Ветеринар и умирающая девушка

Скотт стоит перед клиникой. Середина февраля. А если быть точным, то 14-е. Холодно. Чертовски холодно. Он переступает с ноги на ногу. Поправляет шарф, подаренный Айзеком и снова затягивается. Дикий холод, МакКоллу кажется, используй он сейчас хоть каплю своей силы, то услышал бы, как кости покрываются тонким слоем льда. Это наталкивает его к мысли о чем-то теплом, или даже горячем. Он вспоминает пустыню. Там сейчас тепло. Там сейчас жарко так сильно, что голова идет кругом. Там сейчас Кира. И Скотт уверен, что готов сейчас отдать жизнь, ради того, чтобы просто оказаться рядом с ней. Коснуться ее щеки, ее губ, почувствовать слабый удар тока, что бывает каждый раз, когда он ее целует. Почувствовать ее рядом с собой. Увидеть. Прикоснуться к чему-то, что ты любишь. Что неразрывно будет с тобой куда бы ты не пошел. Но это скорее приносит боль. Постоянное напоминание о том, что она далеко. Что она не рядом с тобой. Ведь даже нет уверенности в том, что вы когда-нибудь встретитесь. Но у МакКолла есть привычка, дурная или хорошая, сложно сказать, но она у него есть. Он будет верить. Всегда будет верить. Ни смотря ни на что. Она вернется, он это знает. Сигарета обжигает руки, и он будто чувствует прикосновение ее через все эти километры. Скотт ловит пальцем редкую снежинку и дует на нее, она улетает куда-то на запад. Он уверен, она долетит до той, которую он любит. Сигарета уже сама потухла и оставила сильный ожог на пальцах. Но разве это что-то значит? Дитон тормозит около него и трясет головой. Как никак уже час ночи. А тут наверное нет никого, кто бы высыпался хоть раз за последние несколько месяцев. — Хочешь я помогу тебе? — спрашивает он, отдавая Скотту ключи. — Нет, иди отоспись. Извини, что снова их потерял. Больше этого не повториться. Я завтра сделаю дубликат. — Не надо, я уже сделал. — Дитон улыбается. — Я приеду ровно в 9. Парень отдает ему честь и поворачивается. — И Скотт… — он оборачивается. — спасибо, что согласился подежурить на каникулах. — Обращайся. Дитон уезжает. Скотт закуривает еще одну сигарету перед тем как зайти в клинику. Технически, у него нет каникул, но после пребывания Зверя, пострадало все западное крыло, и школу отменили на несколько недель, пока не починять достаточно, чтобы хоть как-то можно было заниматься. Ночью в клинике особо делать нечего. Скотт делает муторную работу, которая включает в себя: починку клеток, перераспределение корма, чистку оборудования и слежение за собаками. В комнату к кошкам Скотт не заходит, да Дитон и не настаивает. Кошки, как-нибудь сами справятся. Не глупые животные. И кучу других мелких дел. Ночью тут тихо. Люди в Бейкон-Хилз не сбивают собак по ночам. Уже нет. Так что приходить сюда в такое время некому. Тишину нарушает лишь звук метлы по полу. Скотт думает. Никто ему не мешает. За окном холод медленно убивает людей. Хочется надеяться, что все позади. Но это не так. Кто мог представить, что как только опасность исчезнет, стая опять начнет разваливаться? Что все опять начнут отдаляться друг от друга. Раз нет нависшей над всеми опасности, ребята начинают углубляться в свои душевные переживания, которые уводят их далеко от Скотта. Лидия сгорает от сильной привязанности к Перришу. Который тоже, горит не меньше ее, но уже в прямом смысле. Но любовь их выглядит как-то опасно и этим обеспокоены не только они. В их любовь замешано много людей. Стайлз не может разобраться со своими чувствами к окружающим и зависает над стопками нераскрытых дел. Скотт знает, что будь Стайлз умный, то позвонил бы Лидии. Будь бы Стайлз очень умный, он бы позвонил Малии. А так, он из раза в раз звонит Скотту и согревается глинтвейном. И если в любви Лидии замешано слишком много людей, то для любовной истории Стайлза определенно народу не хватает. Тех, кто не страдает из-за сердечных травм, утащили куда-то новоиспеченные члены стаи. Лиама Хейден забрала куда-то в лес, да так надолго, что Скотт уже начинает волноваться за своего мальчика, а Мейсона Кори увел куда-то в канализации. Скотт не мешает, о вкусах не спорят, как говорится, но все-таки это странно. Кира… В этот момент Скотт тяжело вздыхает. Киры здесь нет. Но она будет, обязательно будет. Они обязаны встретится. И хотя Скотт прекрасно понимает, что обманывает себя такой уверенностью, он продолжает слепо в это верить. Ибо иначе никак. Кто еще остался? Малия… Скотт пытается вспомнить что происходит с Малией. И к собственному удивлению осознает, что с ней ничего «такого» не происходит. За последние 2 недели она единственная, кто неизменно стоит у него за левым плечом и молча за всеми наблюдает. Иногда Скотт даже забывает о ее присутствии. Она просто стоит, вслушивается в чужие мнения и молчит. Неужели ей нечего сказать? И Скотту начинает казаться, что сказать ей возможно есть куда больше, чем всем им вместе взятым. Она пострадала больше всех. Она действительно пострадала. Он вспоминает, что она ни разу не говорила о своей матери. Ни разу не упоминала пулевые ранения. И уж точно, ни разу не упоминала Стайлза. Малия молчит, стоит за спиной Скотта, как страж, как верный член стаи. Последний, кто остался у Скотта. И он знает, позови, она придет первой. Не потому, что ей делать нечего и она только этого и ждет, и не потому, что так надо, а потому, что она острее других понимает, что они семья. Семье нельзя распадаться. И если Скотт зовет, значит кому-то нужна помощь. Малия придет, она поможет каждому в своей семье. Наверное, она ощущает стаю так же, как ощущает ее Скотт, о других он такого сказать не может. Он загребает весь мусор в совок и выкидывает в ведро. Дальше он пытается придумать хоть что-то, что смогло бы всех объединить, но ничего, кроме второго Живоданского Зверя в голову не приходит. На самом деле, он бы мог оставить все как есть и просто дать ребятам время самим во всем разобраться. Но он точно знает, что ни к чему хорошему это не приведет. Что будет если он даст им «свободу действий»? Он потеряет их все! Отпусти он Перриша, весь город сгорит к чертовой бабушке. Отпусти он Лидию, начнется ад. Хотя, на нее из них из всех он может положиться больше всего, как ни странно. Ну допустим отпусти он Стайлза… что физически не возможно. Дай Скотт ему свободу. Не следи за ним, не защищай его, не дотаскивай его до дома. Есть два варианта событий: а — сопьется и всех за собой утащит. б — напьется, поумнеет, позвонит Лидии, и уж тогда Перриш точно кого-нибудь поджарит. Нет. Стайлза Скотт отпустить не может. Дать ему свободу действий тоже. И уж точно, Скотт не может дать ему время. Чем больше все тянется, тем длиннее все становится, и в больший клубок ниток закручивается. Если спросить Скотта, то другу надо сделать перерыв и разобраться с собой. Но Скотта никто не спрашивает, и он молча продолжает выносить мусорные мешки. Отпусти он Лиама, они с Хейден в какую-нибудь яму упадут и сдохнут там от голода и холода. Отпусти он Мейсона, снесет их с Кори волной фикалий в какое-нибудь море, так что и по запаху не найдешь. Малия… Дай Малие время подумать в одиночестве, взвесить все, то… Скотт уверен, она убежит от них обратно в лес, потому что там определенно лучше. Ее нельзя оставлять одну. А Кира… тут Скотт понимает, что они ничего не способен ей дать кроме времени. Времени и безграничного ожидания. Скотт выкидывает последний мешок и закуривает. Часы показывают пол четвертого утра. Стало еще холоднее, хотя куда еще, если подумать. МакКоллу кажется, что уже никогда не будет хорошо. Все будет катится по наклонной и будет крепчать, как этот холод. Со временем становится только холоднее и холоднее. И температура будет падать, пока весь мир не замерзнет полностью. Вот и у них все будет становится все хуже и хуже, пока последний не упадет на колени. Счастье видится Скотту очень призрачным, слишком далеким, чтобы достать и почти что нереальным, как посетитель в такое время. У входной двери звенит колокольчик. Парню в очередной раз кажется, что температура упала ниже, когда он еле заметно различает хриплое «Скотт» на выдохе. За черным выходом, комната с собаками, за ней, коридор с приемной, за ним поворот, за поворотом барьер с рябиной и входная дверь. Малия, пытается улыбнуться, и сползает вниз по стене, на которую опирается всем телом. МакКолл подхватывает ее почти что на автомате. Он поднимает ее на руки, как обычно держат невест или спящих, но уже повзрослевших дочерей. Скотт молчит. Со стороны кажется, что он просто не знает что делать. Он несколько секунд стоит с девушкой на руках у входа в ветеринарную клинику и не двигается. Будто время остановилось. Малия рвано вдыхает воздух через нос, но ничего, кроме напряжения и боли не улавливает. Значит, мир продолжает вращаться как всегда. Она видит, как вдруг расширяются ноздри Скотта, как на лбу появляется морщина. А Скотт все эти 30 секунд внимательно прислушивается к сердцебиению подруги, через ее кожу, пальцами ощущает все поврежденные и нет, кости, через нос чувствует все ее состояние. Через 30 секунд он подводит итоги: — Кто тебя сбил? — Любовь? — отвечает девушка и вдруг смеется. — А это имеет значение? Будь это знакомый, остановился бы и помог, а не вдал бы по газам. — Кто? — с нажимом повторяет Скотт. — Это важнее того, что ты тратишь Мое время на тупые вопросы? — неожиданно серьезно спрашивает девушка. Вдруг она начинает отхаркивать кровь. Пачкает свою, и так запачканную в крови, белую майку и Скотт в два шага относит ее в операционную, скорее от того, что просто нужно что-то сделать, нежели от того, что он знает что именно делать в таких ситуациях. Он кладет ее на стол. — Я похожа на собаку? — Что? — не понимает Скотт. Он смотрит на ее живот, из которого торчит ребро, так что не сразу понимает, что она его спросила и переводит взгляд на ее лицо. — Ну. на тех несчастных милых щенков, которые лежат тут каждый день. Нет. — вдруг добавляет она после секундного молчания. — Я наверное похожа на бездомную, беспомощную псину, которую какая-нибудь девочка-подросток сбила машиной и в слезах принесла к тебе. Скотт с такой силой втыкает в нее когти, что Малия выгибается всем телом, а затем рычит. В блеклом свете лампы МакКолл с трудом различает слезы, скатывающиеся по вискам на стол. Боль стабилизирует, возвращает в дерьмовую реальность, где бездомной собакой быть куда проще. Через несколько секунд Малия не выдерживает, и орет уже совершенно по-человечьи. Кости крошатся, под напором парня. Потом они конечно срастутся. Но это потом. Сейчас они крошатся, превращаясь в белый порошок. Сердце бьется в разные стороны, срываясь на нечеловеческий темп. Будь возможность, оно бы остановилось. Сделало бы последний, самый сильный удар, ударилось об оставшиеся ребра и замерло. Но боль, режущая боль, заставляет его бежать дальше. Но то, что сердце выдерживает эту гонку, не значит, что девушка так же справляется. После нового скачка боли, она снова обращается, но надолго ее не хватает. Девушка кричит, надрывая легкие. Она обеими руками обхватывает кист парня, пытаясь как-то отодрать ее от себя. Но МакКолл лишь сильнее вжимает когти в тело девушки. Его глаза горят красным, затмевая свет от лампочки над собой. Малия видит только их. И ей не страшно, ей просто очень и очень больно. Даже сильнее, чем когда, машина на скорости под 150 врезалась в нее. — Ты моя, а я твой. Я есть ты. А ты — я. Мы одно и тоже, ибо мы одно целое. — неожиданно говорит парень. Малия животным внутри себя понимает смысл его слов, и не кивает, как бы сделал человек, соглашаясь с кем-то. Ее глаза в последний раз взрываются синим пламенем и тухнут. Так кивнул волк внутри ее. Девушка теряет сознание, не выпуская руку МакКолла из своих. Скотт осторожно высвобождает руку, и не удержавшись на ногах падает на пол. Воспоминания наваливаются на него. Яркий свет фар. Холод. Скрип тормозящих по льду шин. Удар. Скотт начинает задыхаться и хватается за живот. Но там нет никаких увечий. С ним все в порядке. Но самое страшное чужих воспоминаний, это то, что калечат они так как могут. А могут они только морально. Потом наступает дикий холод. Звук удаляющийся машины утопает в падающем снеге. Скотт чувствует под собой асфальт, теплую лужу самого себя и дикий холод. Пар вываливается у него изо рта и пропадает где-то в воздухе. Нет сил встать и куда-то пойти. Нет сил двигаться, но он понимает, что если не сделает это, то просто истечет кровью. Скотт поднимается на колени и несколько метров ползет. Ползет, как раненое животное, или как сонный ребенок, которого качает из стороны в сторону. В какой-то момент он поднимается. Просто потому, что если не ускорить темп, он замерзнет. Поднимается, кряхтя, медленно, и делает несколько шагов. Он сгорблен, ибо выпрямиться сейчас просто невозможно. В какой-то момент он будто чувствует, что крови осталось в организме мало. Он снимает легкую куртку и прижимает к груди. Шаг. Еще один. Еще. И так он идет несколько минут. Изредка он поднимает голову, чтобы понять где находится. До ветеринарной клиники пол квартала. Несколько сотен метров. Скотт понимает, что лучше просто прямо здесь лечь. И будто вторя его мыслям, тело запутывается в собственных ногах и падает лицом в снег. Ребра отзываются хрустом, но боль быстро проходит. Наступает холод, замораживающий все. Становится спокойно. Скотт понимает, что его клонит в сон. Сил встать нет, да он их и не ищет. Он просто хочет тихо умереть. Умереть, создав красивое сочетание, которое так любят в комиксах. Идеально белый, только что выпавший снег, и теплая вязкая, кровь на нем. Скотт признает свое поражение. Пережив столько боли он умирает из-за какого-то пьяницы. Это выглядит очень печально. МакКолл закрывает глаза… Тело вдруг поднимается. Очень медленно, содрогаясь при случайном резком движении. Но оно поднимается. Поднимается на ноги и бредет дальше. Шаркая и оставляя две глубокие линии на снегу за собой. Оно идет в то время, как МакКолл уже сдался. Дверь перед ним открывается, колокольчик дергается, он видит самого себя. В этот момент, парень с потухшим в горле криком счастья теряет сознание. МакКолл открывает глаза. Привыкнув к тусклому свету, он видит операционный стол, а с него свисающую руку. В комнате раздается два, немного замедленных сердцебиения. Скотт облегченно вздыхает и поднимается. Малия спит. Грудь ее немного приподнимается при каждом вздохе, а изо рта выходит клубок пара. Черты ее лица преобразились. Она выглядит спокойной. Уставшей, но спокойной. Обычной складки между бровями, когда она хмурится, нет. Края ее рта чуть-чуть приподняты, как будто она улыбается, хотя Скотт и не помнит, когда в последний раз видел ее улыбку. Глаза закрыты. Малия моргает в три раза чаще, когда напугана или напряжена. Она очень часто моргает в последние несколько месяцев. Из-за этого у Скотта всегда было ощущение, что она ничего не видит, и думает, что если еще раз моргнет, то картинка вернется. Это и его нервировало очень сильно. Теперь она не моргает. Глаза ее закрыты. Она спокойно дышит и еле-еле дрожит. Парень тоже дрожит. Он это понимает, только когда присматривается к коже девушки. Дует из задней двери. Он забыл ее захлопнуть. Скотт быстро идет к двери, подавляя в себе желание прислониться к стенке или просто упасть. Его шатает. Но он твердым шагом идет к двери, закрывает ее и возвращается к девушке. МакКоллу хочется встряхнуть ее, разбудить, чтобы Тейт ему что-то сказала. Хоть что-то. Но вместо этого он осторожно снимает ее футболку. Кровь на ней уже высохла и превратилась во что-то непонятное. Скотт складывает майку и кладет на соседний стол. И начинает сам раздеваться. Он бы принес какое-нибудь одеяло или плед. Но в клинике ничего подобного нет. Снимает ветровку и стягивает с себя свитер, оставаясь в одной майке. Свитер, слишком большой, но это даже лучше. Он осторожно пытается одеть его на девушку, но ее руки не попадают в рукава. В конце концов у него получается. Он кончиками пальцев убирает волосы с ее лица и думает о том, какая она красивая. Он этого никогда не замечал, как будто у него просто не было времени на это. В некоторых волчьих чертах он различает что-то до боли родное. В этих рвано обстриженных коротких волосах он вспоминает свои волосы. Конечно сравнивать глупо, но волосы у него как и у нее растут очень быстро, ходить в парикмахерскую с таким быстрым темпом просто нет смысла. Скотт стрижется сам. Малия тоже. Их волосы одинаково неряшливые и рваные. Но он видит, как в некоторых местах они почти одинаковые — она старалась. Он вспоминает свои старания и улыбается. Скотт понимает что делает что-то неправильное, только когда, он дотрагивается пальцами до ее кисти. Нет никаких черных вен, искривленных лиц и слез. Просто один человек дотрагивается до другого. МакКолл не спеша убирает руку и быстро выходит, пытаясь сосредоточиться на лице Киры. Скоро начнется восход, но все еще холодно. Сигарета дрожит во рту. Он курит без рук, ибо все равно их не чувствует, даже засунув в карманы. Из-за этого дым застилает все перед глазами. Ему мерещатся знакомые черты лица. Но они изменяются и он вновь видит Малию. Скотту приходится признать, что втыкание когтей в человека не проходит бесследно… для того, кто втыкал. А еще приходится признать, что ритуал сработал на сто двадцать процентов. Малия проснулась. Первое ее воспоминание было связанно с яркими фарами, поэтому она дернулась и упала со стола на пол. Скотт ее не услышал. Тейт долго лежала на полу пытаясь привести дыхание в порядок. Потом она свернулась в колачик и постаралась исчезнуть из этого мира. У нее не получилось, по этому она, опираясь на стол, медленно поднялась на ноги и отправилась искать Скотта. Свитер был ей до колен, и ей было в нем на удивление удобно. Девушка вышла через заднюю дверь и села на скамейку у стены. Скотт стоял к ней спиной, засунув руки в карманы и смотрел на медленно светлеющее небо. Малие было паршиво. Она почему-то не была счастлива, что дышит, или что ее спасли. Ей было паршиво. Но не потому, что ее сбила машина. Скорее ее привело к такому состоянию неизвестность ее действий в самом ближайшем будущем. Малия вдруг, сидя на скамейке ночью, позволила признаться себе, что она вообще не видит своего будущего. Оно как-то выделялось очертаниями, когда рядом был Стайлз, дающий ей каждый день новые цели в виде домашнего задания или просто открытия банки, которую он не смог отрыть сам. Теперь Стайлза не было. Был только отец, который ничего не понимал. Больше у нее никого не было. Они все разбежались, как корабли в море. Малия Тейт призналась себе, что все очень паршиво на данный момент. Скотт ощущал схожие чувства. Но признавшись самому себе в своих ощущениях, он ощутил облегчение, то, что всегда ощущал Скотт МакКолл, когда говорил или слышал правду. От того, что он признался, что она теперь каким-то образом обязательно будет частью его жизни, ему стало легче. Не пришлось на протяжении всей жизни врать самому себе. Теперь для него это было фактом. Это сдвигало все с мертвой точки, на которой они стояли с тех пор, как все «занялись своими делами». — От сигареты теплее? — спросила девушка. Скотт повернулся к ней. Он долго смотрел на нее не в состоянии что-то сказать. Желание сжать ее, соединить с собой, со своим сердцем, сильной волной ударило по нему. Он посмотрел на нее и увидел что-то такое знакомое, что потерял про рождении и вдруг нашел. Ему захотелось плакать и смеяться. Вот она. Другая часть его. Почему он начал чувствовать это по отношении к Тейт он знал, но старался не вспоминать. Несколько раз моргнув, он кивнул. — Поделишься? — А, да. Конечно. — причем при этих словах, его сигарета выпала изо рта и потухла в сугробе. Он протянул ей зажигалку вслед за сигаретой и сел рядом. Парень стянул с одного плеча куртку. — Иди сюда. Девушка подлезла под его руку и обняла его за талию. Он натянул ей на плечи кусок куртки и обнял за плечо. — Как ты себя чувствуешь? — Лучше. — Девушка улыбнулась и стряхнула пепел. Она не была уверена, что это правда, но и ложью это не было. — Как ты думаешь? — Через какое-то время спросила она. — Что будет дальше? — Солнце встанет. Нам определенно станет теплее. — мгновенно ответил голос рядом. Они сидели и мерзли, как будто какая-то волшебная сила не пускала их в клинику, где было хоть капельку, но теплее. Но на самом деле они чувствовали что-то такое, что их в действительности не пускало внутрь. В случае Малии это было желание замерзнуть. Она до сих пор винила себя за то, что нашла в себе силы дойти до клиники. Нет, Малия Тейт не хотела умирать, просто она хотела избавиться от всех проблем сразу. А главное, от сжирающего изнутри одиночества и тупой боли. В случае Скотта решалась судьба. Он не знал что сказать, не знал что сделать. Но он четко понимал, что пока он не решит этот вопрос, обратно в тепло ему нельзя. — Все будет хорошо. — решил серьезно ответить Скотт. — Я буду с тобой. Несколько дней поживешь у меня. Я помогу тебе с раной. — он сделал паузу, вдохнув ледяной воздух. — Я тебя не оставлю. — Оставишь. Все оставляют. — и прежде чем парень успел возразить она добавила. — Я сейчас не ною. Я констатирую факт. — Не могу. Малия удивленно подняла голову. — Что не можешь? — Не могу тебя оставить. — Не переживай. Я могу о себе позаботиться. Ты не можешь остаться со мной. Тебе нужно через несколько месяцев в Филадельфию. В институт. Ты ведь почти поступил… — Нет. Я физически не могу тебя оставить. — Можешь. — Нет. — через какое-то время ответил Скотт и тяжело выдохнул. — Ты не понимаешь. — Понимаю… — вдруг серьезно ответила девушка. Парень удивленно и почти что испуганно опустил голову, до этого он смотрел на небо, и посмотрел на Малию. Их лица были так близки к друг другу, что казалось, еще чуть-чуть и нарушаться все неписанные законы и наконец-то станет тепло. Но парень ждал продолжения с замиранием сердца даже сильнее чем дальнейшего хода судьбы. — Я все прекрасно понимаю. И если ты считаешь, что теперь ты мне что-то должен, это не так. Я тебя не виню, и конечно же я тебе безгранично благодарна. Ты обязан был спасти члена стаи, но… — ее голос дрогнул и она отвернулась. — но не таким же путем. Мне не жалко себя, но… Скотт… — МакКолл услышал свое имя, оно показалось ему незнакомым. — Ты обрек себя… — Не на что я себя не обрекал, кроме истинного взаимопонимания и счастья. — Счастье? — девушка вскочила. Ее глаза горели от негодования. — Ты считаешь это счастьем? Ты обрек нас на жизнь, в которой мы никогда не сможем полюбить больше никого другого. — Ну… по-волчьим обычаям мы женаты. — Я лучше тебя знаю, что означает тот ритуал. Скотт, который последние 2 минуты чувствовал облегчение от того, что признался, тоже почувствовал нарастающий гнев и тоже вскочил. Теперь он смотрел на девушку сверху вниз. — Я принял решение. Почему ты на меня злишься? Я решился на эту… — Жертву? — Нет. На этот шаг, будучи полностью уверенным в том, что он правильный. — Ты сломал наши жизни. — Я спас наши жизни. — глаза парня начали светиться. — Я спас тебе жизнь. — Ты сломал… не мою, МакКолл. Ты сломал свою и ЕЕ жизнь. — Она не вернется. — Ты не знаешь! — Я ЗНАЮ! — Зарычал Скотт и замахнулся. Малия подняла руки вверх, но парень развернулся и с силой ударил стенку за собой. Конечно же там осталась вмятина. Скотт опустил голову и закрыл глаза. Он шумно дышал. — Ты любишь ее. Ты еще долго будешь любить ее. — Но теперь я и тебя… — тихо произнес он. — Я надеюсь… — девушка сглотнула и дрожащим голосом продолжила. — Искренне надеюсь, что она вернется. Скотт не слышит как Малия уходит. Начинается восход. В течении трех следующих месяцев он будет откладывать поездку, потому что она будет отказываться ехать с ним. В итоге Скотт МакКолл уедет один. Если бы это была трогательная история о любви, Скотт бы догнал ее, когда она уходила, схватил бы ее за руку, развернул. В этот момент его бы захлестнуло новое чувство. Он бы прикоснулся кончиками пальцев к ее лицу и они бы начали страстно целоваться с силой тысячи солнц. Но это не трогательная история любви. Это история о том, что человек спас своего друга с помощью магии, тем самым объединив их души, за несколько месяцев, до отъезда на другой конец страны. Эта история о том, что друг этого человека останется в городе один и будет плакать каждую ночь, ибо будет хотеть уехать к нему. Это не трогательная история о любви. Они встретятся снова, через 7 лет, когда он вернется в город после учебы и практики. Когда закинув вещи себе домой первым делом пойдет к ней. Когда узнает, что уже два года ее никто не видел. И когда он отправится в лес. Тогда он найдет ее. Свернувшуюся в клубок в пещере под двумя валунами. Он сядет на землю и будет ждать. Будет ждать неделю, пока она не вернется к нему. Так Скотт МакКолл докажет необходимость присутствия Малии Тейт в своей жизни. Она ничего не будет ему доказывать. А ему и не надо. Сначала появится необъяснимая нужда в друг друге. Потом привязанность, буквально через год совместной жизни. И только с возрастом, они поймут, что все это была одна из версий любви. Одна из самых прекрасный, позвольте заметить. Но пока они этого не понимают. Пока, он лишь сильнее обхватывает себя руками и смотрит на холодное и хрупкое в своей красоте небо. Он прислушивается, но Ее дыхания не слышит. Он ничего не слышит кроме скрежета солнца, царапающего небосвод своими лучами. Скотт МакКолл закрывает глаза. Единственное, что он сейчас хочет, чтобы когда-нибудь в этом обледеневшем мире стало хоть чуть-чуть потеплее. Как я уже говорила, это не трогательная история о любви. Пока нет...