коробки, Скай понял все сразу, увидев название фирмы и нужные атрибуты. Это был графический планшет фирмы WACOM, о котором он давно мечтал, но, конечно же, не мог себе позволить. А Прапай просто взял и купил его для него. Вот так просто. — На нем, вроде как, можно делать классные 3D-модели, ну и другие эти ваши архитектурные штучки, — Прапай улыбнулся, приобнимая мягко ошарашенного Ская за плечи. — И ты давно его хотел, значит там есть все, что тебе может понадобиться. — Но это же так… — Скай, не пытайся что-то сказать о цене, — сразу перебил Пай. — Ты значишь для меня гораздо больше всех существующих планшетов на этой планете. Я точно могу позволить купить один моему счастью. Прапай, казалось, хотел еще что-то добавить, но ему не дали, заткнув поцелуем, таким крепким, каких у них не было за весь этот месяц. И он довольно быстро им увлекся, только вот и Скай отстранился как раз не вовремя. — Знаешь, Пи’Пай, — Скай нежно провел пальцем по полностью зажившей шее, по груди, частично спрятанной за бинтами, а потом медленно уложил ладонь на мягкую щеку. — Как только я разберусь, как с ним работать, я первым делом нарисую самую важную часть моей жизни, без которой я не жилец. — И что же это? Скай приблизился к нему совсем близко, деля один воздух на двоих, осторожно соприкасаясь своей грудью с его и, прежде чем поцеловать, прошептал: — Тебя, Прапай. Я нарисую тебя.