Клетка

      Тсуну всегда интересовало необычное. Ему нравились те, кто отличался от других. Нана смеясь говорила: «С детства в дом всё, что покажется необычным, таскал». В младшей школе все хотели щенят, котят, рыбку или птичку какую, а шатен хотел пантеру. Учительница качала головой: «Тсунаёши, пантера — дикое животное, его нельзя приручить», а ученик отвечал: «Никто просто не пытался с ней подружиться». Преподаватель только вздыхал — что взять с ребёнка? Саваду всегда привлекало то, что было трудно, иногда даже опасно, достать.       А ещё он был очень жалостливым. Жалел всех и вся.

Хибари Кёя подходил идеально.

      Его боялись, сторонились. Он не скрывал свою жестокость, что для людей необычно. Тсунаёши сам вздрагивал от страха, когда пробегал мимо него в Среднюю Школу Намимори. Многие крутили у виска: «Савада, ты сам больной, раз хочешь подружиться с этим монстром». Тсунаёши только улыбался на это.       Тсуна каждый день пытался контактировать с Кёей. Забегал чуть ли не каждую перемену, были попытки вступить в Дисциплинарный Комитет, оставлял у входа в кабинет коробочки с домашним бенто. Вначале его просто избивали, но потом появились слова. Небольшие диалоги, где в основном говорил Савада, касания холодных тонф к нежной коже. Зверь начинал привыкать к человеку рядом с собой.       Под конец Средней Намимори Хибари не отходил от него ни на шаг. Тсуна на это только улыбался и гладил Кёю по непослушным волосам, благодаря за защиту. Серебряные, как луна в туманную ночь, глаза внимательно следили за движением губ, теней пушистых ресниц, считали количество веснушек на щеках. Хибари всё ещё мало говорил, но касания изменились: кожа к коже.       На летних каникулах Тсуна стал замечать, что при его появлении начинают дрожать. Не понимал, почему. Он чем-то обидел их? Он заболел чем-то опасным? Почему? А потом прислушался, и до него дошло тихое рычание. Тсунаёши качал головой и обнимал Хищника. «Мы же друзья, я от тебя никогда не отдалюсь, поэтому, пожалуйста, не рычи». Савада улыбался, а Кёя кивал, теснее прижимая шатена к себе, утыкаясь носом в шею, поближе к заветной жилке и притягательному аромату.       В старшей школе Тсуна часто ходил куда-то с друзьями. Они вместе смеялись. Хибари это злило и он угрожал тем, кто был рядом с Его Тсунаёши. Саваде это не нравилось и он ругал Кёю, но видя погрустневший взгляд и опустившуюся голову, закрывал глаза и целовал Хибари в щеку. Он был очень жалостливым, а брюнет — очень голодным.       Объятья бывают невинными, а бывают жаждущими. Когда ГДК целовал его в шею, Савада краснел и смеялся. Он привык к таким необычным привычкам Кёи. Хибари почему-то всегда любил «зажимать» Тсуну у себя в кабинете или дома. Вначале он ластился, а Савада с радостью дарил ласку, потом почти невесомые поцелуи, будто брюнет не верил тёплым, карим глазам. С каждой минутой, секундой, мигом страсть возрастала, пеленой затмевая глаза. Поцелуи превращались в укусы, в лучшем случае оставались только следы от зубов, нежные прикосновения, поглаживания, становились хваткой до темно-фиолетовых следов, острожные толчки — в грубые движения иногда до рубиновых капель. Когда всё заканчивалось, Кёя засыпал, а Тсуна принимал душ и возвращался к брюнету, ложился рядом, прикасался своими губами к его и засыпал. Для одного — необычно и даже забавно, для другого — тепло и свет.       Тсунаёши очень любил необычное и был жалостливым. Хибари, как кролик из Страны Чудес, показывал ему новый мир. Совершенно другой. Савада был счастлив и звонко смеялся, не замечая, как медленно закрывается дверь в Его собственный мир. Очнулся только когда увидел, что вокруг нет ничего и никого кроме волка рядом с ним. Глупенький, мог сбежать, но эти грустные глаза волка. Жалко, что Тсуна не заметил кровь с клыков зверя. Клетка захлопнулась. Навсегда.