И мой дух станет свободен/And my soul will be free

      Это суть Силы и Ордена джедаев. Мастер обучает ученика, ученик становится достаточно сильным, а потом учитель отпускает его протаптывать свой собственный путь, иногда сам уходя на покой.       Это естественный порядок наследования; Оби-Ван знал его с детства. Хоть он не может помочь, но проклинает такой закон сейчас, когда он убаюкивает своего учителя на своих руках, как его в младенчестве. Кажется несправедливым, что такой могущественный, вольный рыцарь может пасть от рук зла в холодной, металлической башне далеко-далеко от дома. Оби-Ван часто представлял, как он, будучи рыцарем, с Куай-Гоном приносят мир в галактику, обучают этого мальчишку с Татуина, становятся старше и мудрее вместе. И, это, пожалуй, даже высокомерно, он предполагал, как он говорит учителю, что тот значит для него. А сейчас... у него есть всего несколько драгоценных мгновений.       Он попытался сделать вид, что ещё есть шанс, но Куай-Гон, слишком прямолинейный, как и полагается джедаю, не любил ходить вокруг да около.       — Уже... уже... слишком поздно... — прохрипел он, открывая глаза.       — Нет! — всхлипнул Оби-Ван, отчаянно желая, чтобы глаза учителя оставались открытыми. Падавану трудно было видеть что-либо из-за слёз, оставшихся на ресницах.       — Оби-Ван... — Его голос был всё так же мягок, несмотря на слабость; Оби-Ван проглотил слёзы, — обещай... обещай, что...       Не забудешь моих уроков.       — Мальчика обучишь.       Тёплый голос в голове почти заглушил голос, пересилил голос в ушах. Оби-Ван быстро заморгал в попытке сосредоточиться. Куай-Гон не может сказать всё перед тем, как умереть, но он может сказать что-нибудь...       — Да, учитель. — Мальчик ответил сразу на обе фразы дрожащими губами, отправляя через связь отчаянную мольбу:       Пожалуйста, не оставляйте меня...       Взгляд Куай-Гона сфокусировался, рассматривая лицо Оби-Вана, по-прежнему по-детски круглое и невинное. Дрожащими пальцами коснулся щеки, ловя шальную слезу.       Никогда...       — Он из числа Избранных.       Я не смогу быть таким учителем, как Вы!       Ты сможешь...       Вы нужны ему! Вы нужны мне!       Я не оставлю тебя одного.       — Он, — голос Куай-Гона больше напоминал шелест ветра, — принесёт баланс...       Простите, учитель, простите, я не смог спасти Вас...       Ты уже спас.       — Обучи его.       Они оба знали, что это конец. Это были последние физические слова Куай-Гона. Но он слишком упрям, чтобы упустить последний шанс сказать что-то с помощью Силы. Рука бессильно упала на ладонь мальчика.       Я всегда... любил тебя... мой падаван... мой сын...       Оби-Вану осталось только в безмолвии наблюдать, как глаза Куай-Гона закрываются, а мышцы расслабляются, выпуская дух из тела в Силу.       Отбросив всё притворство, Оби-Ван беззвучно закричал, прижимая тело учителя к себе. Учителя, ставшего ему единственной семьёй. Его слёзы сдерживают весь стыд, сожаления и боль потери. Но ещё они сдерживают страх. Падаван слишком напуган, чтобы принять, хоть немного, факт, что он остался один. И чтобы понять, что он сейчас чувствует.       Потребовалось несколько лет, чтобы Оби-Ван смог смириться с этим. Он отрастил бороду и волосы к тому времени, его сердце запомнили похожие чувства, как и у Куай-Гона к нему, к Энакину.       И только когда он стоял на чёрном песке, окружённый лавой, он нашёл название для того чувства: тринадцать лет назад он осознал, каково быть чьим-то сыном, пусть и неродным. Сыном того, кто действительно его любил.