Крепко-крепко

Малышка Бриони этим вечером была неугомоннее обычного. Дерри уже всю голову сломал в тщетных попытках убедить её успокоиться, но четырёхлетняя (“Мне почти пять!” – возмущённо возражала она сама, слегка шепелявя и в доказательство растопыривая ладошку) егоза хотела чего угодно, но не спать. И не нянек, потому что “они вредные и ворчат”, а хотела только “дядю Шондри”, потому что “ты такой же как я, только побольше и поумнее”. Она хотела играть в лошадку и прыгать на кровати, петь и расплетать воинскую косу “дяди Шондри”, чтобы потом заплести ему сразу много красивых косичек, но не хотела подогретого молока и под одеяло. Морган, как назло, хоть нынче и не пропадал в Ремуте, но допоздна засиделся с бумагами, а Риченда отправилась отдыхать пораньше, сославшись на лёгкое недомогание. И в целом Дерри не возражал против возни с их отпрысками, но иногда это было слишком уж утомительно. Он в очередной раз молча поклялся, что никогда, ни-ко-гда не заведёт своих. А если и заведёт, то повесит их на шею Моргану. В качестве справедливого возмездия. Только ценой чудовищной выдержки удалось заставить Бриони лечь, да и то – сам Шон уже вовсю зевал, а малышка таращила на него свои огромные глазёнки и ультимативно требовала откупные. – А может всё-таки спать? – взмолился Дерри. – Сказку! – безапелляционно заявила Бриони, вызвав у мужчины душераздирающий вздох. Сквозившая в голосе Шона тоска могла бы разжалобить даже Венцита – но не дочь герцога Корвинского. И потому Дерри пришлось признать своё поражение в этом поединке воли. – Ну хорошо. А какую сказку ты хочешь? – Чтобы волшебную! И про любовь! – с некоторых пор девочку очень заинтересовала эта тема. Она клянчила романтические истории у каждого встречного, могла по пять раз на дню просить рассказать историю знакомства папы с мамой (адаптированную версию, где мама томилась в плену у злого колдуна, а папа побеждал его и увозил маму в свой замок) и даже внимательно слушала длинные лирические баллады Гвидиона, пару раз в год неизменно бывавшего наездами в Короте. В общем, изучала тему весьма дотошно, и Дерри начинал побаиваться, что со временем девочка станет только так кружить головы юношам. Особенно если взять во внимание, что яркой внешностью она пошла в отца и обещала вырасти настоящей красавицей. – И обязательно что-нибудь новое! – Но-овое… – протянул Дерри, сморщив нос. – А не слишком ли ты многого хочешь, принцесса? Я столько сказок не знаю, сколько ты просишь, да ещё ты меня без того сегодня загоняла. Давай так: я тебе сейчас расскажу новую, а ты ляжешь спать и совсем-совсем не будешь спорить. И за завтраком не будешь пытаться накормить меня своей кашей. И завтра вечером не будешь выпрашивать у меня колыбельную. И свой кинжал я тебе играться не дам, даже не проси. Это будет честный обмен! Ну что, сделка? – Ну-у… – Бриони надулась, но неохотно согласилась. – Сделка! Они ударили по рукам, и Дерри придвинул кресло поближе к кровати, а затем пригасил почти все свечи, оставив лишь один канделябр рядом с собой. Подоткнув девочке одеяло, он уселся поудобнее и задумался. В его родных краях испокон веку бродило много чудесных и чудных легенд о духах, населявших эти земли прежде, в незапамятные времена, и за последние два года Шону пришлось основательно перетряхнуть свою память, на ходу перелагая древние сказания простым и понятным языком. Вот и сейчас он прикрыл глаза, уловив где-то глубоко в воспоминаниях конец незамысловатой сюжетной нити, и негромко заговорил нараспев: – Говорят, давным-давно, в далёких землях, жили бессмертные и могущественные создания. Они не были ни людьми, ни ангелами, ни бесами, но чем-то иным, были великими волшебниками, воинами и мудрецами, и лишь очень редко позволяли простым людям – таким, как ты или я – видеть себя. Ими правила королева, вечно юная и прелестная, но сердцем холодная как лёд. И вот однажды она встретила юношу, обычного человеческого юношу, который мог потягаться красой и статью с прекраснейшими её рыцарями. Он был молод, высок и строен, с золотыми волосами, в которых ярко играли солнечные лучи, с глазами, яркими и лучистыми, словно драгоценные камни, а лицо его было добрым и благородным и пленило королеву с одного взгляда… – Это же ты про папу рассказываешь? – подскочила Бриони. – Да? Но папа же не очень молодой. – Тшш! Только ему этого не скажи, – рассмеялся Дерри. – Это же просто сказка, милая. Итак, королева полюбила юношу – по-своему, ибо она не могла любить так искренне, как делают это люди, и похитила его, забрала с собой в волшебную страну. Она сделала его своим рыцарем и даровала бесконечно долгую жизнь, и много-много лет он был лучшим из лучших… – Но это же правда про папу! Он самый-самый лучший рыцарь! Только не у королевы, а у короля Келсона. Дядя Шондри, а король Келсон приедет к нам в гости? Он добрый и красивый… – девочка смущённо хихикнула. – А ещё он мой крёстный! – Знаю, принцесса, знаю. Конечно, приедет, он наверняка тоже по тебе скучает. Не перебивай, пожалуйста, а то больше не буду рассказывать. Бриони поспешно зажала рот ладошками и преданно уставилась на Шона, всем своим видом демонстрируя готовность слушать и молчать. – Рыцарь был стражем любимого леса королевы и её самых лучших роз, и был в своём долге безупречен, но сердце его всегда тосковало по родине и по людям, ведь он помнил, как сам был человеком. А неподалёку от леса стоял замок одного знатного графа, и была у этого графа дочь, красавица с пышными косами. Но ей было скучно проводить день за днём в стенах замка, и однажды она тайком от отца убежала гулять в лес. Девушка весь день бродила по солнечным полянам и сумрачным чащам и вдруг увидела кусты роз, покрытые самыми восхитительными и душистыми цветами на свете. Но только она хотела сорвать себе хотя бы один цветок, перед ней будто из ниоткуда возник рыцарь в изумрудных одеждах, будто увенчанный короной из чистого солнечного света. – Папа! – настойчиво пискнула Бриони, но сразу же замолкла под укоризненным взглядом. Покачав головой, Шон продолжил: – Рыцарь строго спросил у неё: “Зачем ты рвёшь эти розы?” – и девушка не знала, что ему ответить, но тут он улыбнулся и сам отдал ей цветок. “Я поставлен стражем для них, но я был бы счастлив подарить все цветы этого леса такой красавице!” Они разговорились, и рыцарь поведал ей свою историю: то, как он был похищен много лет назад, и то, как королева поклялась никогда не отпустить его обратно в мир людей. Девушке стало жаль рыцаря, и она спросила: “Могу ли я чем-то помочь тебе?” – “Да, – сказал он, – завтра будет особая, священная ночь, и королева устраивает торжественный выезд. Выйди на перепутье в полночь, и ты увидишь нас. Ты легко узнаешь меня: я буду по правую руку королевы, на белом коне, и на моей голове будет золотой венец. Чтобы снять чары, тебе нужно будет вырвать из моих рук поводья, и, когда я упаду, обнять меня крепко-крепко и не отпускать. Королева будет злиться и превращать меня в ужасных чудовищ, но ты укроти свой страх и держи меня, не размыкая рук. Только так ты сможешь вернуть меня к людям”. Девочка ойкнула и натянула одеяло по самые глаза, испуганно глядя на Дерри. – А чудовища… очень страшные? – опасливо поинтересовалась она. Наклонившись к ней, Шон погладил её золотистые волосы, мягко улыбнулся и честно ответил: – Немножко. Но ты тоже не бойся, это же волшебные чудовища, ненастоящие. На последних словах по его лицу пробежала сумрачная тень, но, встряхнув головой, Дерри снова откинулся в кресле и заговорил: – И вот в полночь девушка пришла на перекрёсток четырёх дорог, накинув тёмный плащ и спрятавшись за изгородью из терновника. И вскоре вдалеке запели звонкие рога, и послышался стук множества копыт. Десятки всадников в одинаковых тёмных одеждах двигались мимо неё, и девушка испугалась, что не узнает своего рыцаря. Но вот в середине процессии показались двое на снежно-белых тонконогих конях. Девушка сразу узнала королеву, окутанную покрывалом из лунного света, и рыцарь рядом с ней был именно тем, кого она ждала. И тогда девушка выбежала из своего укрытия, схватила поводья его коня, а самого рыцаря стащила на землю и обняла – крепко-крепко, как он и говорил. Королева закричала в ярости и вскинула вверх свой волшебный жезл, и тогда рыцарь превратился в толстую ящерицу с бородавчатой шкурой и острыми когтями. Но как ни выворачивалась ящерица, как ни царапалась, девушка не выпускала её, прижимая к сердцу. Во второй раз воздела королева волшебный жезл, и обратился рыцарь холодной змеёй, что обвилась вокруг шеи девушки и зашипела ей прямо в лицо, сверкая острыми зубами, но девушка зажмурилась и что было сил сжала змею руками. И когда королева вскинула жезл в третий раз, змея стала раскалённым бруском железа, обжигающим нежные руки и грудь, но даже так девушка не разжала пальцев, хоть по её щекам от боли катились слёзы. Тогда королева поняла, что рыцарь для неё потерян навек, потому что его удержала самоотверженная любовь земной девушки. “Раз так, – сказала она скорбно, – забирай его, моего лучшего рыцаря. Никакие чары не властны против горячего человеческого сердца…” И когда она закончила говорить, вдалеке раздался петушиный крик и небо зазолотилось первыми лучами рассветного солнца. Всадники пришпорили своих коней и умчались вместе с отступающей ночью, а рыцарь вместе с девушкой вдвоём вернулись в замок её отца. В комнате воцарилось молчание, нарушаемое только сосредоточенным сопением задумавшейся Бриони. Дерри устало смежил веки, радуясь тому, что угодил своей маленькой принцессе: она всегда так молчала, если ей нравилась история, обдумывала что-то своё, а иногда сочиняла продолжение и на следующий день рассказывала его Шону. – Дядя Шондри… – тихо позвала девочка. Дерри вскинулся и моргнул, осознав, что чуть не заснул прямо в кресле. – А если рыцарь – это папа, то девушка – это мама, да? А почему она не попросила тебя помочь? Ты сильнее и не боишься змей, и папа всегда говорит, что очень любит тебя. И мне ты всегда помогаешь… Дерри покачал головой и улыбнулся: – Не обобщай, маленькая, это всего лишь сказка… Ну ладно, поздно уже, нам обоим пора спать, – он поднялся на ноги и наметил лёгкий шутливый поклон. – Я пришлю тётушку Фанни, она посидит с тобой, пока ты не заснёшь, хорошо? – Хорошо, – покорно ответила Бриони и широко зевнула, потягиваясь. – Я уже сплю, вот видишь? Доброй ночи, мой рыцарь. Если увидишь папу, то передай ему, что я его люблю крепко-крепко и никаким колдуньям не отда-а-ам… На последнем слове девочка зевнула ещё раз и начала возиться, кутаясь в одеяло, затем закрыла глаза и наконец затихла. – Доброй ночи, принцесса, – тихо пробормотал Дерри. Улыбка сползла с его лица, сменившись усталостью. Почти бесшумно ступая по мягкому ковру, он вышел из комнаты, плотно притворив дверь, чтобы не было сквозняков. – Я слышал. Прислонившись плечом к стене, Аларик стоял в паре шагов от двери – так, что Дерри его поначалу и не заметил, шарахнулся от неожиданности, и только потом осознал, кто перед ним. – Морган, чтоб тебя! – шёпотом ругнулся Шон, возмущённо размахивая руками и пытаясь унять сердцебиение. – Что за манера подкрадываться? Однажды я не выдержу и закричу, Бриони проснётся и побьёт тебя за то, что ты меня обижаешь! Он нёс ещё какую-то просящуюся на язык чушь, просто чтобы не позволить неловкому молчанию встать между ними. А Морган, чуть склонив голову, тепло улыбался одними уголками губ и просто смотрел на него своими светлыми лучистыми глазами, чуть мерцающими в неровном свете масляных ламп. Когда Дерри наконец сбился, замялся и растерянно умолк, Аларик без лишних слов шагнул к нему и обнял. Крепко-крепко.