Парень, который умер.
Привет, мое имя Чон Чонгук, и через несколько минут я умру. А сейчас я бегу с квартиры Юнги-хёна, который ужасно разозлился.
Всю мою подростковую жизнь Шуга-хён был моим примером для подражания. Мои друзья считали его авторитетом и всегда уважали. Тайком я хотел быть похожим на него и представлял момент, когда Юнги скажет, что гордиться мною.
Познакомили нас друзья, с которыми ты дружил с раннего детства, а я с недавних пор. В тот роковой день я сидел на диванчике, жуя попкорн и всматриваясь в не веселые лица ведущих прогноза погоды на завтрашний день. Почувствовав, что диван прогнулся под весом кого-то еще, я повернул голову. На диванчике сидел безэмоциональный ты, сербая через трубочку кока-колу в стаканчике. Как мне показалось, в эту секунду мое сердце пропустило глухой удар и сладко замерло в груди. Хоть ты и был ужасно пьян, все равно был красив. Твои розовые волосы с оттенком красного спадали на глаза, раздражая их, из-за чего тебе приходилось постоянно убирать волосы назад рукой. Маленькие карие глаза и раскос, подтверждали твои поистине корейские корни. Аккуратные и острые уши были пробиты в разных частях, в которые были вставлены различные пирсинги и обычные сережки. Ноздри трепетали, рвано вдыхая воздух и отправляя его в легкие для поддержания жизни. Губы сомкнуты в прямую линию, будто ты не разговаривал уже много лет.
— Может уже хватит на меня пялиться? — оторвал меня от мыслей хён, который даже не оторвался от телевизора.
— И-извини… — начал я извиняться заикаясь.
— Мин Юнги, — закончил за меня Шуга.
— Ты просто такой не обычный, хён, — смущенно прошептал я, но он меня все же услышал.
— Да, — повернулся ко мне, — а ты совершенно обычный, Чон Чонгук, как ромашка в саду моих родителей. Запомни, я роза, которой не по вкусу такое примитивное соседство.
Он допил свой напиток и сжал бумажный стаканчик.
В ту ночь, долго лежа на кровати в своем доме, я прокручивал в голове слова Шуги. Он ясно давал понять, что я ему не нравлюсь, и он не видит во мне даже знакомого. Но разве я когда-то сдавался так быстро?
Но, если честно, в тот вечер ты был прав. Мин Юнги, которого я узнал позже — роза с колючими и ядовитыми шипами. Подойдешь ближе — умрешь. Глупый Чон Чонгук полез в твои дебри не разбираясь, из-за чего награди себя большим количеством глубоких ран, которые с возрастом затянулись и стали шрамами. Но один из твоих шипов угодил мне прямо в сердце и засел там навсегда.
Я безумно любил, когда ты, напившись до беспамятства, танцуешь с бутылкой коньяка в бледной руке, на которой почти не прощупывался пульс. Тогда ты был таким настоящим, искренним, без той маски безразличия. Но, когда алкоголь заканчивался, ты подходил ко мне и валился в мои объятия, шепча просьбы, чтобы я отвез тебя домой. Деньги, которые оставлял на свои личные нужды, тратил на любимого тебя, чтобы довезти твое пьяное тело в родной дом. Ты жил на двенадцатом этаже и, если хочешь добраться, протяни в душном лифте. Для меня ты сделал копию ключей от квартиры, и я мог по особой нужде зайти в твой дом. Обычно, после того как повалю безжизненного и в стельку пьяного тебя на кровать, я ухожу, оставляя на тумбочке возле телевизора пачку обезболивающего и стакан воды. Но в один день что-то пошло не так. Поставив стакан, я уже хотел выйти, но ты повалил меня на постель и навис надомной. От тебя пахло алкоголем, а от меня ромашкой, которую ты так яро не любил. Я часто заваривал себе ромашку, из-за чего даже мои волосы пахли этим полезным отваром. Но каждый раз, когда ты приходил ко мне домой и обнаруживал чашку с ромашкой, выливал все в умывальник до последней капли. Твои глаза перешли на мою одежду, а руки начали быстро ее снимать. Испугавшись тебя и твоих действий, я стал вырываться и плакать, но ты успокоил меня одним метким и сильным ударом в челюсть. Когда ты впился в мои губы, я почувствовал металлический привкус и понял, что ты разбил мне губу. Раздевшись до конца, ты начал мою пытку, а я потерял сознание от не выносимой боли. Когда очнулся, было уже утро. Ты мирно спал рядом, я прокручивал в памяти воспоминания вчерашней ночи. Все, что я помню — боль и мои крики, которые звучали будто со стороны. Поднялся, принял душ и ушел, захлопнув дверью. На следующий день, я спросил, зачем ты поступил так со мной, но ты лишь сказал, что ничего не помнишь и попросил так больше не шутить.
Но я не шутил. С самой первой нашей встречи я полюбил тебя, Мин Юнги. И я хотел тебя, но не такого пьяного и ничего не осознавшего, который забудет все, как только заснет. Еще три месяца я делал вид, что все хорошо, но на самом деле все было катастрофично. Длительные и бессонные ночи наградили мое худое лицо синяками под глазами. Живот впал, из-за постоянных голодовок. Я частенько специально ввязывался в драки и, по этой причине все мое тело было покрыто ссадинами, которые ужасно болели, обычно больше их было в области ребер, которые мне беспощадно ломали. Но даже в драках и безумной боли, я не мог забыть тебя. После очередной проигрышной для меня бойни, я достал телефон и напечатал тебе сообщение: « Хён, нам нужно серьезно поговорить. Прости, больше так не могу. Я рядом с твоим домом. Жди». Ты ничего не ответил, но этого и не требовалось. Ты никогда не отвечал на сообщение, считая это низким, но всегда вдумчиво читал их.
В твоем доме, как и обычно, пахло розами и сквозило из-за постоянно открытых окон. Ты сидел на кровати и игрался с зажигалкой. Нет, ты не курил и ненавидел запах табачного дыма, но ты был без ума от вида огонька, который мог натворить бед.
— Хён… — позвал я застывший в дверном проеме.
Кинув зажигалку на кровать, направился ко мне. Подойдя, ты врезал мне по недавно зажившей скуле, чем повалил меня на пол. Наклонился и, потянув воротник моей рубашки, безумно заорал:
— Какого чёрта, мелкий?
— Хён, я … — хотел признаться в своих чувствах, которые терзали меня очень давно, но ты не позволил.
— Замолчи!
Ты врезал еще раз и, оставив меня, закричал. Я таким еще тебя не видел, хён. Кричащий и падающий на колени парень.Ты схватил стул и замахнулся, а я автоматически зажмурился, ожидаю новой порции боли. Но удар был предназначен для большого зеркала, которое с грохотом рассыпалось под моими ногами на мелкие кусочки. Ты сел на пол, вокруг были осколки, и рвано задышал.
— Извини, хён… Я думаю, нам нужно перестать общаться, — боль растеклась по моей грудной клетке, и безжалостно сжало больное сердце.
— Молчишь? Ты, черт возьми, всегда молчишь. Я никогда не мог понять, что у тебя внутри. Или ты и вправду совсем ничего не чувствуешь, или просто очень хороший актер.
Слезы потекли из моих глаз и, чтобы ты их не увидел, я рванул на выход.
Легкие рвало от нехватки воздуха. Не думая не о чем, я просто бежал, куда глаза глядели. В памяти всплывали обрывки наших общих воспоминаний. Я и не заметил, как выбежал на оживленную дорогу. Все случилось слишком быстро: крики людей из далека, свет фар и отчетливый звук машины, которая неслась прямо на меня. Дальше была жестокая боль, которая пожирала меня. Лежа на мокром от собственной крови асфальте, я хрипло прошептал:
— Хён, я не хочу умирать.
Я вырубился, утопая во тьме.
***
Парень, который любил.
Даже когда Чонгук выбежал, громко рыдая, Шуга продолжал сидеть среди осколков разбитого зеркала. В этот момент он себя ненавидел. Он довел Чонгука, своего Чонгука до слез. Схватив осколок, сжал ладонь, и кровь потекла с его ладони, окрашивая старые джинсы в алый. Всю свою долбанную жизнь Мин любил мелкого, с самой первой встречи, но до смерти боялся признаться в чувствах.
— Дурак! — крик, разрывающий ушные перепонки.
Шуге просто не хватало смелости в поступках. Алкоголь помогал забыться, но до похмелья. Дальше все как обычно. Постоянные мысли о мелком не выходили с его головы не на секунду. Но когда он наконец-то осмелился, это стало роковой ошибкой. В ту ночь Юнги не хотел унизить его или сделать больно, просто так Мин выражает чувства. Букетики с белых лилий или розовые и сопливые признания — не в его стиле. Шуга всю свою жизнь считал, что любовь — слабость, но никогда и подумать не мог, что она станет причиной его смерти.
В тот день, когда Чон сидел и без стеснения рассматривал старшего, он назвал его ромашкой. Да, он безумно не любил этот цветок. Людей, которые смеются, когда им смешно; плачут, когда больно; целуют, когда любят; делают, когда хочется он называл ромашками, ведь они слишком просты для Юнги. Его же чувства только его. Он никогда не открывал их другим, но Чонгук мог стать исключением. Но. Юнги больше не хотел заставлять страдать Чона. Мин больше не хотел страдать сам.
Достав с балкона канистру бензина, он полил им все и кинул зажигалку. Пламя быстро распространялось.
— Я люблю тебя, мелкий.
Парня в комнате поглотил огонь, становясь с ним одним целым.
недосказанность убивает нас
