Утро. Выходной день. Типичная квартира с высокими потолками в одном из старинных зданий где-то среди переплетенных улиц Петербурга. Солнце, вопреки распространенному стереотипу, уже давно вовсю светит через незашторенные окна, мягко грея неприкрытую простыней левую руку и светлый подтянутый живот мирно спящего хозяина этих апартаментов. А рядом с ним на надувном матрасе, вальяжно раскинув свои конечности во всевозможные стороны, также дрыхло какое-то слегка упитанное тело с кучерявой макушкой.
Тишина. Спокойствие. Идиллия. Но вот только…
– Доброе утро, утя, – первое что слышит сквозь легкую дремоту Ларин. Он недавно проснулся от ерзания рядом, но не открывал глаза в надежде вновь заснуть. – Уууточка мояяя? – продолжает настойчивее голос, растягивая гласные буквы, а парень лишь продолжает лежать не шевелясь. – Утенок? – к все еще не отстающему голосу прибавляются легкие поглаживающие касания, и Дима переворачивается на бок, в противоположную сторону от источника звука. – Ну Уткин, сука! – появились обидчивые нотки, но Дима молча лежал, продолжая игнорировать этот до боли противный шепелявый голос, как будто это чем-то смогло бы ему сейчас помочь.
– Димуля? – через некоторое время его вновь окликнули, обнимая со спины и медленно проводя ладонями вдоль торса. – Димочка? – прошептали уже на ушко и почти невесомо поцеловали туда же, на что Ларин только передернул плечами. – Дим? – легкие поцелуи пустились в путь уже по шее. – Дима, Дима, Димааа? – продолжали повторять его имя, чередуя каждый слог с новым поцелуем, но критик был все также невозмутим. – Дмитрий?! – уже более возмущенно произнесли, перестав наконец истязать его шею. – Ларин, бля, проснись уже! Хватит меня игнорить, сволочь картавая! – почти провизжал Юра и начал яро трясти парня за плечи.
– Да, бля, Хованский отъебись ты, а?! – не выдержав таких приставаний, огрызнулся критик. – Я почти каждую ночь не высыпался либо из-за съемок фильма, либо из-за тебя! – Дима начал выпутываться из объятий своего слишком уж пристающего по утрам любовника. – Так дай мне хоть сейчас отоспаться, в единственный-то свободный день! – наконец избавившись от загребущих конечностей Юры, Ларин, что-то ворча себе под нос, с головой укутался в одеяло и вновь притих.
Дима уже было приготовился к новой партии приставаний с глупыми и одновременно милыми словами и объятиями, но на его удивление Хованский ничего не спешил предпринимать. Он молча пролежал рядом в течении нескольких минут, а потом слегка кряхтя с третьего раза наконец поднялся с лежащего на полу матраса. Юра медленно вышел куда-то из комнаты, при этом жутко громко топая голыми стопами по светлому деревянному паркету.
Критик вздохнул с облегчением, ведь его наконец оставили в полном покое, и теперь он мог продолжить свой прерванный и такой долгожданный сон. Вновь перевернувшись на спину, Ларин раскинул руки и ноги в разные стороны и уже начал было проваливаться в царство Морфея, как вдруг из соседней комнаты послышался какой-то непонятный шум.
Сначала Дима не сильно-таки обратил внимание на данный факт, ведь Юра всегда и везде создавал вокруг себя шумиху. Но со временем странные звуки только учащались и увеличивались в громкости. От легких постукиваний и скрипов они переросли в характерный для буянства шум, и критик начал беспокоиться за целостность собственных вещей. Но его лень все же пока побеждала.
Наконец пересилив себя, Ларин с чувством беспокойства за собственность поднялся с матраса и в одних трусах направился к источнику шума. Ладно… Он не только о вещах в тот момент думал. Мало ли что Хованский мог удумать и вытворить со скуки. А в том, что мотивом к его действиям была именно она, Дима и не сомневался, не один же год он Юру-то знает.
Потихоньку подойдя к прикрытой двери и оттолкнув ее, Ларин увидел следующую картину: находившийся к нему спиной Хованский в одной футболке размахивал руками и покачивался из стороны в сторону кое-как пытаясь удержать равновесие на его гироскутере. Гаджет от неумелых команд резко дергался в разных направлениях, как будто намереваясь скинуть с себя «наездника», но тот упорно держался, явно не горя желанием оказаться на полу.
Сначала Дима заулыбался, но потом, окинув беглым взглядом комнату, а точнее то, что от нее осталось, и немного офигев от масштабов «разрушений», он направился к эпицентру этого беспорядка, то есть к самому Хованскому. Но как только критик приблизился к нему, Юра активнее замахал руками, теряя равновесие и падая прямиком на не успевшего отскочить в сторону Ларина. На всю квартиру раздался громкий грохот, а после него и болезненные стоны.
– Хованский, что ты творишь?! – прокричал-прохрипел прижатый к полу парень, пытаясь выбраться из-под «завала» по имени Юрец. – Опять тебе с утра неймется? Решил мою квартиру в этот раз разгромить? Да чтоб тебя! – обреченно выругался критик, прекращая свои бесполезные попытки подняться на ноги, ну или хотя бы немного выползти из-под увесистого комика.
– Ооо, смотрите-ка, спящая красавица проснулась! – с искренней улыбкой на губах ответил Юра и отодвинулся в сторону, тем самым позволяя Ларину наконец оказаться в вертикальном положении. – Вовремя ты, очень вовремя… – приговаривал комик, поднимаясь вслед за любовником. – Будешь меня учить кататься на этой заумной фиговине, – Хованский указал пальцем на откатившийся в сторону и помигивающий синими огоньками гироскутер.
– Что? Зачем тебе это? – на лице у критика явно читались только две эмоции: удивление и раздражение. – У тебя ведь нет гироскутера, а на своем я тебе все равно не разрешу кататься. Ты его угробишь за пару часов, рукожоп фигов. Ты хоть знаешь, сколько он стоит? – пока Дима проговаривал свою реплику, Юра отошел и поднял валяющийся на боку гаджет на руки.
– Вообще-то есть, мне его еще давным-давно подарили. Я о нем уже и забыл, пока не увидел у тебя такой же. Кажется, они даже одной модели… – Хованский стал вертеть тяжелый прибор в руках, дабы убедиться в правильности своей мысли. – И я не рукожо... ой, бля! – сказал комик, чуть не уронив после этих слов дорогую игрушку на пол.
– Ага, вижу, доказательства прям на лицо, – проговорил Дима, скрестив руки на груди и закатив глаза к верху. Вся его поза как будто говорила за него мол: «Чего стоишь-то? Положи туда, откуда взял и никогда больше не прикасайся. А то приебу, мало не покажется. Ну же, поторапливайся! Я долго ждать не буду. Заебал…».
– Ну Дим, ну пожалуйста, научи меня. Тебе что, трудно что ли? Или жалко? Я ведь буду аккуратно, под твоим присмотром, только в этой комнате, – начал уговаривать Хованский угрюмого и растрепанного от недавнего сна парня. – Заодно ты сможешь поугарать надо мной.
– Ладно, уговорил, – согласился Ларин после последнего аргумента. – Ставь его на пол перед собой и…
***
С самого утра крики, исходившие из Диминой квартиры, наверное, могли слышать не только проснувшиеся соседи, но и проходившие мимо здания пешеходы.
– Мне просто нужна рука помощи, Дим! Дай мне руку помощи! Так! Так! Главное нахуй в угол не въехать! Блять! Бля, бля, бля!
– Не бойся не въедешь! Ты наебнешься об стол, прежде чем встретишься со стеной лицом!
– ААА!!! Не отпускай! Не отпускай! Никогда не отпускай меня! Никогда не отпускай, слышишь?! Никогда! Даже если я буду просить тебя, не отпускай меня! ДИМААА!!!
– Бля, да не собирался я тебя отпускать, только перестань орать и паниковать! Просто не двигайся, найди баланс и держи его! Держи! Вооот! У тебя уже получается!
– Не могу! Бля! Уткин, помоги мне, пожалуйста! УТЯ!
– Не ори, Хованский, успокойся! Ебанный же в рот! Соседи сейчас ведь ментов вызовут!
– Ааа!!! Я опять запаниковал, Димочка! Все в этой хренотени слишком запутанное и чувствительное, прям как ты по ночам!
– Так все! Заебал! Шутник херов! Разбирайся дальше сам, а я пошел досыпать свой заслуженный сон!
– Нет, стой! Не уходи, ну пожалуйста! Как я слезу с этой хренотени без тебя?!
– Как, как?! Каком кверху! Как и в прошлый раз! Что за…?!
***
– Хованский, мразь! Нахуя ты на меня-то опять налетел, а?! Специально причем!
– Бля, да ладно тебе, я ж нечаянно! Утенок мой, ну прости своего батю! Не шарит он в современных технологиях! Ну, Димасик!
– Ну все с меня хватит! Задолбал! Ты сейчас же уберешь весь это бардак, понял?! А я возвращаюсь обратно в кровать!
– Ха! А кровать-то, бля, надувная и заниженная! Вылитая лада-седан баклажан, даже цвет такой же!
Ведь любимый комик, критик и
Новатор, Димасик
Приобрел нам вместо кровати
Надувной матрасик!
– Да иди ты, Хованский! Репер долбанный!
– Только если вместе с тобой, Димочка! Эй! Ты куда?! Я с тобой! Буду вымаливать твое прощение! Долго и много! Много и долго! И еще много чего! Ну стой же ты! Дима, а ну-ка не обижайсяяя!!!
– Хованский, бля!!! Матрас ведь мог лопнуть! Сколько раз просил не падать на него, в частности вместе со мной!
– Да ладно тебе, он уже столько пережил! Протянет и этот ррраунд!
После же этой фразы доносящиеся из-за стены крики наконец понемногу стихли, заменяясь на кое-что другое. А соседи уже в который раз начали задумываться о переезде. Кто ж знал, что эти блоггеры такие шумные, и причем не только по утрам, и не только во время ссор и споров.
