Марси и Бонни

Магия, даже без своего посмертного исполнения, играет в реальной жизни несравнимо большую роль, чем сами свершения, содеянные без оной. Это крайне интересная проблема, доступная разрешению для того, кому доступны оба мира: настоящий и сюрреалистичный... Боннибелл замерла над недописанной фразой. Вампиры передвигаются неслышно, прокрадываются через замочные скважины, пробираются в окна. Она слышит тихий шелест ткани и нежное колебание воздуха. Эта дрожь сродни ее ощущению предвкушения предстоящей игры. Тем не менее на бумагу ложится ровный и, как кое-кто говорит, вычурный почерк. Только подобный исследователь, способный отринуть метафизические измышления, может заключить - обоснована магия или нет. Что касается утверждений о месте чудес в новом мире…. Чудеса не служат подтверждением магии. Если бы мы имели достаточно основанных на наблюдениях фактов, то могли бы преобразовать чудеса в знание. Многие, видевшие пришедших из Ночесферы, погружены в кошмарные и тягостные восприятия призраков крыс, кровавых облаков и разрастающихся тел. Тела эти чаще всего без глаз, носа или рта, либо обладающие всем этим в избытке. Но могут быть и прекрасные, как изредка посещающая ее вампирша. Нельзя оглядываться, но это и не нужно. Принцесса видит Марселин в зеркале. Она в светлом платье, явно для того, чтобы подчеркнуть впитавшие черноту ночи волосы, падающие до пола. Ученые превратили бы изучение этих чудес в раздел физики, химии или биологии, и ничто не изменилось бы, даже если бы ввели туда колдунов, прорицателей, химер или русалок… - Или вампиров, - дуновение касается затылка. Прохладные пальцы закрывают глаза. По шее скользят губы и чуть царапают клыки на волос от того, чтобы вонзить их. Но Марселин пьет не кровь или цвет, она впитывает сладковатый, присущий только Бонни запах. Принцесса захлопывает толстую книгу записей. Заведя руку назад, она гладит смоляные волосы. Как странно, не сама ли она хотела, чтобы умершие не покидали влюбленных, и создавала новые сыворотки, чтобы были вместе вечно. И не она ли страшилась проснувшегося чувства - странного и, пожалуй, неправильного. Но так хочется быть просто влюбленной, желать, тянуться, получать и отдавать. Вопреки правилам она не чувствует стыда, ей не хочется смывать по утрам чужие прикосновения. Боннибелл напротив, хочется продлить их, но следы поцелуев исчезают с губ, шеи и груди, как сама Марселин - с первым лучом солнца. Обернувшись, Принцесса обнимает Королеву Вампиров, чьи руки изо всей силы надавили ей на поясницу так, что бедра и самый тайный уголок ее тела прижались к ее телу. К маленьким крепким грудям с твердыми сосками, к чуть впалому животу. - Тебе идет моя футболка. Да, она давно уже не спит в сорочке любимого нежно-розового цвета. Так лучше, не приходится возиться, задирая длинный подол. Марселин нетерпелива, не тратя время на поцелуи, она гладит длинными пальцами ее бедро, скользит выше, пробираясь внутрь, окунаясь во влажный жар. Марселин любит брать ее стоя, держа за горло, чтобы не сбивался ритм, когда Бонни хрипло стонет и извивается. Двигается она быстро и резко, от чего по бедрам размазывались ее соки. Марселин гладила изнутри нежные стенки, сейчас кажущиеся тонкими, как лепесток розы. Чувствительные, горячие, влажные и чуть подрагивающие. Легкое нажатие, и правительница Империи Сласти заходится стоном от каждого раза немного разного удовольствия. Чуть ниже, и она ощущает растущий, поднимающийся из глубин прибой, мягкий, но неумолимо вздымающийся до высокой волны. Чуть выше, и оно подавляет тело скручивающимся спазмом. В другую сторону, и Принцесса кричит от почти болезненного удовольствия, но этого хочется еще и еще. Бонни громко, до эха под сахарным потолком, вскрикнула, выгнувшись дугой и бедрами стиснув руку Марселин. Королева Вампиров разжимает пальцы на ее шее и тянет с нее черную футболку. Уже нагая, Бонни ложится на кровать, и Марселин, утолившая первый голод, целует ее от шеи до стоп. Кожа у Принцессы Жвачки нежнее и глаже шелка. Вампирша, шутя, проводит до высокого подъёма клыками, не оставляя следов. Поглаживает обеими руками стопу с ровными, округлыми, как лепесток, ногтями. Она проводит по каждому надавливая, потом поднимается выше, скользя пальцами по тонкой лодыжке, нажимая на косточку, разминая приятно упругие мышцы. Пора возвращаться по своему же пути. Она поднимается, трется щекой о чуть подрагивающий живот и прячет лицо меж разведенных бедер. У нее длинный, гибкий язык и она может ласкать ее сколь угодно глубоко, от чего Боннибелл начинает тихо рычать, выгибается и бьется, совсем не как в их первые разы, когда она позволяла себе лишь часто дышать. Но нестареющее тело обошло все запреты разума, и наслаждение вытеснило мысли о неправильности. Марселин знает о них - она сама думала так же. Сейчас она упивалась, ощущая, как другое тело принадлежит ей, реагируя на каждое ее движение, позволяя играть с собой, послушно задыхаясь или вздрагивая от того, что делала она. Наконец, Бонни вскрикнула особо громко, как от острой боли, и сжала бедрами ее голову, выгибаясь. Освободив голову, Марселин падает рядом, наблюдая, как Бонни отдыхает от ласк. Она любит смотреть на ее тело в лунном свете, это гораздо лучше, чем разговоры или поцелуи. Горячка отходит, сменяясь дремотой. Губы Бонни тронуты легкой улыбкой. Ее не обмануть этой кроткостью. Ее Принцесса горда, сильна и своевольна, к стремлению утверждать свою волю. После отдыха Боннибелл спокойно и властно берет ее в свои объятия. Сладко покоряться ей, сладко думать на самом краю сознания о сопротивлении и размыкать колени. Теперь Бонни ложится на нее, целует, размыкая языком губы. У ее поцелуев вкус персика и клубники, росы и цветочного меда. Марселин разделяет ее желание, впитывает страсть. Приятно узнавать что-то новое, как грациозно можно слиться в объятьях, как весело рассказывать друг другу бессмыслицы в полумраке, как забавно упомянуть днем о прошедшей ночи, зная, что никто не поймет скрытого смысла. Ей открылось, насколько может быть прекрасно тело. Она зарывается пальцами в пахнущие ежевикой волосы, гладит розовый жемчуг позвонков, выводит на спине буквы ее имени и все то красивое, что ассоциируется у нее с Принцессой. Все заканчивается, когда ветер, до этого колеблющий занавеси, приносит грохот со двора. Бонни встает. - Твои подданные не могут спокойно провести без тебя и сутки, - бормочет Марселин с претензией на насмешку, хоть на языке чувствуется горечь. Она проходит, когда Жвачка целует ее с неугасимым жаром. Как всегда, когда их ночи заканчиваются.