Циклы безумия

Январский цикл всегда был особенным. И очень нравился Огичи. Он, кажется, говорил что-то о том, что песнопения жрецов за окном невероятно красивые и увлекательные. Прилипал к маленькому прямоугольному окошку на долгие-долгие часы, водил по толстому стеклу пальцами, носом, тёрся об него щекой. И смотрел не переставая. Ичиго видел за окном метель. Сильную, похожую на стену. И ему казалось, что если сейчас выйти на улицу, попробовать ткнуться в самую гущу пурги, то он просто-напросто врежется. Или увязнет в этом снежно-зимнем болоте. - Да нет же, Король! Ты просто слепой идиот! Смотри, - Огичи выкрикивал ему в лицо ругательства, начиная под конец фразы заговорщески шептать. Тыкал пальцем в стекло, стараясь совсем-совсем не отрывать взгляд. В его ирреально-причудливых глазах отражались буран и звёзды. Он говорил. Много, отчего-то не прекращая. Всё комментировал. Говорил, что не понимает, о какой пурге говорит Ичиго, ведь там, за окном, танцевали жрецы. В белоснежных одеяниях из колючей, грубой ткани, которая еле-еле держалась, чуть расходясь по швам, топорщась в разные стороны. В объёмных капюшонах из голов разных мифических существ. - Они из храма неподалёку, Король! – радостно-радостно улыбался, чуть прикусывая губу от предвкушения. Ичиго видел на небе звёзды. Тусклые, уставшие, но всё же светящиеся. Огичи говорил, что он обманщик и шут, потому что там, на небе, подвешены трупы тех, кто был противником религии, проповедываемой жрецами. Он прижимал к себе Короля, стараясь уместить их головы в оконном проёме, чтобы обоим было видно. - Смотри, ещё немного – и будет жертвоприношение! – Огичи размахивал руками, постоянно попадая то себе, то Ичиго по голове, ударяясь тонкими пальцами о белые отштукатуренные стены. Да, Ичиго, кажется, видел. Изредка. Очень-очень размыто, но готов был поклясться, что видел. Перистые шляпы, немного обледенелые. Расшитые выкрашенными сухожилиями и артериями наряды. Посыпанные блёстками посохи. Босые, покрасневшие от холода ноги жрецов, которые совершали в воздухе непонятные движения, резкие перескоки. Ичиго, кажется, видел даже колыхающиеся пряди отросших волос. То седых, то чёрно-синих. А Огичи рассказывал ему всё больше новых деталей, кусая свои пальцы и рёбра ладоней. По очереди. - О, время пир-р-ра, Величество, - Огичи перечёркивал своё лицо гротескной улыбкой от уха до уха. Скалился, чуть шипел, утирая кровь с прокушенных рук об шершавую стенку. И тыкал Ичиго носом в стекло. Из окна было видно крыльцо и заметённую дорожку. Спины жрецов скрывали металлические ворота и высокий забор. Ичиго видел енотовые, лисьи, песцовые шубы, выходящие из здания. Немного реже – дублёнки. Они расталкивали жрецов, пробираясь вглубь их толпы. - Они все идут к верховному жрецу, - пояснил Огичи, стряхивая ноготь с безымянного пальцы куда-то на пол. Заталкивая его ногой под плинтус – по четвергам у них жутко злая санитарка. Жрецы подталкивали ходячие шубы вперёд, упираясь облезлыми, закоченевшими руками им в спины. Шубы тонули, отчаянно двигаясь вперёд. Огичи лип к стеклу, почти заслоняя обзор. Кровожадно облизывался, скалился - Ичиго его давно таким не видел. - Давайте же, давайте, - он почти что визжал, глядя, как старшие по званию жрецы переламывают шубам шеи. Огичи хрустел костяшками пальцев, стараясь, как думалось Ичиго, озвучить происходящее за стеклом. Ичиго видел позвонки, торчащие из шуб, видел цветные, блестящие эссенции, капающие из подвешенных тел. Ветки бились о стены – Ичиго слышал. Они плакали и просили, кажется, помочь. Низшая каста жрецов распиливала аккуратными, заточенными пилами тела шуб. Сморщенные, убогие. Верховный жрец – крохотный старик – был, кажется, доволен. Забавлялся, чуть болтая крохотными ножками в воздухе, не доставая ими до пола. А потом, когда Огичи в предвкушении перевернул мисочку с изюмом – им заменялась курага в январе – Ичиго увидел заляпанный алтарь. И жрецов, которые, жутко вымотанные и уставшие, брели по домам. - Эй, а храм неподалёку – это где? – Огичи искал ноготь, который отпихнул под плинтус, Ичиго терпеливо ждал ответа на вопрос. Он бы хотел держаться подальше от этого храма. - Под твоей кроватью, Король, - ответил отрывисто, чтобы поскорее отстали. - А что за религию там проповедывают-то? - Саморазрушение. – Сидел и улыбался, пытаясь на слюну приклеить ноготь. Деревья за окном потихоньку успокаивались, промокая глаза хлопковыми платочками. Алтарь усердно отмывала низшая каста. Метель, кажется, заканчивалась. Ичиго пытался выследить глаза, мелькающие за маленьким окошком – наверное, следующий цикл.