Судный день

Комната на нижнем уровне космической базы была вполне приличной — с чистым полом, светлыми стенами и хорошей звукоизоляцией. Имелось даже постельное белье на откидной кровати и горячая вода в крошечном — не развернуться — уголке душевой. Впрочем, за всеми удобствами комната не переставала быть тем, чем всегда являлась — тюремной камерой, и Кайло Рен метался по ней загнанным зверем, не ощущая даже привычной злости — только отчаяние, непривычно давящее на плечи. Сбитые костяшки пальцев уже почти не саднили. Последнюю и единственную после пленения истерику он позволил себе три дня назад, когда во рту вдруг отчетливо возник привкус чужой крови, а в голове у Кайло взвыл — и сразу оборвался — голос генерала Хакса. Магистр Рен мгновенно покрылся холодным потом, чувствуя, как предательски задрожали руки. Они пытали его, долбанные «светлые» сопротивленцы, и Кайло не мог представить себе мучений, которые заставили бы Хакса кричать. Не мог, но представлял, в красках и подробностях, кляня свой собственный — более чем обширный — опыт допросов. Хакс — корчащийся на полу, баюкающий руку, на которой больше нет пальцев. Хакс — обнаженный, белый до синевы там, где еще остались полосы не содранной кожи, залитый кровью, будто его окатили ей из ведра. Хакс — монотонно раскачивающийся, остекленевшими глазами безумца уставившийся в потолок камеры для допросов. Хакс — вообще без глаз, в безмолвном крике замерший перед лицом темноты, которая стала для него вечной. У Кайло Рена всегда было отличное воображение, и сейчас вдоль позвоночника расползался липкий холодный ужас. «Пусть, пусть…», мысленно твердил он, мысленно перебирая самые страшные свои кошмары. Раны, увечья, безумие — все ерунда. Все поправимо, пока у Кайло есть Сила. Все, кроме одного. Кайло много раз пытался позвать Хакса, дотянуться до его сознания, но тщетно. Этому могло быть сколько угодно объяснений, но мысли возвращались лишь к одному, самому логичному и пугающему до дрожи. На третьи сутки Кайло Рен, в очередной раз не сумев дозваться, признал поражение. Поэтому к исходу дня он, оставив нетронутым очередной ужин, уже не в силах сдерживаться, беспомощной куклой сполз на пол, закрыв руками лицо. — Генерал Органа, вы просили сообщить о любых изменениях в состоянии… объекта, — даже в металлическом голосе дроида проскользнуло сочувствие, и Лея досадливо поджала губы. — Слушаю. — Я покажу вам подборку изображений с камер слежения, — робот мигнул, разворачивая перед Леей голографии с датами. Лея знала, что сын держался в плену, как держалась бы она сама — со спокойным достоинством, принимая свою участь, но не смиряясь с ней. Не позволяя себе ни приступов гнева, ни перепалок с надзирателями, ни швыряния посуды в запертые двери. Она даже — втайне ото всех — мрачно гордилась им. Но три дня назад у Бена случился нервный срыв, и Лея, как обладательница Силы, сразу поняла, в чем дело. Три дня назад она подписала разрешение на допрос второго пленника — генерала Хакса, педантично уточнив, что с ним можно не церемониться. В самом деле, маньяк, одним приказом уничтоживший миллионы жизней, был не достоин жалости. Лея задумчиво нахмурилась. Выходит, этот человек что-то значил для ее сына? И, судя по последней голографии, где Бен сидел в углу камеры, всем своим видом выдавая безграничное отчаяние, значил немало. Генерал порывисто встала, раздраженно повела плечом, и дроид, мгновенно уловивший перемену ее настроения, быстро свернул изображение. — Магистр Рен, — она твердо решила не называть его детским именем. Хотя, глядя в его больные, затравленные глаза — хотелось. Хотелось обнять, прижать к груди, защищая от всего мира и от самого себя. Но он уже не ребенок и Лея — отныне и навсегда — лишена этого права. — Вы хотели меня видеть? — Генерал Органа, — Кайло поднялся навстречу, оказавшись выше ее на две головы. Он не стал говорить, что не звал ее — вслух. — У меня к вам есть одна просьба… — Почему же вы не обратились к надзирателям? Они готовы обеспечить вас всем необходимым, разумеется, если это не противоречит правилам безопасности. Кайло мотнул головой, не принимая игры в безразличие. Черные волосы, еще сильнее отросшие в заключении, рассыпались по плечам. Ответил предельно честно: — Они не поймут. Или не скажут правду. — С чего вы взяли, что пойму я? — Лея нахмурилась. — Ладно, чего вы хотите? — Человек, который был со мной… генерал Хакс, — глаза Кайло блеснули, — Что с ним? — Хакс. Почему тебя так интересует судьба этого… убийцы? Он погубил миллионы жизней! — в голосе Леи прорезался лед. Кайло опустил взгляд, как всегда перед ее гневом. Но через мгновение снова вгляделся в ее лицо. — Я… Мы… — Кайло осекся. Лея видела, как расцвел румянец на его скулах, как трудно ему даются эти слова. — Он очень важен для меня. Видя, что Лея упрямо поджимает губы, добавил едва слышно: — Пожалуйста, мама. От этого слова, давно, казалось, забытого, у Леи зашлось сердце. Она не позволила себе ни малейшей демонстрации своей боли, даже не опустила гордо расправленные плечи и изо всех сил постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно и твердо. — Что ж, я рада, что для тебя важен хоть кто-то в этом мире, — она помолчала, — Генерал Хакс… жив. Кайло радостно вскинулся, но тут же вновь закаменел под ее взглядом. — Но скорее всего, это ненадолго, — голос все же подвел ее. — Вас обоих будут судить, причем очень скоро. И тогда… Кайло медленно кивнул. Он все понимал и — как ни странно — не ощущал в себе страха смерти. Его грыз другой ужас, куда более осязаемый и весомый. — Я могу увидеть его? — Официально — нет, — Лея вздохнула, уже понимая, что проиграла это сражение. Она не сможет отказать сыну и ей придется — в который уже раз — превысить свои полномочия. Кайло снова кивнул, улыбаясь светло, как в детстве, когда между ними не стояла ни Империя, ни Темная сторона, ни смерть Хана. Он шагнул к ней, заключая в объятия, и Лея, обнимая его в ответ, могла бы поклясться, что в глазах у него стояли слезы. — Спасибо, мама…