***
В ту ночь, я сидела на заборе нашего дома и метала ножи близстоящее дерево. Оно трескалось и казалось, что вот-вот распадется на маленькие щепки. Метнув очередной нож, я заметила, что промахнулась и мое оружие улетело немного левее ствола. С недовольством, пошла к тому самому месту и каково было мое удивление, когда я увидела мальчишку, примерно моего возраста. Он держал мой любимый нож за острие и его палец касался пятнышка крови. Этот незнакомец был выше меня и сильнее, у него была самодовольная ухмылка. Блондин протянул мне оружие и уставился на меня. — Это твое, — шепотом произнес мальчишка, когда я забрала у него оружие, — Ты бы ни за что не победила на Играх с такой «меткостью» — язвительно заметил он, бросая взгляд на наш старый дуб. — Так научи, — недовольно прошипела я на него. — Обязательно, — мальчишка вновь улыбнулся и отвел взгляд в сторону, — Катон, — тихо представился он. Я заметила краем глаза в руке у него ромашку и Катон увидел мой странный взгляд. Такая красивая, алая, будто залита чьей-то кровью. — Вот, возьми. Вижу, тебе понравилось. Я вообще-то нес ее сестре, но она не любит такие цветы. Тем более она красная. Забирай, — оставив цветок у меня в руках, блондин поспешно удалился…***
Нам было лет пятнадцать. Мы сидели у него дома. Катон точил нож, а я наблюдала за тем, как трибут из нашего дистрикта, худо-бедно отмахивается от сумасшедшей из седьмого. Итог? Она зарубила его топором. Моей злости не было предела и, не выдержав, я метнула нож в сторону телевизора и он воткнулся на пару сантиметров выше экрана. — Заметь, что телевизор ниже на десять сантиметров. За три года ничего не изменилось, — усмехался Катон. — Если бы я была там, я бы давно перерезала этой мымре глотку ил задушила лианой! — в ярости кричала я, не поворачиваясь к парню и указывая на телевизор, — Вот на следующих играх, я покажу всем класс! — Но ты не там, — отмахивался блондин, — Какие Игры? Ты даже метать четко не можешь! Мирта, не вздумай, — он подошел ко мне и положил руки на плечи. По мне пробежал ток.***
Как же душно на этой площади! Очередная жатва. Все опять недовольны, а мальчик, стоящий позади меня, трясется, как осиновый лист! Когда же он упадет! Эти Игры станут моими. Я долго уговаривала Катона и он согласился вызваться добровольцами. Быстрее. Эта курица слишком долго достает скверные бумажки из этого дурацкого шара. Звучит имя и я, словно обезумевшая, выбегаю в середину с криками:« Доброволец! Есть доброволец!» Через минуту, уже стою на сцене и с ухмылкой осматриваю всех. Звучит имя и вновь крики про добровольцев. Катон поднимается на сцену. Мы поворачиваемся друг к другу. Он ничуть не изменился. Все такие же грязно-блондинистые волосы, все такой же высокий и крепкий. Я чувствую, что теперь под верной защитой этого парня и всегда была под ней. Мы жмем друг другу руки.***
— Я сделаю это! Я убью ее красиво! — уговаривала я Катона, который прочищал рану. — А если Пит? Или другой трибут? — возмущался блондин, вставая с камня и подходя ко мне. — Будешь охранять меня, — он близко и у него жар. Тут холодно, слишком. Я потеряла свой мешок после того, как эта чокнутая взорвала наши припасы, лишив нас всего. С того дня, по ночам, когда Катон крепко спит, я тихонько забираюсь к нему в мешок, в надежде согреться. Согревшись, вылезаю. Но иногда, мне совсем не хочется вылезать. Иногда блондин обнимает меня одной рукой, Видимо, автоматически, и я хочу чтобы такие моменты длились вечность. — Не наделай глупостей, Мирта, — Катон крепко прижимает меня к себе и я вновь согреваюсь.***
Цеп сильно сжимает мою шею. Надави он сильнее и моя голова отлетит, как голова тех пластмассовых кукол, в которые играла моя сестричка. Я цепляюсь руками за его руки и вижу в его руке камень. Нет, я никогда не боялась ничего на свете, но тут меня охватил панический страх. И я, не понимая ничего вокруг, как безумная начала вопить имя человека, в котором нуждалась больше всего и нуждаюсь сейчас. -Катон! Катон! Удар. Темнота.***
Мне тяжело дышать, я вижу, как Катон подбегает ко мне. Я чувствовала, как моя грудь тяжело поднимается и с ужасной болью в груди опускается. Все вокруг плывет. Слышен разговор Китнисс и Цепа, но для меня это набор звуков, шумов. Мои веки тяжелее и кажется, что глаза вот-вот закроются, но я не могу умереть, не увидев его… И вот, он рядом. Такой сильный, красивый… И замученный. Блондин небрежно трясет меня, часто прижимая к себе и выкрикивая что-то непонятное, больше похожее на мое имя. Мне кажется или он плачет? Его рубашка промокла и стала соленой из-за моих слез. Дышать все тяжелее. Мне хочется обнять его и прижаться к нему. Вот почему все бояться Игр. Из-за смерти. Из-за позорной смерти, ведь мы могли бы победить и вернуться домой. Мы бы поженились и… Мои глаза почти закрылись… Прежде чем уйти в мир иной, замечаю красную ромашку, которая так похожа на подаренную Катоном, правда она красная не по природе, цветок залит моей кровью. Когда-то это казалось привлекательным, но не сейчас. — Ромашка, — шепчу я и слежу за Катоном. Он срывает этот цветок и несет его. Блондин кричит и умоляет меня о чем-то, но я не пойму о чем. Крик становится бесконечным. Выстрел пушки.....