Прикосновения

Здравствуйте. Моё имя - Проповедник. Да-да, черная сутана, белая колоратка, полный набор. Наверняка, у меня было настоящее имя, но это точно было до того, как обязательным элементом моего облачения не стала кровь на виске. Стирать её - вечное и бесполезное занятие, поскольку течь она не перестанет никогда, но за семь лет это уже стало привычкой. Тяжело жить, когда ты мертв, как бы по-дурацки это не звучало. Я был рабом Божим до того дня, как на пороге моей церкви в захудалом селении не появились наемники. Убийства, насилие. Грабеж. Я ясно помню, как встал на пороге, в надежде, что твердая рука Господа остановит это безумие. Но, судя по всему, он в тот день смотрел в другую сторону. Так что я отлетел в сторону с проломленным черепом, церковь разграбили, а селение сожгли. Так меня и нашел Людвиг -рыдающего на пожарище. Если бы, конечно, души умели рыдать. Я не могу простить себя. Меня терзают мысли - а если бы я не встал у них на пути? Если бы просто отошел в сторону? Вдруг они бы взяли, что хотели, и просто ушли, пощадив маленькую деревушку и невинных людей? Что,если мой поступок просто разозлил их и я виновен в гибели односельчан? Понимаю, что обезумевшие от крови наемники вряд ли остановились бы, но... Вдруг?.. Прошло семь лет с тех пор, как Людвиг буквально подобрал меня - испуганного, не понимающего, что я мертв. Страж говорит, что я был единственной душой на том пожарище. Видимо, остальные попали прямиком в рай, да хранит их Господь. А я остался. Чувство вины не дает мне уйти. Но я и не хочу. Вы видели Людвига? Да он без меня не выживет! Лезет, куда не просят. Иногда мне кажется, что я боюсь за жизнь больше, чем он. И кто из нас живой, скажите на милость? И, знаете, иногда это обидно. Когда искренне волнуешься, а тебе: "Ну ты же не можешь умереть во второй раз". Да, конечно, пусть тебе раскроят голову, а мне то чего волноваться, я же мертв! Таскаюсь за ним всё это время. Никогда не признаюсь ему в этом, но мне действительно это нравится. Нравится то, на что я ему постоянно жалуюсь, как ни странно: вечные переезды, приключения. Я увидел больше, чем видел когда-либо при жизни. И есть еще одно, в чем мне стыдно признаться даже самому себе. Прикосновения. Тяжело прикасаться к чему-либо, когда ты призрак. В свои лучшие дни я едва-едва могу поднять кинжал Людвига над полом. Игральные карты выпадают из моих рук. А ощущение, что прикасаются к тебе, уже почти забыто. И... Мне до жути хочется ощутить это снова. При жизни я был священником, как и мой отец. Так что был ограничен в возможности прикасаться к людям как-то...Не подобающе. Но я прикасался к свету Божьему, и этого было достаточно. А теперь, когда мне приходится постоянно и бессмысленно стирать кровь с виска, и я не могу даже взять книгу в руки (хотя я не умею читать, так что невелико упущение) мне до зубного скрежета не хватает тактильных ощущений. Что за чертовское подобие жизни - чувствовать, страдать можешь, а ощутить телом не способен. Хотя, по идее, я к этому и стремился - отречься от плотского и ощутить духовное. Ну как, Проповедник, доволен? Хотя подождите. Стражи. Люди, как Людвиг. Которые видят души. Которые могут с ними контактировать. Я не могу пройти сквозь него. Почему? - Людвиг? - Проповедник отвлекся от раздумий и обратился к светловолосому стражу. - Да? - Почему для тебя я не бесплотен? - Не задумывался об этом. - Синеглазый отвлекся от письма и посмотрел на душу, сидевшую на его кровати. - Но раз темная душа может разорвать стража на части, то, думаю, и светлая может контактировать с нами. Вспомни, ты сам часто будишь меня, тряся за плечо, не замечал? - Ох, Людвиг... Если я решаюсь отвлечь тебя от сна, значит случилось что-то действительно важное. И мне тогда как-то не до того, почему моя рука не прошла сквозь тебя. - Помнишь Милу? - Душа девушки, которая терпит Натана? - Проповедник нахмурился, вспоминая. - Она самая. Меня тогда еще позвали к тебе на помощь, ибо ты сам был не в состоянии спасти Натана из объятий обрадованной его возвращением души. - Действительно. Почему я не обратил внимания? Ведь действительно... - Проповедник замолчал, обдумывая что-то своё. Людвиг пожал плечами и продолжил писать письмо. Через некоторое время решил окликнуть ушедшего в свои мысли друга. - Проповедник, а с чего такой интерес? Тебя вроде бы не интересовало, почему для стражей вы не бесплотны. Проповедник неопределенно пожал плечами, не прекращая что-то тщательно обдумывать. Страж нахмурился и встал из-за стола. Душа часто замыкалась в себе и вспоминала прошлое, чем ближе ко дню его смерти - тем чаще, но перед этим никогда не задавала таких непонятных вопросов. - Людвиг... - Бледное лицо, оттеняемое черной сутаной, казалось еще бледнее, и кровь, сочащаяся из раны, скрытой под волосами, уже начала стекать на щеку, но Проповедник, кажется, перестал обращать на неё внимание. Людвигу стало страшно. Проповедник снова замолчал и подошел к столу, где лежало недописанное письмо Синеглазого. Попробовал поднять чернильницу. Та приподнялась на несколько сантиметров и вывалилась из рук души, заливая чернилами лист бумаги. - Черт возьми, ты что творишь? - Воскликнул страж, глядя на сгорбленную фигуру в черной рясе. - Прикоснись ко мне. - Послышался глухой голос. - Что? - Синеглазый отреагировал не сразу, отмечая в мыслях текст письма, которое нужно будет переписать. - Прикоснись ко мне. - Повторила душа, отворачиваясь от залитого стола. - Объясни что происходит. - Людвиг сложил руки на груди и поднял недоуменный взгляд на друга. - Пожалуйста, Людвиг, пожалуйста... - Голос Проповедника срывался, казалось, он безутешно рыдает, если, ясное дело, призраки умели бы рыдать. Альбаландец подошел к душе и положил руку ей на плечо, легко сжимая. - Почему, Людвиг... - Проповедник захлебывался словами, хотя глаза были сухими. Души не могут плакать. Как бы им не хотелось. - Я не способен даже поднять чернильницу. Ты не представляешь как тяжело хотеть прикоснуться, но не иметь возможности! Все эти люди, не видящие меня, единственное, что я ощущаю - чуть уплотненный воздух, и осознание, что я не могу, просто не могу... Людвиг, пожалуйста... Страж вздохнул, заключая содрогающегося друга в объятия. Проповедник путешествовал с ним уже довольно долгое время, необычайно долгое время для призрака оставался в этом мире. Людвиг знал, что что-то крепко держит его здесь, и понимал, что друг до сих пор страдает от чувства вины за то, в чем, по сути, виноват не был. Но альбаландец никогда бы не подумал, что тем, что сломает душу, будет тактильный голод. Просто не задумывался об этом. Синеглазый опустил взгляд на тихо причитающего Проповедника. Кровь продолжала стекать по щеке, и страж рассеянно вытер её. Душа дернулась от неожиданности и прижала ладонью руку Людвига к своему лицу, не давая убрать её. - Прошу. Недолго. Прикасайся ко мне. - Ответил он на невысказанный вопрос, читающийся в глазах альбаландца. - Ты не представляешь, насколько мне мало этого, Людвиг. Я боюсь, что сейчас просто перестану ощущать тебя, что ты станешь бесплотным для меня, хоть и призрак тут я. - А сейчас ощущаешь? - Людвиг отнял руку от плеча Проповедника и пригладил его взъерошенные волосы. - Ты теплый. - Проповедник опустил взгляд, и почти шепотом добавил. - Спасибо.