Frame

За последние дни эта обстановка будто стала мне родной. Кавардак в доме, в моей голове. В углу валяется разбитая рамка. В ней были когда-то счастливые мы. Я отлично помню тот день. Наше первое свидание. Мы тогда пошли в парк аттракционов, ты купил мне сладкую вату и потащил на американские горки. Я противилась, а ты слезно упрашивал меня пойти с тобой. Делал глазки, как у кота из «Шрека», а я зачарованно в них смотрела. Уже тогда я влюбилась в твои замечательные голубые глаза. И тогда я согласилась. И я всегда соглашалась. Со всеми безумными, на первый взгляд, вещами, которые только могут прийти к нам в голову. Помнишь, как мы за пять минут решили смотаться на другой конец страны, не имея даже карты с собой? Или как ты завязал мне глаза и попросил моего согласия, просто, чтобы я сказала «да», а открыв мне глаза, мы были на воздушном шаре, парили над Лондоном. Я не знаю, как ты умудрился достать разрешение на полет над Лондоном в ту погоду, но ты смог это сделать. Или как ты, опять же, попросил моего согласия и повел меня на ночь кино в какой-то богом забытый кинотеатр. Там были мы одни, но после половины первого фильма мы сбежали в парк. Тогда ты признался мне в любви. Проводил меня домой и долго не хотел меня отпускать. И поклялся, что никогда не отпустишь. И что в следующий раз ты проведешь меня до нашего дома. И ты сдержал обещание. Буквально через месяц мы стали жить вместе. Помню, моя мама тогда была в шоке, не понимала, куда собралась ее дочь. А я опять согласилась. Потому что я не могла тебе отказать. До сих пор не могу. Ты будто гипнотизируешь меня, заставляя на все соглашаться. А я порой так хочу разорвать эту связь, но понимаю, что если это случится, я не смогу выжить без тебя. Ты мой воздух, моя жизнь, мое все. А сейчас ты стоишь на кухне, пытаясь прийти в себя. А я сижу в гостиной и держу эту рамку. Смотря на то, как искренне ты улыбался, понимаю, что очень скучаю по этому. По лицу катится одинокая слеза. Я не могу ничего с этим поделать. Я никогда не умела сдерживать эмоции, и ты часто меня успокаивал. Мне нравились такие моменты, я была такой беззащитной, а ты оберегал меня. Нежно гладил по голове и прижимал меня к своей груди. И говорил, что я твоя маленькая девочка. Только твоя. Что изменилось? Я не знаю. Но ссоры стали происходить все чаще, порой доходя до взаимного молчания. Один раз мы не общались целые сутки. Я видела, как тебе плохо из-за этого, как мне плохо. Как я съедала себя изнутри из-за того, что не могу подойти к тебе и обнять. Моя гордыня иногда губит меня. Да и ты гордый. Но тогда я сломалась первая. А ты был очень рад, когда я подошла к тебе. По тебе невооруженным взглядом было видно, как ты переживал. Тогда все наладилось. А сейчас опять повторяется. Кажется, психологи называют это кризисом первого года совместной жизни? Я держу рамку и аккуратно провожу пальцем по треснувшему стеклу. Я не хочу, чтобы это повторялось. И ты не хочешь. Я это чувствую. Я слышу шаги. Ты пришел, пересилил себя. Ты садишься рядом со мной, берешь из моих рук рамку. Я отворачиваюсь, не хочу, чтобы ты видел сейчас мои слезы. Это сейчас ни к чему. Ты берешь мою руку и кладешь в нее рамку. Я горько усмехаюсь. С ней уже ничего не поделаешь. Только в ведро. Бросая на нее мимолетный взгляд, воздух быстро покидает мои легкие. Она целая. Нет ни трещин, ни царапин. А мы все такие же счастливые. Я судорожно глотаю воздух, крепче сжимая рамку, будто это последний кусочек, за который можно ухватиться. Даю волю эмоциям. Слезы текут ручьем, руки трясутся. Что ты со мной делаешь? Внезапно, ты берешь меня за руку и тянешь к себе. Я все еще боюсь смотреть тебе в глаза. Но тебя это не останавливает. Ты обнимаешь меня и прижимаешь меня к своей груди, медленно гладя рукой по голове. Как раньше. -Али. Моя маленькая девочка. Моя любимая девочка. Мы справимся. Обещаю, - тихо произносит он. А я опять с тобой соглашаюсь, потому что знаю, что ты, Найл Хоран, всегда сдерживаешь свои обещания.