"Все всегда знали, что твоё появление меняет ход сражения или означает поражение. Но я приказываю тебе сделать первое. Всё равно, какой ценой. Ты обязан это сделать. Как и до этого, для всех ты генерал ... . Твоя задача - остановить генерала ... . И помни: никто не должен узнать, кто вы оба. А теперь иди, живо." И так говорили каждый раз, а потом отправляли тебя в самое пекло. И ты справлялся... Почти всегда. Но сейчас ты думаешь - нет, ты даже уверен, - что не сможешь, верно? Почему же? Твоей вины ведь не будет. Он сам напросился. Так почему же ты такой мягкосердечный? Для таких существ как ты не существует понятия "семья". Потому что вы бессмертны. И не способны любить, дорожить. Вы лишь машины, просто не расходуемый ресурс для людей. Будь безразличным. Это обычная война. А ты обычная машина. Справишься, сможешь, победишь. Или сломаешься и отправишься на свалку. Всё равно ты уже давно существуешь. А сейчас, приближаясь к реке, вдолби себе в голову, что ты должен победить, потому что тебе приказали. Отказы не принимаются. Иди и останови врага. Вы всё равно бездушны. И мы это знаем. Все знают. Вы лишь цвета на картах. Яркие, красивые. Но бездушные.
Оставляешь войска на месте, а сам уходишь, передавая командование другому генералу. Человеку. В отличие от тебя, он способен чувствовать. И поэтому он будет здесь. А ты отойдёшь далеко от этого места, проходясь вдоль реки. Чтобы выполнить свою задачу. Жестокую. Тоже кровавую. Но тебе не будет больно. Ты же не человек. И твой противник тоже. Какая семья? Ты в своём уме? Вы лишь машины, созданные для людей. О любви не может быть и речи. И о слезах. Так что убери их. И победи. Или будешь побеждённым. Хочешь уйти от выбора? А сможешь? Это ради блага твоего народа. И не имеешь права их подвести.Рассказываешь войскам план действий. И они молча слушают. Назначаешь ответственного. Человека. И уходишь. Уходишь под спокойное журчание речи. Хотя, тебе должно быть всё равно. Почему плачешь? Ты машина. Не нарушай приказов. Не смей плакать. Дорожишь врагом? Что за чушь? Ты спятил? Хотя, ты уже старая машина. Но только попробуй выйти из строя. Какое личное мнение? У тебя есть программа. Алгоритм. Действуй по нему. Без вопросов. Ты не можешь ценить. Ведь больше всего ценится жизнь. А она у тебя будет всегда. Не знаешь цену жизни - не знаешь цену ничему. И никого не волнует, скольких ты видел за свой рабочий цикл. Ты останешься машиной в глазах людей. О тебе не будет ни одной записи. О тебе не будут горевать. Только винить за то, что сломался.
Река уже настолько мелка, что перейти на другой берег не составит никакого труда. Ты понимаешь? Вдалеке уже слышны звуки борьбы. Слышишь? Ты способен слышать? Понимаешь, машина? Понимаешь, что делают существа, которые лучше тебя? У которых есть душа? И на фоне которых ты не имеешь права говорить о семье. Река течёт в сторону битвы. Битвы, в которой сражаются живые, правильные существа. А не машины. Как ты. Утираешь слёзы. Верно. Не сдерживаешь новые. Ошибка. Действуй и делай то, что тебе говорят. Видишь промельк вдалеке? Такой знакомый, тёмно-зелёный? Готовься. Запускайся, машина. Это приказ.Даже отсюда ты воспринимаешь это. Звуки, что издают люди. Благородные звуки борьбы. Они жертвуют самым ценным ради дорогих вещей. Ты тоже? Глупая машина. Действительно выходишь из строя. Не чувствуй. Нет. Тебе нельзя. Ты бездушное существо. Низшее, служащее существо. Не нравится? Всё равно. Иди, или сделают хуже. Кто? Высшие. Истинные. Правильные. Совершенные. Вдалеке замечаешь чёрный клочок. Неестественно чёрный. Знаешь, кто это? Нет. Что это? Ведь вы не можете быть живыми. Быть живым - иметь чувства. А их у тебя нет. Смахни слёзы. Хорошо. Молодец. Теперь самое лёгкое осталось. Сделай шаг и останови его. Живо. Это приказ.
Что слышно кругом? Лишь пение реки, заглушаемое хором стали, возносящим почести боли, ложной верности, фальшивой правоте. Но что это даёт реке? Возможность наблюдать за ключевым действом на сцене. - Надеюсь, ты готов, генерал Яо? - вещает один из актёров. Тот, что одет в непривычный для него чёрный цвет - белый уже успел стать приятным для глаз. И рука его вплела новый голос, вытащив из ножен катану, сверкнувшую искрой на солнце. - Тот же самый вопрос могу задать и я, ару, - ответил второй персонаж этой навеки после неизвестной постановки. Облачённый в тёмно-зелёный, с собранными в немного уже растрёпанный хвост волосами, в целом сливающийся с общим фоном, что неожиданно - обычно он как раз таки и выделяется. И очередной певец стал мешать покою реки: в ладони уже покоился отполированный меч, которому уже скоро нужно будет пробудиться от этого сна. И актёры замечали, будто забыли слова или подбирали их - импровизация. А единственный зритель ждал, терпел бы хоть целую вечность этого молчания. Напряжённого молчания на фоне страшно завораживающего хора выстрелов и металла. Грянул ветер. Всего на пару мгновений, коих вполне хватило, чтобы с ближайших деревьев упала пара листов. А актёры стояли. Но стоило лишь первому листочку коснуться земли, как оба сдвинулись с места. Друг на друга, со сталью в руках. В один момент тишина сменилась отчётливым скрежетом металла, и молчание сменилось чем-то другим, жутким. И растворилось в голосах и звуках битвы. Удар "чёрного" актёра оказался слабее, но тот едва ли сдвинулся с места, сдерживая натиск своим изящным длинным клинком. И не видя лица своего соперника, ведь оно уже было частично прикрыло спавшими прядями волос. Но зацикливаться на этом долго не пришлось - сильный толчок, и "тёмно-зелёный" актёр отскочил в сторону. Недалеко, но достаточно. Спустя каких-то пару секунд вновь атака, только не настолько открытая: тот, чей персонаж, скорее всего, был младше, решил нанести удар сбоку. Таким ударом обычно запросто лишают кого-то руки. Но другое действующее лицо сей постановки на удивление быстро среагировало: отступило в сторону и, дождавшись, когда противник закончит свой ход - о честности никто из двоих не забывал, или же то было лишь сострадание? - собрался уже размашисто резануть, но успешно был блокирован. Вновь скрежет металла. Теперь река точно внимает кровавому хору из бесчисленных тысяч голосов. Внимает и поражается их глупости. Раз за разом. Выпад за выпадом. Очередным натиском, блоком, ударом. Река будет течь всегда, ровно как и будут повторяться такие глупости. Самые трагичные сражения без единого слова со стороны актёров на главной сцене. Важных, но о них забудут, и останутся лишь персонажи - цветные лоскутки на картах да линии, их обрамляющие. Выстрелы вдалеке стали мощнее. Мощнее, но гораздо реже. Чем-то напоминало ритм биения сердца у человека при смерти. Прежний шум пальбы никуда не делся, а эти громкие редкие звуки давили на нервы. Будто чьё-то сердце действительно бьётся. Слабо, медленно. А клинки продолжают свою песню, почти совпадая с ритмом пульса битвы. Выстрел, удар. Выстрел, удар. Тук-тук. Даже река не знает, сколько бы это могло длиться. Эта постановка уже успела ей надоесть. Но в один момент всё стихло. Вдалеке прогремел выстрел, и повисла тишина. И во время этого молчания боя зрительница-река примерила на себя алый цвет, такой завораживающий и страшный. А вместе с ней и длинный клинок стал переливаться оттенками красного, будто он весь покрыт какой-то краской, капли которой медленно падают вниз, на траву, наряжая и её в подлинные тона этой песни. Но спустя пару мгновений острое, хорошо заточенное оружие уже покоилось на земле по прихоти его хозяина, с большим трудом успевшего подхватить другого актёра. Брата с окровавленной спиной. Улыбающегося, побеждённого брата, тёмно-зелёный цвет одежды которого уже наполовину сменился на багровый. И тихим, почти неслышимым из-за внезапно грянувшего ветра голосом, он сказал лишь одну простую фразу: - Надеюсь, теперь твой народ будет счастлив, ару... Ни одной негативной ноты, была лишь искренность. - Сейчас это далеко не самое главное. Ты... Ты можешь идти? - почти шёпотом спросил актёр в чёрном. Спокойно, но слёзы выдавали истину. Только ответа уже не последовало. Совсем скоро на главную сцену пришёл один из солдат - такой молодой юноша, с испугом подбежавший к главным актёрам, никто из которых не сдвинулся с места. - Генерал Хонда, вы в порядке? - после ужасной песни боя голос этого паренька казался чем-то слишком красивым, чтобы существовать. Ответом ему послужило лишь тихое "да". - А что с вражеским генералом? Как же его звали... - было заметно, что молодой солдат действительно старается вспомнить эту деталь, только непонятно, зачем ему это. - Генерал Яо... - всё тот же шёпот, после которого ненадолго повисло молчание. - Побеждён. - Это значит... Победа наша? Мы правда выиграли? - глаза юноши светились неподдельным счастьем, да таким, что казалось, будто сам он не верит в правдоподобность этого. И таких солдат будет много. Но никому из них не понять собственного генерала, который уже давно плачет в одиночестве, скрытая это за маской спокойствия.
Почему ты плачешь, машина? Тебе нельзя, у тебя нет души. И почему тебя нет сейчас на подписывании договора? Ты должен быть там. Но вместе этого ты у себя дома. Ещё немного, и ты, машина, сломаешься. Но жалеть не будут. Только винить. И домой ты забрал вражескую машину. Втайне ото всех. Это плохо. Тебе нельзя. Какие дорогие? Какие близкие? Ты же машина. Ты не имеешь права дорожить. Что это ты бормочешь сломанной машине? Ты извиняешься? Много раз? Со слезами на глазах? Сломанная машина. Вы оба сломаны. Ты пытаешься быть человеком, а этот твой брат едва дышит. Даже глаз не открывает. Вы просто машины. Машины, которые сломаны.Но кто вы на самом деле?