Уйти за ним.

На улице стоял пряный запах распускавшихся цветов и яблони. Солнце радовало каждый день своим нескончаемым светом и теплом. Шел месяц май, самое любимое время учеников школы чародейства и волшебства Хогвартс, ведь скоро начнутся летние каникулы, и ребята вернутся домой.Все экзамены сданы, все трудности пройдены, как можно не наслаждаться жизнью? Эта радостная атмосфера не являлась таковой для нее. Она стояла на краю выступа Астрономической башни.Одна. Она смотрела на уходящее солнце. Думал о закате, таком теплом и манящем. Казалось бы, так просто прыгнуть вниз, в неизвестность, в даль, в глубину. Но все ее тело было во владении страха. Она тряслась. Она дрожала. Она почувствовала легкий запах свежескошенной травы, свой любимый, и начала дико реветь. Первая соленая дорожка на ее щеке, вторая, третья… Она потеряла счет. Громкий всхлип. Раньше ей было хорошо. Она жила мирно и спокойно, ходила на занятия с Гарри и Роном, была старостой, что могло быть лучше для нее? Все ее любили, всем она нравилась, или ей это лишь казалось? Возможно. Наверно. Все шло в ее жизни так, как она задумала, как она решила, пока она не встретила его первый раз в учебном году. Он шел, как всегда, гордиливо по школьному коридору, с высокоподнятой головой, своей фирменной походкой, смотря на всех с презрением. Он не спешил. Он увидел ее и понял, кто кто сейчас станет его новой жертвой. Жертвой для новой издевки. Она заметила злой огонек в его глазах и поспешила скрыться. Ее охватила тревога. Она поняла, что у нее нет шансов. Он не упустит возможность. Он не отпустит ее. — Что ты тут шляешься, Грейнджер? Это мой коридор. Ты не имеешь права ходить здесь, мерзкая грязнокровка! Он не кричал на нее, но в его словах было слишком много ненависти и злобы. Он привысил бланку. Переступил черту. Она заплакала горькими слезами. Может от усталости к жизни? А может потому, что ей было больно слышать эти слова именно от него? Слезы так и не переставали бежать по ее щекам. В горле пересохло. Он не знал, что делать, как успокоить ее. Она не достойна его пережеваний, ее кровь грязна, как его душа. Но сердцу было больно видеть ее плачущей. Страдающей из — за него. Это плохой образ. Ложный образ. Ему хотелось видеть ее улыбку, напоминающую теплый и манящий закат. Она устала унижаться перед всеми. Перед ним. Она просто ушла, так ничего и не ответив. В неизвестность. В даль. В глубину. Он чувствовал себя виноватым целый день из — за случая в коридоре с ней. Он устал играть чужую роль. Ему хотелось чувствовать ее. Ему хотелось жить, а не существовать. Жить в реальности с ней. Он написал ей письмо с просьбой встретиться на выступе Астрономической башни ночью. Он хотел лишь увидеть ее там. Только ее. Она получила письмо от него. Она не могла в это поверить. Он пригласил ее на ночное свидание. Она решила, что это лишь шутка. Шутка. Ничего большего не могло быть. Ничего. Но все же ночью она отправилась на встречу с ним. Она не смогла себе отказать. Не могла не увидеть эти серые холодные глаза, которые она смогла бы растопить, будь она с ним, его фосфорно — белые губы, которые она смогла бы оживить, будь она с ним, его рельефное твердое тело, которое она смогла бы сломать, будь она с ним. Она увидела его. Он ждал ее. Она приблизилась к нему. Ей мгновенно стало страшно. Страшно дышать, лишь бы он не ушел, не оставил ее. Одну. Его мраморно — белые волосы развевались на ветру. Ей хотелось потрогать их, провести пальцами по челке, но она отказалась от этого. Как всегда. А он лишь хотел тонуть в ее ярких, как звезды, глазах. А он лишь хотел прикоснуться к ее бледно — розовым губам. А он лишь хотел взять ее за руку. А он лишь хотел, чтобы она была его. Навсегда. Он не мог отказаться от этого. Он потерял себя, но не мог потерять ее. — Прости меня. Утром, в коридоре… Я не хотел увидеть твои слезы. Я постоянно срываюсь на всех, но сегодня я забыл лишь на мгновение, что ты та, ради которой я открываю глаза каждое утро. Она еще не осознала смысл его слов. А он поцеловал ее. Быстро, чтобы она не смогла отказать. А она и не собиралась. Она нуждалась в этом каждый день. Ей хотелось этого постоянно. Ей нравилось. Они стояли еще так долго. Они чувствовали друг друга так долго. Они были едины так долго. Утром они встретились снова. Они держались за руки у всех на виду. Они целовались у всех на виду. Они были вместе. Им это нравилось. Они нуждались друг в друге, как в кислороде. Они ощущали их крепкую связь. Они были вместе год. Они учились, проводили время, лежали на траве и радовались их закату, такому теплому и такому манящему, гуляли, обсуждали что — то до самого утра. Он наслаждался ею, а они им. Они обдумывали их общее будущее. Их будущее. Они были счастливы. Пока он не умер. Он был капитаном команды по квиддичу своего факультета. На очередной игре он получил серьезную травму и скончался на поле. Она плакала целыми ночами. Днем делала вид, что у нее все отлично, а ночью рыдала, пропитывая бесконечными слезами и так сырую подушку. Она разрывалась. Ей не хватало его. Никто не смог понять ее. А она просто не могла прожить и дня без глубины его родных глаз, его улыбки, которую он показывал лишь ей, его крепких рук, которыми он поднимал ее так высоко — высоко над собой, ночных разговоров с ним, в которых он каждый раз открывал ей новую часть своей души. Она не могла так. Она не могла наслаждаться жизнью и радоваться чему — то без него. Для всех был май, а для нее осень. Такая темная, сырая, скользкая, как ее душа. Ее разорванная душа. На части. Она подошла к выступу Астрономической башни. Она больше не могла притворяться счастливой без него. Ничто и никто не держало ее в этом мире кроме него. Но его больше нет, как и ее. Она снова расплакалась. Видимо это вошло в привычку. Закат. Их закат, такой теплый и манящий. Она слишком юная, но такая любящая. Любящая его, до сих пор, всем сердцем. Любящая его всем сердцем навсегда. Она постояла еще немного, думая что скоро все будет хорошо. Замешкалась. И прыгнула прямо вниз. В неизвестность. В даль. В глубину. В его объятия.