Огонь бессмертия

Снег неспешно укрывал тёмный асфальт. За спиной потрескивали дрова в камине. Тэгун поднял с пола плед и накинул его на обнажённое тело. Наверное, ему должно было стать теплее. Но он совершенно ничего не чувствовал. Точнее, тело словно застыло, не позволяя ощущать ни тепло, ни холод, ни боль. Раньше его часто сравнивали с прекрасными античными статуями, а сейчас он словно стал одной из них. Процесс этот начался уже давно, но прекращаться он никак не желал. Но внутри он понимал, что бессилен. Он не мог больше совладать со своими чувствами и эмоциями, они словно поглотили его изнутри, погружая в себе, попросту не позволяя дышать. Он чувствовал себя слабым и сломленным. Казалось, что от него откололи какую-то очень ценную, непременно важную часть. И теперь без неё он не может жить, но он ещё и не был мёртв. Может ли он вообще умереть? Возможно ли это в его случае? Если нельзя убить физически, то можно ли уничтожить как-нибудь иначе? Он умирал столько раз. На бумагах. Но ни разу по-настоящему. Он совершенно не боялся смерти, наоборот старался идти к ней навстречу, когда она умело обходила его стороной. Всё эти безмолвные лица. Люди — они все никто. И скорбь их — ничто. Эти пугающие пустые лестницы, ведущие вниз, куда-то очень далеко. Там ад? Но ведь он же здесь. Огонь в камине потухал, в комнате вновь становилось холодно. Яркие языки начали бледнеть, теряя свою притягательную красоту. Всё со временем увядает, теряет привлекательность. Но вот только не Тэгун. Он так хотел жить по общим законам и также медленно затухать, как этот огонь. Он не понимал, почему с ним так обошлись, лишив всего. Он был пуст, он не мог понять себя. До сих пор оставался сложной неразгаданной загадкой. Кто он? Почему до сих пор здесь? Кончатся ли когда-нибудь его страдания? — Ты накладывал когда-нибудь на себя руки? — тихий голос будоражил его сознание. — Думаешь, от этого есть польза? — Тэгун тихо усмехался. — Я же бессмертен. Поднялся, скидывая с себя плед. Вновь зажёг камин, наблюдая за зарождающимся пламенем. Дрова разгорались с новой силой, не подчиняемый ничей воле огонь бушевал за тонким стеклом. Он норовил вырваться наружу, но его сдерживали. Ограничивали. Сковывали. Тэгун точно также полыхал изнутри. Его огонь был таким же сумасшедшим, а цепи такими же сильными. Вновь вернулся к замёрзшему изнутри окну и к ночной панораме. Скоро должен был прийти Воншик. Наверное, на улице очень холодно, тогда здесь ему станет теплее, и он согреется. Тэгун постоянно хотел прогнать его, но вместо этого просил не уходить, умолял остаться с ним. А Воншик с радостью соглашался и прижимал его к себе. Только в такие моменты огонь начинал слегка угасать, и Тэгун хотел жить. Но жить по-настоящему и всё чувствовать. Прикосновения Воншика, его объятия и тепло. Но именно такие мгновения могли казаться ему тем самым недостижимым в этой пустоте раем.