Теплее

Этот мир — уродливый, неправильный — смеется над нами, сестренка, скалится тонким полумесяцем убывающей луны. Закрой глаза, Наширо, не смотри, не волнуйся понапрасну: ты выживешь, обещаю. Я не позволю, не позволю отнять тебя у меня! Поговори со мной сестра, пожалуйста, поговори, пока мы одни в лаборатории: ты же знаешь — мы можем довериться лишь друг другу. Не молчи, прошу, не молчи! Я обниму тебя крепко-крепко, спрячу от лунного света в своих руках. Ты холодная, такая холодная! Твоя кровь на моих ладонях высыхает, оставляя причудливые узоры, и, кажется, я никогда не смогу ее смыть. Посмотри, Наширо, небо больше не смеется! Видишь, даже оно понимает, что нас не разлучить! Папа, папа, где же ты? Разве ты не видишь, что Наширо страшно? Прошу, поторопись! Наширо, Наширо, ты слышишь, как по коридорам крадется смерть? Словно вор снует по нашему дому, прячется в закрытых капсулах, звенит холодным металлом. Я чувствую запах смерти, сестра, я вижу, как она тянет костлявую руку к твоему лбу, но гоню ее прочь. Никому, никому тебя не отдам. Наширо, скажи, почему я плачу? Мои раны исчезли, и я уже не чувствую боли, правда. Наширо, скажи, почему мои руки дрожат? Мы же хотели с тобою быть самыми сильными, помнишь? Наширо, почему мне кажется, что я теряю тебя?! Ты же совсем близко — в моих объятиях. Наширо! Наширо! Папа, пожалуйста, поторопись! Папа, пожалуйста, спаси нас снова! Не опоздай, прошу, не опоздай как я, когда этот ублюдок проткнул косой сестру… Я не могу, не могу! Наширо, Наширо, прости меня. Прости-прости-прости. Пожалуйста, открой глаза, пожалуйста, обними меня в ответ! Не оставляй меня, Наширо. Слышишь шаги отца по коридору? Все, вот и все… Потерпи совсем чуть-чуть, и мы снова будем вместе. Мы теперь будем вместе всегда. Не бойся, Наширо, мы с тобой сильные. Я поцелую тебя перед операцией, как целовала ночью, в приюте, когда тебе снился тот самый сон. Мне кажется, что твой лоб высечен изо льда — моим губам больно. Наширо, куда ты исчезаешь, Наширо! Мне страшно смотреть на тебя: кажется, что ты уходишь прочь, куда-то глубоко внутрь — твое лицо блекнет, оно выделяется на фоне моего плаща, такое бледное, что кажется прозрачным. Я не могу смотреть на этот лоб с провалившимися висками, на этот рот, похожий скорее на оскал черепа, этот заострившийся нос! Мне страшно при мысли о том, что я ничем не могу помочь. Твое тело медленно тает… Глупости, глупости, Наширо — я крепко держу тебя в руках! Посмотри — кровь из твоей раны теперь не течет, прислушайся — шаги отца раздаются за дверями! Все хорошо, Наширо…

***

Тишина впивается в голову невидимыми иглами, а яркое утреннее солнце наотмашь бьет по лицу. Оно не греет, не греет. Я ненавижу его, Наширо. Ты тоже? Да, все правильно — по утрам оно последнее, что хочется видеть. Ты голодна? Нет? Да, понимаю, здесь действительно холодно… Ты права: главное, что мы вместе. Я уже обняла нас, сестра, смотри — мои руки крепко обхватили наше тело. Мне больше не страшно: теперь мы смотрим на мир одними глазами. Ты улыбаешься? Я тоже. Теплее?