Place of horror

Катону, путем пыток и побоев, удалось сломать мой непокорный дух. Превратил меня в жалкого, запуганного зверька с бегающими от страха глазами. Он остался этим доволен. Конечно, теперь никто не кидался на него с проклятиями, не пытался выцарапать глаза или сломать нос. Но Катон прекрасно понимал, что хоть он и сделал меня послушной, страсть к свободе ему забить не удалось. Поэтому он держал меня взаперти, в какой-то маленькой комнатушке, даже не комнатушке – чулане. Помещение было ненамного шире меня, в углу стояла непонятно как втиснутая кровать. Между ней и стенкой оставалось совсем мало пространства, там я могла ходить только боком. Еду мне приносила слуга – маленькая, сгорбленная старушка. Она кивком головы приветствовала меня и ставила поднос с едой около кровати. Все это происходило в молчании. То ли она была немой, то ли Катон запрещал ей общаться со мной – не знаю. Насчет еды ничего плохого сказать не могу – хозяин кормил отменно. Но обычно я ела мало, так как при взгляде на тарелки мне почему-то вспоминалась сестренка, ее смех и веселый взгляд. Слезы текли по щекам, к горлу подступал крик. Я утыкалась в подушку, чтобы не услышал Катон – он не любил, как он выражался «сопли и нытьё» - и изливала свое горе ей. Так же часто вспоминалась мама. Я сильно скучала по ней, тревожилась – как она, все ли у нее хорошо. Надеялась, что она найдет деньги и сможет меня выкупить. Конечно, вероятность мала, но чудеса же случаются. В слезах, побоях, горе, прошел… наверное, месяц. И кое-что во мне изменилось. Мне начал нравиться Катон. Его прикосновения, редкие объятия и поцелуи – все. Я любила, во время секса, как бы случайно, обнять его, уткнуться в плечо и прижаться своим телом к его. Любила ерошить его темные короткие волосы и зарываться в них. Не знаю, догадывался ли о моих чувствах Катон. Наверное, да. Однако он тоже начал относиться ко мне как-то.. по-другому. Не унижал, редко поднимал руку, целовал, шептал какие-то пошлые глупости на ушко. Иногда даже разговаривал. Ну, как разговаривал. Задавал различные вопросы, а я осторожно ему отвечала. Может быть, в конце – концов, кто-нибудь из нас признался бы в своих чувствах. Однако этому помешала моя встреча с матерью. Она же и вернула меня с небес на землю и заставила вновь возненавидеть Катона… … - Вставай, - требовательно произнес голос над ухом. Я сначала было заупрямилась, накрылась одеялом с головой и пробурчала что-то типа «Отстань, я спать хочу!». Однако потом вспомнила, где я, кто я, и что со мной сделают за неповиновение, и рывком встала. - Да, хозяин? - Вот, держи. – Парень протянул мне стопку чистой одежды. Я, мягко говоря, удивилась. Весь месяц ходила голая, а тут вдруг, неожиданно, мне пожаловали одежду. С чего вдруг такая щедрость? - Зачем? - Ты одевайся, потом узнаешь, - таинственно произнес Катон. Я пожала плечами, натянула предложенное одеяние – рубашка и штаны – и повернулась к парню. Тот, ни слова больше ни говоря, взял меня за руку и куда-то повел. И вот, наконец, перед нами появилась дверь. Катон толкнул ее. Мои глазам предстала та самая комната, в которую меня когда-то приволокли на смотрины Катону, вот только вместо парня на диване сидела… - Мама! - воскликнула я, отпустила руку парня и кинулась к женщине. Боже, как она постарела! На лице появились глубокие скорбные морщины, в волосах, прежде цвета вороного крыла, появились седые пряди. Весь ее вид свидетельствовал о пережитом горе, о страданиях и мучениях. - Алекс… - прошептала мама, прижимая меня к себе. Понятия не имею, сколько мы так стояли, обнявшись, не говоря ни слова, просто наслаждаясь теплом друг друга. Однако голос Катона разрушил эту прекрасную идиллию: - На все про все даю вам десять минут. – И ушел. Я оторвалась от матери и с удивлением посмотрела ей в лицо. - Что все это значит? Ты же пришла меня выкупить, верно? – Последнее было сказано с надеждой. - Алекс… Я… Я собрала нужную сумму золота, пришла сюда, в их мерзкую деревню. Добилась встречи с… с Катоном. А он даже слушать меня не стал. И на золото не посмотрел. Сказал только, что ни за какие деньги он тебя отдавать не собирается. Я его умоляла, плакала, чуть ли не ноги ему целовала. И все что мне удалось сделать – вымолить коротенькое свидание с тобой… Прости меня, Алекс, прости!! – заплакала мать. - Ничего, мам… Ты не виновата… - упавшим голосом проговорила я. Все. Надеяться больше не на что. Теперь мне никак не выбраться из этого ада. - Подожди, а где же Эрин? – словно из тумана до меня донесся голос матери. - Она умерла… Потеря крови… Я пыталась ее спасти, но у меня ничего не вышло. Я виновата. Не уберегла… Не досмотрела… - отстраненным голосом произнесла я, глотая горькие слезы. - Ничего. Зато она не здесь, не в этих грязных стенах, а на небе, - на удивление спокойно сказала мама. - Может, это действительно хорошо, - согласилась я, вытирая мокрые глаза и щеки. Мы еще немного поговорили о том, о сем. Но все хорошее когда-нибудь подходит к концу. Вскоре вернулся Катон, чтобы забрать меня. Я попрощалась с матерью и подошла к парню. Но что-то не давало мне уйти вместе с ним. Я обернулась и вновь посмотрела на маму. И поняла: мне нельзя здесь оставаться. Я должна уйти вместе с ней! - Мама! Стой! Я попыталась оттолкнуть парня и кинуться к матери, но не тут-то было: у парня оказалась отличная реакция. Он успел схватить меня за талию и крепко прижать к себе. Я яростно боролась за свою свободу, вырывалась, билась, кусалась, царапалась, но он даже и не думал отпускать меня. Мать хотела было прийти мне на помощь, однако Катон крикнул что-то, дверь открылась и в комнату ввалилась банда головорезов. Они быстренько скрутили женщину и кинулись ко мне, но Катон сказал: - Эту не надо, я с ней сам справлюсь. А ее – кивок в сторону матери, - вышвырнуть и проследить, чтобы она катилась в свою чертову деревню! - Есть, шеф. Мы остались вдвоем. Катон вдруг развернул меня к себе лицом, заведя мои руки за спину. - Ну и что это было? - Заткнись, ублюдок! – завизжала я. – Мама к тебе пришла с золотом, на коленях перед тобой стояла, молила, и все, что ты ей разрешил – десятиминутное свидание со мной? Говнюк! С этими словами я так сильно дернулась, что Катон не смог удержать меня и отпустил руки. Я, не замедлив этим воспользоваться, вцепилась когтями в его лицо. Парень закричал от боли и рухнул на диван, увлекая меня за собой. Однако радовалась я своей маленькой победе недолго. Катон извернулся, схватил меня за кисти и отдернул от своего лица. Другой рукой он в это время сорвал с меня одежду и резко ударил по ягодицам. Я вскрикнула и впилась в его плечо зубами. Парень ударил еще раз, сильнее, но это не заставило меня отпустить его. Наоборот, я сильнее вонзила зубы, кое-где прокусывая кожу до крови. Катон ударил в третий раз, и когда это не подействовало, стал бить уже без перерывов. Остановился он только тогда, когда я разжала зубы и принялась молить: - Хватит! Прекрати, пожалуйста! Не надо больше! - Нет, сучка, тебе не хватит, - тяжело дыша, пробормотал Катон и поднялся. Он схватил меня за волосы и поволок. Я кричала от боли и просила: - Катон, только не туда! Только не в ту комнату! Я буду послушной рабыней, обещаю, только не надо идти туда! Однако мольбы на парня не действовали. Он оставался бесчувственным, как кусок гранита. Притащив в меня ту самую жуткую комнату, Катон первым делом закинул меня на устройство, напоминающее физкультурного «козла», только с наручниками. Приковав мои руки и ноги, парень взял самый жуткий кнут и приблизился ко мне. - Катон, прошу, не надо! – закричала я. - Надо, тварь. Я-то думал, что всю дурость из тебя выбил, а оказалось, что нет. Поэтому придется тебя еще раз хорошенько отлупить… С этими словами он поднял кнут. Кажется, я что-то прокричала, но было поздно. Жалящий хвост опустился на спину, оставив здоровую красную полосу. Так продолжалось долгое время. Кнут взмывал и опускался, оставляя все больше ран. Иногда Катон ударял так, что прорывал до крови – я чувствовала, как по спине течет теплая струйка. Только избив меня до полусмерти, парень удовлетворился. Он положил кнут на место, подошел ко мне. Я уже даже не плакала – сил не осталось – а просто стонала. Катон отстегнул мои лодыжки и кисти, я без сил рухнула на пол. Однако парень заставил подняться на колени, расстегнул ширинку штанов и приказал: - Соси. Я начала сопротивляться, и тогда парень ударил меня наотмашь, разжал мои челюсти и насильно пихнул свой член в рот. Потом взял за волосы и принялся двигать бедрами, вгоняя штырь глубже в горло. Я давилась, задыхалась, плакала, но он не обращал на это внимание. Катон кончил, залив мне спермой все лицо. Немного постоял, отдыхая, потом застегнул штаны и повернулся ко мне. Я испуганно отползла в самый дальний угол и сидела там, размазывая слезы и сперму. Он подошел ко мне, грубо оторвал руки от лица и дал пощечину. Потом еще одну. И еще. Я пыталась как-то закрыться от него ладонями или увернуться, но удары все равно достигали цели. Наконец он выместил весь свой гнев на мне, грубо поставил на ноги и заставил идти в свою комнату. Впихнув меня внутрь, парень закрыл дверь и прокричал снаружи: - Услышу хоть один всхлип – изобью так, что потом месяц ходить не сможешь! Послышался скрип половиц – Катон ушел. Я еле доползла до кровати, кое-как залезла на нее. Спина горела огнем, меня бил озноб. Но под одеяло я залезать не стала, чтобы не тревожить раны. Просто легла на живот и смотрела на спинку кровати, размышляя. Только сейчас я поняла, что нужно делать – бежать. Бежать из этого адского места, места ужаса. Причем срочно.