Не неженка

Руки у Камины были, конечно же, грубые. Еще бы, он же из деревни бурильщиков выбрался, да и все его… пристрастия к исконно мужскому просто не могли сделать его ладони нежнее. Даже кожа кончиков пальцев у него была жесткая. Йоко сама не была неженкой, но, будучи девушкой, все-таки следила за собой чуть больше. При этом она не замечала, как постепенно и ее плечи стали жестче от постоянного трения винтовки, как ладони будто стали юношескими; на такие мелочи она не обращала внимания. Если дело касалось ее самой. Теперь же речь шла о Камине, и потому любая маленькая вещь врезалась в сознание Йоко довольно четко. Она ойкнула. — Осторожнее! Камина цыкнул, но все-таки так осторожно, как только мог, перехватил прядь ее волос у корней, продолжая расчесывать. С такими волосами, как у Йоко, справиться простыми расческами было никак нельзя — только крупным гребнем; только увидев его, Камина обрадовался, потому что со своими руками бы не смог держать миниатюрный гребешок, похожий на те, что были у близняшек. Но вскоре он понял, что еще никогда так в своей жизни не ошибался. — Жизнь девушки — ад, — произнес он в конце концов. — Постоянно расчесывать такие патлы? Я бы вырвал их к чертям через пару дней. — А тебе бы тоже причесаться не мешало бы, — пробурчала в ответ Йоко, на темные вихры Камины покосившись, и прикрыла глаза. Вздохнула, губы тонкие прикусив. — Вот теперь у тебя получается куда лучше. При своих грубых неотесанных руках Камина и правда пытался обращаться с локонами Йоко нежно — так, как в его понятии было «нежно». Ждать истинной нежности от Камины было глупо, и Йоко это понимала; но ведь Камина был прекрасен именно тем, что был Каминой, и надеяться на то, что он изменится, было просто бессмысленно. Кому нужен будет Камина-не-Камина? Это уже будет не он, а Йоко хоть и бесилась с некоторых особенностей его характера, все равно не могла не полюбить их тоже. В конце концов, этот придурок был великолепен каждой гранью своего естества, и даже самой-самой острой из них, разве нет? Наконец, Камина понял, что все мокрые волосы Йоко расчесаны. Они лежали у него на коленях, так что одежда его была, мягко говоря, влажная. — Какие тяжелые, — пробурчал он. — Красота требует жертв. Ты же тоже с собой меч носишь для пафоса, — пожала плечами девушка, и Камина вскрикнул: — Эй, я использую его в бою! — Конечно-конечно, — улыбнулась лукаво Йоко, — особенно в начале. Он необходим для твоих воодушевляющих речей. Камина поджал губы и дернул ее за хвост, отчего девушка аж в спине выгнулась: — Идиот! — воскликнула она. — Сама такая, — процедил Камина, начиная тут же вычесывать узлы из волос, которые сам только что так грубо спутал, и Йоко притихла. Все было так хорошо, что ей даже не верилось. Теплые руки Камины скользнули на ее шею, и она напряглась, но они остановились на ее острых плечах, сжимая. Камина надавил на лопатки, провел пальцами вдоль позвоночника, потянул в стороны; Йоко ощутила, как из тела уходит все напряжение. Это было так приятно после нескольких битв с ганменами подряд, пусть Йоко и не сидела в Гуррене. Можно подумать, таскать с собой и использовать по назначению винтовку весом под двадцать килограмм так просто. — О-ох, — почти простонала она, и Камина ухмыльнулся. — Нравится? — Да-да, не отвлекайся, — прикрыла глаза Йоко, расслабляясь. Да-а, так было еще лучше, и ведь, надо сказать, еще никто из ее людей не пытался делать ей массаж. Ее то ли боялись, то ли боготворили, то ли просто не хотели огребать — а ведь Йоко вполне могла навешать люлей, — но ни один парень из ее деревни еще не прикасался к ней с такой остервенелой жесткой осторожностью. Камина-то был не из ее деревни. Йоко вообще раньше не делали массаж: ручки девчонок, в отличие от парней, были слабоваты, да и женщин было немного в их общине. Камина же был достаточно силен, но не настолько безмозгл, чтобы причинить ей вред; от мысли, что с ней, именно с ней, Камина пытается — пусть и с переменным успехом — быть аккуратным, Йоко стало тепло на душе Она даже почти проигнорировала то, что Камина все-таки потянулся к ее груди, и лишь пробормотала расслаблено: — Оторву, — причем сказала это так сонно, что Камина даже неловко вздрогнул, возвращаясь к ее спине. Йоко услышала, как его дыхание сбилось; надо же, крутой, великолепный и невероятный Камина отчего-то был поражен! Это было так забавно. И так хорошо. В конце концов она все-таки откинулась назад, пользуясь каменно неподвижной позой Камины, и легла ему на грудь, позволяя и дальше мять свои бока. В принципе, это был рай — ни о чем не думать и вот так сидеть, не заботясь ни о зверолюдях, ни о голоде, ни о ночлеге. Руки Камины скользнули вперед и сомкнулись на ее плоском животе. Йоко потянулась; темнело и холодело, а Камина был горячий, так что она смирилась с тем, что из-за ее мокрых волос они теперь оба мокрые. — А-ах, хорошо, — произнесла она вслух, поводя плечами. Камина прижался щекой к ее плечу, и девушка потерлась о него носом, поморщилась и ладонью легко ударила парня по другой щеке, там руку и оставляя. — Небритость не идет твоему великому образу, знаешь? — Конечно, — уверенно изрек Камина. — Но с этим я разберусь потом. Йоко игриво поцеловала его в шею, прогнувшись в спине на момент, и снова свернулась в его руках теплым калачиком. Это было слишком непохоже на правду, но Йоко все устраивало.