Подарок на совершеннолетие

Оз любил дядю Оскара. Нет, не любил. Любил. Дядя Оскар был очень добрым. Дядя Оскар был очень щедрым. Дядя Оскар был очень веселым. Дядя Оскар был лучшим в семье Безариус. Дядя Оскар был куда лучше отца Оза, Зая, хотя когда-то они были очень похожи, как и все братья. Озу казалось, что так и должно было быть. Кто еще, как не дядя Оскар? Всю свою жизнь наследник Дома Безариус провел почти взаперти, и были у него только сестра да младший слуга. Ада была маленькая; Гил был… таким… Гилом. А Оскар всегда был Оскаром, таким великолепным Оскаром, добрым Оскаром и улыбающимся Оскаром. Оскаром, в чьем сердце, которое, казалось, должно было зачерстветь после всего, что случилось с ним, все равно оставалось место для Ады, Гилберта и Оза. В кого еще Оз мог влюбиться, как не в дядю Оскара? Кто еще мог вести церемонию его совершеннолетия, как не дядя Оскар? — О, ты готов? — оглядел со всех сторон племянника Оскар. — Отлично! Тебе очень идет белое, Оз. Как и всем в семье Безариус, впрочем, — подмигнул он, показывая и свое белое одеяние. Он улыбался. Наверное, знал, что если не будет улыбаться, Оз тоже не будет. Отца нет. Мать… Все сложно. Рядом только веселый любимый дядя и Гил. — А где Гилберт? — Переодевается еще, — ответил Оз, лукаво улыбнувшись. — Он сопротивлялся, но все-таки… Все-таки согласился. Его такая честь пугает. Это забавно, — усмехнулся он. — Оз, — вздохнул Оскар, недовольно покачав головой, — прекрати издеваться над Гилом. Это нехорошо. Ты тут почти что прошел церемонию совершеннолетия, а все еще ведешь себя, как жестокий ребенок. — Кстати об этом. Дядя Оскар, — спрятал руки за спину Оз, — ты помнишь, что ты обещал мне на совершеннолетие? Оскар Безариус удивленно отстранился. — Конечно. — Так… Я хочу свой поцелуй, — подпрыгнул на месте Оз. Оскар неловко отвел взгляд. Ему, наверное, было сложно это слышать и вообще осознавать, но, в конце концов, никто другой не был способен дать Озу свою любовь. Это казалось Оскару самым правильным из всего неправильного, что случалось в жизни Оза. — Но церемония еще не прошла. — Но мне все равно пятнадцать. — Не терпится, да? — рассмеялся тихо Оскар, а потом задумался. — Ладно, давай так. Я тебя поцелую сейчас, а ты не будешь больше зло шутить над Гилбертом. Хорошо? Оз задумался на секунду, а потом выдал: — Это ж невозможно, — пробормотал он нервно. — Хорошо. Не шути зло и не издевайся над Гилбертом месяц. — А вот на это, — хлопнул в ладоши Оз, — вот на это я согласен. Он подошел к дяде, и тот, печально улыбнувшись, присел на рукоятку дивана. Пробормотал: «Ну иди сюда», — мягко Оза к себе прижал, осторожно коснулся пальцами его подбородка. Оз прикрыл глаза. Он все-таки был довольно юн и непорочен — хотя по его поведению было вовсе не сказать, конечно, — и это восхищало в нем Оскара. В то же время это и печалило; он ласково раскрыл губы Оза своими, и тот ладонью щеки дяди коснулся. Оз почувствовал колкость щетины и мягкость губ Оскара, выдохнул в поцелуй, и Оскар, отстранившись, потрепал его по волосам, произнеся тихо: — Это был твой первый? Оз осторожно коснулся пальцами своих губ и кивнул. Теперь он стал отчего-то печальнее, и Оскар поджал губы. Быть может, он окончательно сейчас открыл ящик Пандоры, а, может, Оз что-то понял. — Хорошо, — склонил голову Оскар, — церемония вот-вот начнется. Нам нужно идти, Оз. Он встал и протянул руку племяннику. Тот схватился за нее как-то особенно сильно, и Оскар ободряюще улыбнулся. Ведь, если не он, то кто?