Бойтесь кашпо!

Маринетт ненавидела ухаживать за цветами, считая, что дело это неблагодарное и «все время отнимающее». Но девушка признавала тот факт, что глядя на эти зеленые росточки, украшавшие ее балкон, вдохновением она заряжалась не хуже, чем от прослушивания нового альбома Джаггеда. А значит, несчастные источники выработки кислорода имели право жить с ней по соседству. Вот только, опять же, ухаживать за ними кому-то надо. Мама отказывалась, списывая все на боязнь высоты. А Алья, любившая по локоть копаться в земле, на выходные уехала с родителями, оставив дочь пекаря совсем одну. «Ладно, уж полить-то их даже я смогу, — самоуверенно заявила сама себе Маринетт, посмотрев на лейку в руках. — Мой глаз наметан на многочисленных выкройках. Я не смогу их перелить». — Маринетт, — пискнула Тикки, когда из носика пластмассового аксессуара для сада начала капать вода. — Может, все-таки дождемся Алью? Ничего с ними за два дня не случится. — Сегодня и завтра обещают небывалую для Парижа жару, — произнесла девушка, но наклонять лейку перестала. — Алья говорила, что их чуть ли не по часам поливать нужно. В строгой последовательности. Если я собьюсь с графика, то они завянут, а мне придется выслушивать лекцию о том, какая я неумеха. — И все же… — Верь в меня, Тикки! — воскликнула Маринетт, взмахнув свободной рукой. — Я ЛедиБаг! И полить цветы для меня не пробл… — Маринетт! Первое, что почувствовала дочь пекаря, была боль на тыльной стороне ладони. Девушка даже хотела закричать, оповещая всех о своей травме, но мозг в голове сработал быстрее, ярко представляя, из-за чего эта самая рука начала болеть. Потом до ушей Дюпен донесся звук разбивающегося об городской асфальт горшка. Маринетт даже представила, как красивое фиолетовое кашпо, весивший не менее пяти килограмм, разбивается на мелкие осколки, пачкая в земле территорию перед их пекарней. И самым последним, что она услышала, были благие ругательства и непонятные стоны, доносившиеся снизу. «Я кого-то убила», — решила она, испуганно садясь на балкон, чтобы с улицы ее было не заметно. Сердце в груди бешено колотилось от страха, а руки, продолжающие держать лейку, затряслись мелкой дрожью. — Т-тикки, посмотри, ч-что там… — М-мне страшно, — пропищала квами, предпочитая скрыться в комнате девушки. — Тикки! «Успокойся, Маринетт Дюпен-Чен! Ты же ЛедиБаг! Удача всегда на твоей стороне!» — судорожно задышав, подумала дочь пекаря. Вдох-выдох и еще несколько раз, чтобы успокоиться. — Я тебе так не нравлюсь?! — воскликнули откуда-то сверху, и Маринетт медленно подняла голову, встречаясь взглядом с героем Парижа. — Ш-Ша Нуар? — произнесла она, а затем, вскочив на ноги, перевесилась через перила, чтобы посмотреть на устроенное ею происшествие. И убедившись, что неподвижно лежащих трупов под ее балконом нет, облегченно прислонилась лбом к нагретому кованому железу. — Слава Богу, это был ты… — Слава Богу, это был я?! — не поверил услышанному юноша. — Принцесса! Ты меня чуть жизни не лишила каким-то цветочным горшком! И вместо извинений я слышу: «Слава Богу, это был ты». Ну, знаешь! Маринетт посмотрела на напарника ЛедиБаг, что был по-настоящему зол. Или расстроен. Или еще что-нибудь в этом роде. Девушку это волновало не особо. Главное, что под ее балконом в этот момент шел не обычный горожанин, который бы не смог увернуться от летящего сверху снаряда, называемого в народе кашпо, а ловкий кот, у которого, как говорят, несколько жизней в запасе есть. — Я не это имела в виду, Ша Нуар. — Охотно верю, — фыркнул герой, скрещивая на груди руки. — Кто вообще оставляет такие опасные предметы на самом краю? — Они не опасные. Ну, пока я не решила полить цветы. — Ты ведь их ненавидишь, — сказал Ша Нуар и прикусил себе язык, заметив удивление на лице девушки. — Ну, ты и твоя подруга слишком громкие… А я часто тут патрулирую… — И сейчас патрулировал? — спросила Маринетт, внимательно смотря на напарника ЛедиБаг. — Эм, нет. Сейчас я просто шел по делам, как вдруг, из окон замка на меня упал горшок, — усмехнулся юноша. — Если Принцесса захотела внимания, нужно было просто попросить. Ша Нуар галантно поклонился, забыв о том, как маленькая нелепость чуть не унесла его жизнь. Сейчас для него важнее было позабавиться с этой девушкой, нежели бубнить и сетовать на несправедливость этого мира. — А если Принцесса захотела сменить своего Шевалье на кого-то менее каламбурного? — улыбнулась дочь пекаря, радуясь, что человек, стоявший перед ней, не был злопамятным. —Тогда Принцессе придется смотреть на дуэль между рыцарями, и, я обещаю, что победа будет за мной, — сказал Ша Нуар, становясь в стойку и делая выпад, будто в руке его была рапира. — Но как же Рыцарю доказать, что никто не сравнится с его чувством юмора без насилия? — Даже не знаю, — протянула Маринетт, но вспомнила, из-за чего герой Парижа оказался на ее балконе. — Полей цветы. — Ц-цветы?.. — удивился юноша, считая, что дочь пекаря пошутила. — Я должен поухаживать за теми, кто чуть не оборвал мою жизнь? — Твою жизнь чуть не оборвал горшок. Кашпо с горшком, если точнее. — Но рыцари не садовники… —Тогда, придется найти садовника. И заменить им Рыцаря, — усмехнулась девушка. — Что легче: научиться обращаться с лейкой или с рапирой? — Глупый вопрос, — обиженно произнес Ша Нуар, уязвленный тем, что его увлечение фехтованием сравнили с прополкой грядок. — Где твоя лейка?.. «И кто сказал, что черные коты приносят несчастье? — подумала Маринетт, следя за тем, как герой Парижа бережно поливает ее цветы, стараясь, чтобы капли воды не попали на зеленые листья. — Несчастья приносят кашпо в руках божьих коровок».

***

Маринетт уже легла спать, когда в голову ей пришла запоздалая мысль. Перед их пекарней висят камеры наружного наблюдения. А Ша Нуар сказал, что шел куда-то по своим делам. По своим. Не по геройским. А значит, в облике обычного человека. «Нет-нет-нет, я не должна этого делать», — повторяла она себе, с головой накрывшись одеялом. Дышать становилось все труднее и уже через минуту темная макушка показалась перед проснувшейся Тикки. — Маринетт, ты чего? — позевывая, спросила квами. — Ничего! — буркнула девушка. — Почему ты не посмотрела, на кого упал этот горшок? Тикки стыдливо покраснела, если такое вообще было возможно заметить на оттенке ее…кожи? — Я… Я… Пока квами пыталась придумать себе оправдание, Маринетт откинула тяжелое одеяло, постучав по матрасу руками и ногами. «Дурацкое кашпо!» — подумала она, не зная, как же ей поступить.