История одной любви

Он отложил в сторону книгу. Читать не хотелось. Тошно. Он тяжело вздохнул, пытаясь растянуть время, потом медленно встал, оделся и отправился к Ней. В гараж. Он был уже немолод. Он устал. От работы, от постоянных неудач, от жизненных неурядиц. А Она была Его первой машиной. Он не был богат и хорошо помнил, что эта машина далась Ему с большим трудом. Родственники осуждающе качали головой: мол, не по средствам жить хочешь. А Он давно мечтал о Ней. Долгие годы Он знал, что такое приобретение Ему не осилить. Он и теперь бы не смог купить Ее, если бы не случай. И тут, перед лицом реальной возможности, Он вдруг явственно ощутил, что давно, всегда хотел этого. И вот, наконец… Он прекрасно помнил, как намаялся с покупкой. С замиранием сердца, иногда почти не веря в происходящее, выбирал, сомневался и вот… Он и сам не ожидал, что Она будет такая. Конечно, уже не новая, ослепительно белая, красивая иномарочка со стыдливо прикрытыми фарами. Шла Она почти бесшумно, мягко, как кошка, была легка в управлении и набирала приличную скорость. Появилась Она, как королева. И уход получала королевский. Правда, нужно сказать, и работать Ей пришлось довольно много. Ведь Она стала автомобилем для семьи. Он постепенно стал свыкаться с необычной мыслью о собственном автомобиле. Перестало радостно замирать сердце при словах: «Моя машина». Он привык к Ней. А потом в один прекрасный день вдруг понял, что Она – не просто средство передвижения, а нечто гораздо более близкое и ужасно родное. Поэтому Он чуть не заболел, когда поцарапал свою машину. Насквозь прорвал крыло, и часть дверки тоже пострадала. Теперь, с этим уродующим шрамом, Она стала как-то еще роднее, ближе и, пожалуй, даже красивее. Ведь известно, что мы любим не тех, кто красивы, а красивы те, кого мы любим. Теперь, даже издалека, Она отличалась от других. Она не была безлика, как сотни других автомобилей. Она перестала быть частью толпы и обрела индивидуальность. Да, ее любили. Жалели, сочувствовали, и Она отвечала тем же. Она любила своего хозяина, любила всеми своими лошадиными силами. Была послушна, и не раз они выходили невредимыми из сложных ситуаций. И в этом, несомненно, была и Ее заслуга. Они были счастливы вместе, но возраст давал о себе знать. Она тоже была немолода. Все чаще и чаще Она стала болеть, заставляя хозяина проводить бессонные ночи. Когда ей вдруг становилось плохо, Она начинала дрожать и пыхтеть, хозяину тоже становилось не по себе, как бывает при болезни близкого человека. Болезни обещали принять хронический характер, и на горизонте замаячило близкое расставание. Сначала об этом старались не говорить, хотя все было понятно и так. Только Она стала замечать, как иногда тревожно стучит двигатель. Вскоре это заметил и хозяин. Но он не понял. Или не дал себе понять и лишь укоризненно смотрел на Нее, мол, опять заболела. Ей было стыдно, и от огорчения у Нее потекло масло. Не было и прежней прыти: как сердечница, Она с трудом поднималась в гору. Хозяин был небогат и немолод, и ему нужна была здоровая машина. Она лучше всех понимала это. С какой ненавистью смотрела Она на здоровые, сильные «Форды», «Мерседесы», даже на «Девятки». Так, наверное, человек в инвалидной коляске смотрит на здоровых людей вокруг себя. Мечтая, а вот бы я… И точно зная, что ты никогда не сможешь так. Никогда! Но больше всех Она ненавидела «Тойоты», потому что знала, что именно такую машину хочет купить себе хозяин. Она знала это, потому что хозяин не стеснялся говорить об этом при Ней. С какой тоской, обидой и ненавистью смотрела Она вслед проходящим соперницам. Оценивала их явные преимущества и в бессильной злобе постукивала двигателем. Хозяин искал себе машину помоложе… На прошлой неделе хозяин вдруг загнал Ее в сервис. Поменял крыло и покрасил, поставил новые фары. Она поняла – все. Поняла как-то сразу, вдруг. Как будто что-то оторвалось (а вдруг и вправду что-то оторвалось?). А хозяин опять не поймет!.. Ей стало все безразлично. Она не обращала внимания на то, как старательно Ее мыли и чистили, как плеснули в сердце (простите, в двигатель) кипятком, чтобы придать товарный вид. На какое-то время Она вдруг очнулась, заблестела, лелея последнюю надежду, что, может, Она такая красивая еще понравится хозяину. Но все тщетно! И, сжавшись от отчаяния, Она стала безропотно ждать своей участи. В последний раз хозяин загнал Ее в свой гараж. В последний раз. Когда Он повернулся, чтобы уходить, Он и не заметил, что Она готова заплакать, закричать: «Не уходи! Ведь я же не виновата! Я люблю тебя!..». Но Она не сделала этого. Не могла сделать. Во-первых, потому что Она была машиной и не могла плакать. А во-вторых, потому что любила хозяина, любила больше, чем себя. И знала, что Он не может Ее содержать. Он небогат и немолод. Ему нужна сильная машина. Нужна! - Будь счастлив! – шептала Она. – Будь счастлив. И пусть та, другая, которую ты купишь, любит тебя так же, как я! А Он повернулся к Ней спиной и уходил. И не замечал Ее слез, потому что сам готов был расплакаться. Он любил Ее. Но скоро Она совсем не сможет ездить. Нужно лечение, капитальный ремонт. А у него нет денег. Он не может оставить Ее у себя. Не может. Это Ее парализует, возможно, даже убьет. «Может быть, новый хозяин продлит твою жизнь. – подумал Он. – И ты еще побегаешь… А я не могу. Прости меня…» Как бы медленно Он ни плелся, Он все же пришел к гаражу. Сейчас Он поедет на рынок… Знакомым движением снимает замки. Тревожно заныло сердце: в последний раз. Почти не глядя на Нее (насколько это возможно), садится за руль. Два оборота… Двигатель не заводится. Она сильно перенервничала за ночь и вот… Можно сказать – инфаркт. - Что же я наделала! – подумала Она. - Что же делать дальше?! – подумал Он. – Как же я ее теперь продам? Он принялся что-то делать, копался в двигателе, бегал за прикуривателем. И вдруг Он понял, понял, отчего Она заболела. Она увидела это по его лицу, и Ей стало стыдно. Очень стыдно. Он виновато опустил голову, с минуту постоял неподвижно, потом вновь принялся за работу. Он провозился до обеда и ушел, убитый случившимся, так и не добившись ничего. А потом вернулся, и наконец-то завел двигатель, но тот без конца глох и глох. - Зря я его помыл… Может быть, высохнет до завтра… - пробормотал Он, похлопав Ее по капоту. – Поеду на рынок завтра… - Я обещаю тебе… обещаю тебе, что обязательно выздоровею, - шептала Она. – Обязательно выздоровею. И ты сможешь продать меня, любимый. Но я еще целые сутки буду твоей!