Oni-Gokko

      Порой шиноби Листа искренне хочется помолиться Ками и попросить повернуть время вспять, чтобы, обойдя тревогу, не проклинать потом собственную тупость. Строго по контуру линий обломков стекол пройти мимо возникших желаний, стукнувших в голову, материализовавшихся словно из воздуха.       Хокаге Минато Узумаки, вошедший в клан своей жены, не был садистом или кем-то похуже. Он считал, что раз провинился перед начальством — будь добр, прими наказание с честью.       От того же любимого начальства, разумеется.       Именно поэтому отряд из шести АНБУ, включающий двух гениев Учих и собственного сына, сейчас бегал по Конохе в поисках диверсии на ножках.       Профильная миссия ранга A.       Поймать Наруто-химе и отобрать фуин-печати.       Шикаку Нара не перестает удивляться гениальности Минато Узумаки и по сей день — воистину, это ж надо было додуматься так тренировать АНБУ.        Цунаде-химе до слез смеется, каждый раз подлечивая неудавшихся «охотников», а позже рассказывая своим друзьям-санинам — травмы всегда самые разнообразные: вывихи, ушибы, сломанные кости, вспоротые мышцы и много еще чего от маленьких спрятанных печатей. Практики в госпитале хватает с головой для всех.       Минато Узумаки хитро улыбается, поглядывая в хрустальный шар: и дочурке весело, и провинившиеся наказание отрабатывают, тренируясь, и его жена может спокойно изучать сложные печати дальше.       Все пристроены, все счастливы.

***

      Наруто-химе восемь. Она прогуливает уроки домоводства и бегает по деревне, устраивая забеги с препятствиями любимым АНБУ.       Ее почти ловит брюнет в маске Ворона. Почти — потому что она на секунду замирает, вглядываясь в непроницаемые черные глаза, и все-таки находит на их дне танцующих чертей. Ворон получает обезоруживающую улыбку в ответ и... ошалело смотрит на пустое место.       Ветер доносит до девочки мягкий смех, который заставляет невольно заслушаться. С утренней зарей в ее комнате на подушке, словно призрак принес, оказывается веточка с цветами апельсина — и момент же цветения подгадан! — быть вхожим в ближний круг Хокаге дает свое преимущество. Например, проходить ночью барьеры Кровавой Хабанеро вокруг дома.       Кушина понимающе улыбается, глядя на свою малышку — сегодня у нее изменился взгляд.       Наруто-химе десять. Малышка давно просекла фишку, поэтому к ежедневным утренним тренировкам по фуиндзюцу с мамой добавлены и вечерние. АНБУ стали нести потери в три раза меньше. Наруто тяжело — за столько лет те уже поднаторели, и выкручиваться становится все тяжелее: негласное правило — без стихийных техник, действует в две стороны безукоризненно.       Адреналин бежит по венам, сердце грохочет о клетку из ребер, грозясь пробить насквозь и выскочить, когда за спиной ощущается горячая, невероятно пламенная чакра. Ворон все чаще сталкивается с озорными глазами цвета весеннего неба, в следующую секунду улавливая лишь кончики алых волос, развевающихся на ветру.       Минато пристально вглядывается в мальчишеское лицо, а потом хмыкает, расслабляясь, — что ж, он не будет препятствовать.       Наруто-химе двенадцать. Помимо хитрых ловушек для «провинившихся перед папочкой», ей надо маскироваться от «мерцающего парня». Имена не назывались — все-таки прятки, но отец обронил «призрачный», что странно. Шиноби, участвующие в Третьей мировой явно были слепы, раз дали такое прозвище. Клоны скачут, выбирая себе жертву, изготавливая каждому отдельные полосы. Вся Коноха делает ставки на то, кто продержится дольше. Саске с растоптанным самолюбием болеет за старшего брата, который в свою очередь отчего-то хитро улыбается, поглядывая на кузена.       Ворон появляется бесшумно со слетевшим с губ шелестом «догнал», подхватывает за талию, перенося в водовороте листков от подкрадывающихся с другой стороны АНБУ. Рефлексы давно не срабатывают в его присутствии, словно подсознание внесло парня в категорию «свои». Однако это не значит, что все закончится так скоро — фуин-вязи десятиминутного Паралича соскальзывают с тонких пальцев, пока он утопает в синих глазах. Под подбородком горит огнем от прикосновения детских губ, а нос улавливает тонкий шлейф апельсинов. Еще никогда Шисуи так остро не жалел, что на его лице фарфоровая маска.       Кагами Учиха запирается с Фугаку, прихватив саке, — его сын не станет следующим Советником, уйдя в клан своей судьбы.       Наруто-химе четырнадцать. Она по праву может посоревноваться с Шуншин но Шисуи, называясь Неуловимой химе. Она чуунин, у нее свободны лишь выходные, так что она подходит к «догони-и-спеленай» очень ответственно: запечатанные техники, ловушки, множество печатей — талантливая малышка учится выжигать печати в воздухе как великая Мито-ба-сама. АНБУ уже не слушают суть задания-наказания, зная наизусть — некогда один отряд Хокаге уже несколько лет меняется с остальными — все шиноби деревни хотят участвовать в прятках с химе. АНБУ Конохи действительно можно назвать лучшим, отмечает советник Нара.       Волосы Шисуи мягкие, хотя на вид как колючки, его умиротворенное лицо фиксируется глазами, отпечатывается на затворках сознания, впитывая расслабленные черты. Не такой как все остальные Учихи, более улыбчивый, хотя и не такой как дядя Обито, задорный, не заковывающий свой огонь под коркой льда. Хочется касаться вечно, обнимать, целовать лицо, вдыхать неповторимый запах, мечтать под звездами на небе, шепчущими про этот яркий мир — и целоваться сладко, тянуще и чувственно. Бесконечно.       Минато с Кушиной улыбаются, глядя в хрустальный шар — этого и следовало ожидать.       Наруто-химе шестнадцать. Она давно расшевелила все кланы, мастерски справляется с тремя выросшими вместе с ней отрядами АНБУ, ускользая перед носом Шисуи за секунду до неизбежных объятий. Печати первой ступени сложности выжигаются в воздухе, но и этого достаточно, чтобы спеленать почти всех. Позже она к каждому в палату отправит клона, который расскажет, где были допущены ошибки, а сейчас стоит сконцентрироваться. Сдаться, будучи джоунином, на милость победителю очень заманчиво, но слишком просто — выдержка сдает у обоих. Ровно до вызывающего мурашки вдоль позвоночника шепота на ушко. «Поймал».       Шисуи зарывается рукой в алое марево волос, припадая к манящим губам. Он жадно пьет свою дьявольски Неуловимую алую химе, а она упивается его чувствами и эмоциями, бьющими из него как горный водопад. Сухие губы изучают бархатную кожу наравне с ладонями, обрисовывающими изгибы фигуры, из-подо лба наблюдая за трепещущими ресницами и распахивающимися глазами, обнажающими собравшееся небо в любимых глазах. Он с ума сходит от ее непредсказуемости, что так в ней его манит, но доверяет сердцу — оно не обманет.       Теплый ветер, дуновение весны, гортанные стоны, толчки и смешанное дыхание — они делят все напополам, упиваясь каждым стуком сердец. Лишь бы подарить любимому человеку рай на несколько секунд в проблесках тишины.       Прерывистое дыхание, потемневшие синие глаза, глядящие в цветущий алый узор напротив — не прерывая зрительного контакта, губами прикоснуться к ладошке, обводя пальцами вензеля на тыльной стороне. Брачные метки жгутся, подтверждая, закрепляя, клеймя. Наконец-то, спустя столько долгожданных лет.       Они проиграли в тот момент, когда встретились их глаза и догнали сердца — теперь и не страшно сыграть в прятки со смертью, танцуя на грани клинка.