Депрессия.

Осень. Самое депрессивное время года. Когда кругом льют дожди и дует промозглый ветер, настроение невольно падает ниже плинтуса, и хочется завернуться в теплое одеяло и никогда из-под него не вылезать… В Корее же стояла прекрасная погода. Несмотря на то, что была середина октября, светило яркое солнце, и по Сеулу то тут, то там разгуливали юноши в футболках и стайки девушек в коротеньких юбочках. Но, как ни странно, вокруг общежития Super Junior стояла мрачная и пугающая атмосфера. Обычно веселые (даже чересчур веселые) мемберы впали в глубокую депрессию. Глубокую и беспощадную. Повсюду царило уныние, раздавались печальные и совсем не яойные вздохи, а в мойке грустно кучковалась немытая посуда. Страдали все. Итук страдал. Страдал от того, что день его ухода в армию неумолимо приближался, как целлюлит после пяти тортиков, и скоро его ждал бритый череп, хронический недосып и ужасная форма цвета хаки (который, по мнению Лидера, ему совсем не шел). И прощайте, кавайные няшности, любимые порножурнальчики, халявные подарки и куча красивых девушек, орущих: «Оппа, оппа!». Конечно, его будущий прапорщик тоже мог орать: «Оппа, оппа!» - но такая перспектива Итука почему-то не радовала. Канин страдал. Страдал потому, что въедливый Итук задолбал его расспросами об армии. И если вопросы: «А там правда кормят тухлыми консервами и жареными башмаками? Мне дадут автомат и личный танк? Сильно ли воняют портянки?» – он воспринял стоически, то: «А тебя там насиловали в душе? Мне взять вазелин, или мне его прямо там дадут?» – заставили сурового дембеля Канина забиться в темный угол и делать из журнальчиков Итука домик для хомячка. К счастью, Лидер был в глубокой депрессии и ничего не замечал. Реук страдал. Страдал из-за того, что именно к нему пришел Итук и потребовал вазелин, от чего Реук впал сначала в ступор, потом – в истерику, затем, споткнувшись, – в лоток Хибома. На пронзительный вопль вечного макне: «С чего ты решил, что у меня есть вазелин?!» – Лидер спокойно парировал: «А у кого же еще?». После чего развернулся и ушел в свою комнату депрессировать в кровати, на прощание укоризненно бросив: «Ты бы не жадничал, Реук, потом еще в аптеке купишь», – и оставив Реука наедине с мрачными мыслями и подгоревшей картошкой. Шиндон страдал. Страдал от голода – погрузившийся в глубокую депрессию Реук заперся в туалете и отказывался оттуда выходить и, что самое ужасное, готовить. Поэтому Шиндон ходил по квартире голодный и печальный. Ибо Нари уехала к родителям, а заначка с едой была спрятана за бачком унитаза, на котором как король уже третий день подряд восседал плачущий Реук… Ынхек страдал. Страдал от того, что продюсеры решили сменить ему имидж, и теперь Ынхек сидел на кровати, накручивая на палец кудряшки цвета взбесившегося поросенка, и с тоскою думал, зачем для образа «милого парнишки» ему прокололи соски и сделали на ягодице татуировку в виде пистолета. Догадок было много, причем одна хуже другой. Донхэ страдал. Рефлексирующий Ынхек, погрузившись в тоску, не мылся уже пятый день, поэтому Донхэ пришлось принимать спешные меры. Как оказалось, в противогазе жить довольно неудобно и проблематично. Завернувшись в одеяло и дыша в противогаз как Дарт Вейдер, Донхэ печалился и вынашивал коварные планы по отлову Ынхека и организации ванны с Доместосом, Мистером Пропером и дезинфекцией для любимого, но очень вонючего друга. Йесон страдал. Страдал потому, что в попытках справиться с тоской Донхэ и Ынхек сперли его любимых черепашек и, используя Хибома как Злодея Шредера, разыграли сценки из «Черепашек Ниндзя». Веселее им от этого не стало, и они снова ушли в комнату – грустить и думать о бренности всего сущего. А Йесон, отвязывая от питомцев игрушечное оружие и приводя в чувство упавшего в обморок от запаха Хибома, мрачно думал, что это еще не конец. Черепашки страдали. Никто так и не дал им пиццу… Шивон страдал. G-Dragon обошел его в списке самых желанных знаменитостей, и теперь секс-символ Суджу пребывал в расстройстве. Дошло до того, что он перекрасил брови в зеленый цвет, а волосы – в красно-желтый. И теперь, напоминая себе оживший светофор, Шивон печалился и думал о том, что ему надо сделать татуировку. Ему было и невдомек, что в это время G-Dragon тоже страдал. От жестокого похмелья и переизбытка краски для волос в организме. Кюхен страдал. Нет, в этот раз дело было не Старкрафте, Майнкрафте, Варкрафте и даже не в Контр Страйке. Кюхен подсел на дорамы, и сейчас, наблюдая за тем, как дочь продавца соджу Пак Мин Ху, переодевшись сначала в мальчика, потом в девочку, потом в ежа, потом снова в мальчика, устраивается солисткой в мужской церковный хор, плакал в подушку и душевно мучился. Потому что в дораме образовался любовный семиугольник, и Кюхен никак не мог понять, кого выберет Мин Ху: харизматичного солиста хора, милого солиста хора, солиста хора с трудным детством, руководителя хора, разносчика пиццы или же свою двоюродную сестру. Кюхен мужественно глотал слезы и погружался в печаль. Шла уже 35-я серия «Песни в тоске», и драматичность так и перла… Сонмин страдал. Страдал от того, что наткнулся на сайт фанфиков, целиком посвященный слешу с собой, любимым, в главной роли. И, читая уже сороковой «шедевр», Сонмин мучился и размышлял о двух вещах: почему он всегда уке и неужели его попа настолько большая, что в ней может поместиться бутылка, труба от газонокосилки и даже саксофон. Хичоль страдал. У него сломался ноготь, и под рукой не было пилочки. А попросить пилочку у прапорщика было не самой удачной его идеей. Такой депрессии у Хичоля не было уже лет пять. Как, впрочем, и у прапорщика. Кибом страдал. Злые одногруппники поменяли дверные замки, и незаметно прошмыгнуть в квартиру стало невозможно. Поэтому Кибом с грустным видом сидел на коврике у двери, изредка подвывая и царапая дверь ногтями, но его никто не слышал. У всех, сука, была депрессия. И наушники в ушах. Хибом и другие питомцы страдали: лотки не меняли уже неделю… Ханген страдал. Страдал о того, что подлые продюсеры подписали контракт об его участии в яойной дораме в паре с Чжоу Ми. И теперь, подкрашивая губы блеском и надевая воинские доспехи, пребывающий в печали Ханген готовился к роли первого в мире самурая с нетрадиционной сексуальной ориентацией и мрачно размышлял о возможности вернуться в SM Entertainment. Чжоу Ми страдал. Как выяснилось на репетиции, Ханген целовался, как моющий пылесос высокой мощности. Расхаживая по съемочной площадке с надутыми, как у утки или пятнадцатилетней школьницы в контакте, губами Чжоу Ми с ужасом представлял, во что выльется постельная сцена… Ли Суман веселился. Тро-ло-ло-ло, задержим камбек на месяц! Генри страдал. Только что ему позвонил Итук и на китайском попросил приобрести вазелин, пообещав немедленно за ним вылететь. И теперь, купив требуемое и забившись в угол кровати, Генри мрачно думал о том, что его мысли о том, что все Суджу – геи, а Хичоль – трансвестит, оказались суровой реальностью. Окончательно его добил пришедший в квартиру растрепанный и смахивающий на Дональда Дака Джоу Ми. Генри шмыгнул носом и принялся открывать вазелин… Аджумма-уборщица страдала. Такого феерического срача она не видела никогда…. Тут в общежитие Суджу зашел радостный менеджер. - Ребята, у меня есть пончики! Депрессия у всех как-то резко прошла. Ну, кроме китайцев, конечно. Пончики оказались просроченными. Реук снова оккупировал туалет, и всеобщая депрессия стала еще глобальнее…