Иди до тех пор, где ты есть.

Bebe – Siempre Me Quedará О чем думает Кая, когда бронирует билет на Бургос, сложно разобрать. Лето приходит неожиданно - наваливается всем буйством запахов и крошит, крошит осознанием неизменности, монотонности, скуки. Она чувствует себя гребаной рыбкой-бананкой - мир входит глубоко, ковыряет указательным и топчется по всему, что так старательно взращивалось и цвело. Сбежать оказывается проще простого: оставить маме записку на зеркале, скинуть в чемодан рассказы Кортасара, длинное платье и туфли для особых случаев, ни разу не обутые - особые случаи не для таких. Таких сложных и противоречивых, как она. Паника настигает ещё в аэропорту - зудящее желание откинуться назад, почувствовать опору достигает апогея, разгорается пожаром и так ясно разворачивается перед глазами, что даже чувство времени притупляется, как будто резко переключили темп с allegro на lento. -Я смелая, я смелая - шепчет Кая - Я смелая. Когда-то эту мантру придумал забавный мальчишка с чернильным ежиком и белозубой улыбкой, придумал для нее, для Каи, чтобы не боялась собак в темных проулках. Кая помнит до сих пор. Вскидывает голову и пресильно кусает старую вавку на губе - нельзя вспоминать то, от чего так стремительно бежишь, нельзя оглядываться, ей не за кого держаться. Перелет дается легко. В Бургосе удушливый ветер и знойный асфальт - идеальные условия, чтобы выжечь, вытравить до тла всю слабость. До гостиницы она добирается босиком. Вечером, прогуливаясь по улочкам, Кая набредает на театр. В программе на завтра значится спектакль “оркестр” какой-то труппы французского театра. Половина сбережений спускается на билет в третью ложу. Ночью, закутавшись в одеяло, Кая достает табак, приобретенный в лавочке у улыбчивого испанца - английского он не знал, но рад был ей безумно и отвалил в два раза больше уплаченного, и курит глядя на пики Бургосского собора. Давится, кашляет, снова затягивается, кусает губы до крови - паника не отступает, стены давят, и только страшно, страшно, так страшно, что даже свет не помогает. Табак оказывается крепким, с привкусом вишни - ударяет в голову, скручивается душным кольцом вокруг, рассеивается по стенам. Кае становится тошно. Она выпивает 9 таблеток успокоительного и заваливается спать до обеда. Первым делом после пробуждения она идет в парикмахерскую - просит обрезать волосы, коротко, под мальчишку. Уже немолодая сеньора цокает и сокрушенно качает головой, но просьбу выполняет. Результатом Кая довольна. Вечером она идет в театр. В бенуаре она впервые чувствует себя красивой - это место творит чудеса. Кая не знает ни слова по-французски, но все понимает: ее бросает в дрожь, ей холодно и хочется выйти на сцену и тоже закричать. Актеры играют как в последний раз - громко, ёмко, честно. Зал аплодирует стоя. После спектакля она заходит в супермаркет. Замечает возле кассы мыльные пузыри и тратит на них несколько песо. В сквере около гостиницы тихо - горожане и туристы ушли смотреть представление гигантов на центральной площади. Кая подбирает под себя ноги и садится прямо на газон возле кипариса. Пузыри оказываются радужными, родными, светлыми, такими как и ее ожидания, надежды. Лопаются. Призрачно, тихо. Знакомому “Ну здравствуй, чудачка” она не удивляется ничуть - конечно, мать уже хватилась ее и первым делом позвонила Максу. - Ты постриглась - усмехается Макс, заваливаясь рядом - светло становится так, будто включили солнце. Он закидывает голову назад, а Кая взглядом гладит подрагивающий кадык. - Мы волновались, мать места себе не находила, когда позвонила мне, ты никогда не уезжала так далеко, никого не предупредив... Он еще что-то говорит, разумное и взрослое, но Кая лишь впитывает, окутывается его тембром. Она вся, все в ней, кажется пропахло Максом, он забрался под кожу, шевелит нежность ему ненужную, тепло, его не греющее, в его голове не ее запах, не ее волосы и улыбки. Он не для нее. Он лишь ломает, вскрывает и уходит, так и не увидев раскромсанные кусочки всех ее порывов. - Эй, ты меня слушаешь, смельчак?! - смотрит по-Дружески (дружескидружескидружески) заботливо и приглаживает темные кудряшки на ее голове. Из лавочки улыбчивого испанца начинает играть музыка. Кая знает песню наизусть. Встает и отряхивает платье. Кая - воровка. Она отщипывает чужие счастливые моменты и тащит, тащит себе, ее выворачивает на изнанку, это не ее, но так хочется... Пора урвать себе кусочек, засушить как лист красного клена 5 лет назад, чтобы доставать по ночам и радоваться (чудовищный самообман, ей будет очень мало, но большего она не попросит). Макс поднимается следом и смотрит, наклонив голову набок. - Потанцуй со мной, пожалуйста - шепотом просит Кая, не поднимая головы, глядя на грудь, под немного недоглаженной (она бы выгладила до идеальности) рубашкой. В ее взгляде сейчас слишком много крепкого и неразбавленного, а Макс всегда слишком хорошо ее читал. Макс молчит, поднимает ладонь и опускает - горячую, сильную на ее открытую спину - у Каи сбивается дыхание, она тысячу раз представляла, как он прикоснется к ней, но это... Чёрт возьми, это так хорошо, будто она, его ладонь, - центр вселенной, мимолетная вспышка, сатори - Кая утыкается в ямку между его ключицами, там где так мускусно и терпко пахнет его смуглая кожа и ей так хочется провести по ней губами, языком, узнать каков он на вкус, как он будет вздыхать, будет ли дрожать. Но она лишь кладет ладони ему на плечи - покатые, широкие. Кая впервые чувствует себя дома, в чужой стране, с человеком, который ей не принадлежит она чувствует себя на месте, как будто на заводе невнимательный рабочий допечатал лишний паззл к складанке. С Максом все другое, мир другой – необъятный, прекрасный, Кая чувствует его каждым кусочком своей кожи, ей все нравится, все подходит - тоскливая латина, хвойный запах кипариса, ветер, путающийся в прядях - все разливается золотом по изнанке века. - Глупышка - сбивчиво и горячо шепчет Макс, опутывает руками, прижимает близко, запускает пальцы в Каины пряди и, заглядывая в самые потемки, припечатывает: - Sin saber al respecto, Te amé incluso antes de nacer.* Кае кажется, что мир сошел с оси, тело прошивает дрожь, а в глазах напротив - бесконечное и жаркое. Она лишь то, что отражается в глазах Чанимина, находится под его ладонью, им болит ее кожа, он держит ее так, будто имеет на это право. Кая сдается - подставляется под его губы, кажется плачет (от счастья, конечно же от счастья), водит ладонью по шее, щекам, родинкам и любит, любит каждую. Утром они завтракают местным сыром, который заворачивают в листья салата. Кая кормит Макса с рук: мягкие губы прихватывают подушечки пальцев и Кае кажется, что она вся как один оголенный нерв. На выходе из гостиницы маленькая девчушка с забавным хвостиком дарит Кае веточку ромашки и мгновенно прячется за юбку бабушки. Макс щурится на солнце и пронзительно улыбается, Кая становится на носочки и сцеловывает тени с его ресниц. * "Сам не зная об этом, я любил тебя ещё до того, как родился." Alejandro Jodorowsky