Не имеет смысла

Вокруг меня одна лишь тьма, а в душе пустота. Обернусь, я вновь вижу перед собой множество лиц, полных ненависти, злобы и равнодушия, да такими сильными, что по моему телу пробегают мурашки. Поднимаю голову вверх и вздыхаю, пытаясь понять, что внутреннее «я» пытается сказать мне. Моё тело дрожит. Я вновь опускаю взгляд от тяжёлых хмурых туч на небе, отрываюсь от своих мыслей, и понимаю, что мне холодно. Но погодите, как мне может быть холодно, если на улице почти тридцать градусов плюсовой температуры? Может, я больна? Трогаю свой лоб. Нет, вроде здорова… Но тогда откуда появился этот холод, столь пробирающий до костей своими ледяными длинными руками? Я оборачиваюсь и снова вижу эти лица. Но на это раз уже не пустые и равнодушные. Нет, на сей раз более страшные. Я вижу на них усмешку, издевательскую усмешку, а где-то даже презрительную, словно я какой-то жалкий мусор. Поворачиваю голову в надежде отыскать хоть один одобряющий взгляд, тёплую улыбку, мягкий блеск глаз, но вместо них в глазах лишь лёд. В горле образовался тугой комок, когда я увидела знакомые очертания. Очертания друзей, или тех, кого я за них принимала. В моих глазах появился подозрительный блеск, и я невольно отступаю на шаг. Моё лицо скривила болезненная гримаса, а сердце отчего-то заныло. Протяжно так и отчаянно, словно раненый и забитый всеми волк. Чёрт возьми, как больно! — Вы только посмотрите на неё, — различаю я глумливые слова, — она плачет! — А ведь и правда! — раздаётся смешок. — Как же жалко она сейчас выглядит! Внутри что-то туго сворачивается. Плачу? Я? С чего они взяли? Я протянула руку к щеке и в тот же момент отдёрнула, словно от огня. Она была мокрой… Прожевав губы, я почувствовала на них солёный привкус и в ужасе отскочила. Я же обещала себе не плакать, тем более при всех! Я столько раз себе твердила: надо быть сильной, нельзя показывать другим людям слабость. И что я делаю сейчас? Выставляю себе на посмешище… — Плакса. — слышу я, и сердце от этого только сильнее сжалось. Сколько же презрения в голосе друга… — Предатель, — шепчу я, в гневе сжимая ладони в кулаки и с яростью в глазах смотрю в лицо парня, — лжец. Лицемер. Как ты мог? Я доверяла тебе! — Я был наивным глупцом, позволяя дружить тебе со мной. Ты слабая. А мне такие люди не нужны. — Что? — Глупая наивная девочка. — лицо оказывается рядом с моим и я чувствую его дыхание. — Всё ещё веришь, что люди будут дружить с кем-то просто так? Ты уже не маленькая и должна понимать, что всё это не более чем детские сказки. — Нет. Нет, не верю… — отчаянно шепчу я, отходя. Обернувшись, я снова заметила окружающие меня лица, но на этот раз уже более злобные. Зрачки в моих глазах в страхе расширяются. В них так много яда… Не в силах выносить это, я разворачиваюсь и бегу, бегу со всех сил, но вдруг ощущаю какое-то напряжение, и меня со всей силы отбрасывает назад. Смех вокруг становится ещё более глумливым, и я сжимаюсь в маленький комочек, прижимая лицо к своим коленям. Как назло по нему бегут обжигающие слёзы, а душа нещадно болит. Зубы крепко стиснуты, а глаза же прикрыты… Мне никогда не было так плохо… — Как же жесток мир… — Не мир такой, а люди… Люди изменились… — что говорит мне. — Нет, — шепчу я, — они были такими всегда.

Всегда…

Это слово словно раскалённым металлом въедается в мой мозг и из моей груди раздаётся стон. Внутри становится невозможно тесно. Мне снова холодно… Так холодно… Вокруг меня одна лишь тьма, да пустота… Я чувствую, что нахожусь над некой бездонной пропастью, в которую меня так и тянет, как магнит. Ни единого света вокруг. Так страшно… Помню, в раннем детстве я боялась темноты, и сейчас происходит нечто похожее, но уже более ужасающее… В следующую секунду в мою голову врывается одна мысль. Резкая, неожиданная, но до ужаса правдивая. Я одна. Совершенно одна в этом жестоком мире. Раньше я не понимала этого, но сейчас это не имеет никакого смысла. Я одна, и ничего не изменить. Но боже, как же всё-таки больно. И совершенно несправедливо.