Провокация за гранью дозволенного

Честно говоря, Юнг-Ха никогда много не думал о Тойе Акире. За все время их встреч единственным отложившимся в голове фактом про Тойю было то, что тот искусный игрок в го, ну и что он вроде как хорошенький. Собственно, они сыграли друг с другом не так уж и много партий, а когда мимоходом встречались на международных соревнованиях, Юнг-Ха всегда больше интересовался другими членами японской сборной. Потому что Тойя – сплошной лед, напряжение и мастерство, в то время как Шиндо – огонь, ярость и страсть, что для Юнг-Ха бесконечно более притягательно. Он заполучил несколько потрясающих игр, сперва провоцируя Шиндо, а потом наслаждаясь созерцанием его злых глаз по другую сторону гобана. И был еще Яширо, спровоцировать которого оказалось не менее легко, правда, в несколько других областях. Конечно, го Яширо было тоже довольно интересным, но спровоцированный Яширо без одежды был еще интереснее, чем Юнг-Ха радостно пользовался. Одним словом, жизнь была хороша, и какое-то время большинство международных игр в молодежной лиге выходили просто превосходными. Пока резко не перестали. Потому что Шиндо, выигравший несколько игр, вдруг неожиданно повзрослел. Вещи, которые до этого доводили его до бешенства, теперь не могли заставить даже поморщиться. Он стал намного серьезнее и спокойнее и начал больше верить в свое го. Не то чтобы с ним стало менее интересно играть, его го осталось таким же непредсказуемо прекрасным, но Юнг-Ха ощущал отсутствие этой злости почти физически. А нехватка неприязни у Шиндо во время игры с ним нарушала душевное равновесие Юнг-Ха на уровне, который он и сам толком объяснить не мог. И мало этого новоприобретенного состояния дзен у Шиндо, так еще и Яширо имел наглость порвать с ним. Порвать, как если бы они встречались хоть в каком-то смысле. Как будто это было чем-то большим, чем мимолетное увлечение, и Юнг-Ха изучал японский по совершенно иной причине, чем той, что это может пригодиться хоть как-нибудь, хоть когда-нибудь, в один прекрасный день. Ну, наверное. Сказать, что все это привело Юнг-Ха в дурное расположение духа, было бы явным преуменьшением. Яширо также являлся единственной причиной, по которой Юнг-Ха согласился приехать, когда Японский Институт Го пригласил нескольких корейских игроков на трехдневную конференцию с дружескими матчами. Вообще-то он слишком занят для участия в дружеских турнирах, но, не приехав, рискует произвести ложное впечатление, будто он избегает встреч с Яширо, зализывая свои раны, что для Юнг-Ха абсолютно неприемлемо. Кроме того, хоть Яширо и напускает на себя безразличие, Юнг-Ха заметил его неприкрытую ревность, когда он флиртовал с другими людьми, так что он решил поехать в Японию и соблазнить каждую девушку, которая появится на этой конференции. Он хотел доказать, что определенно предпочитает женщин, и Яширо должен быть благодарен, что у них вообще был секс как таковой. Какие бы иллюзии Яширо ни питал касательно сути их отношений, Юнг-Ха планировал разбить их вдребезги. И вот именно так Юнг-Ха оказывается противником Тойи Акиры в столь предвкушаемом всеми матче, который лично он не предвкушает ни в малейшей степени. Он не в настроении для го Тойи вне зависимости от уровня его мастерства. И, наверное, он не уделяет должного внимания игре в самом начале, пока он и Тойя тщательно выстраивают территорию. По крайней мере, до тех пор, пока один из камней Тойи не приземляется со стуком на доску и не застает его совершенно врасплох. Юнг-Ха знаком с го Тойи Акиры. В конце концов, Тойя – блестящий игрок, в игре с которым не стоит думать о постороннем. Юнг-Ха видел несколько его игр и временами был должным образом впечатлен. Но по какой-то причине он также знает, каким игроком Тойя НЕ является, и этот ход не из числа тех, что можно от него ожидать. Сюрприз заставляет Юнг-Ха поднять глаза от доски на достаточное время, чтобы осознать две вещи: во-первых, в действительности Тойя смотрит не на доску, а на него, а, во-вторых, впервые за все то время, что они играют друг с другом, ему реально удалось вывести Тойю из себя. Все, что Юнг-Ха когда-либо получал от Акиры, даже во время самых напряженных игр, было спокойствие. Однако, это ненарочно выказанное пренебрежение его го допекло Тойю так, как Юнг-ха никогда не видел. И Юнг-Ха начинает играть по-настоящему. В течение игры он даже забывает Шиндо с его новоприобретенной безмятежностью и Яширо с его новоприобретенным безразличием и полностью фокусируется на медленно продвигающейся игре, разворачивающейся на доске перед ними. Это великолепная игра, и неожиданно Юнг-Ха находит себя улыбающимся некоторым сражениям, пока толпа позади громко ахает. Он проигрывает, что не такая уж и неожиданность. Когда играешь с Тойей, отвлекаться непозволительно, даже лишь в самом начале. Но матч меняет его настроение к лучшему, и после встречи во время обсуждения игры со слегка раскрасневшимся и немного растрепанным Тойей, тема секса и Акиры впервые одновременно приходят ему в голову. Выведенный из душевного равновесия Тойя определенно более совершенный Тойя. И если Яширо терпеть не может его флирт с девушками, то флирт с Тойей наверняка одарит Яширо апоплексическим ударом. Хотя нет, это он не серьезно. Ради всех святых, это же Тойя, он не поймет такого рода намек, даже объясни ему с помощью словаря и пары весьма содержательных лекций на данную тему с детальными разъяснениями, полными иллюстрированных примеров. Вне всяких сомнений, он женится на какой-нибудь девушке и будет вежливо ей кланяться каждый раз перед тем, как разойтись по разным спальням, ну а если в этом мире все еще есть место чуду, то, возможно, у них даже будет ребенок. Хотя это не неприятная мысль – попробовать немного совратить Тойю и посмотреть, можно ли заставить его покраснеть еще раз, и вечером во время банкета Юнг-Ха специально высматривает его. Он быстро понимает всю абсурдность своей затеи, ибо, к сожалению, она означает, что он также натыкается и на Яширо с Шиндо. Шиндо спокоен, в нем нет ни грамма враждебности, и большую часть времени он подтрунивает над Акирой насчет его необычной игры в начале. Яширо тусуется в сторонке, молчаливо отказываясь встречаться глазами с Юнг-Ха. И не проходит и часа, как Юнг-Ха сыт этим по горло. Пришло время сделать что-нибудь полезное. Приглашение Тойи поиграть к себе в комнату может закончиться двумя возможными вариантами. Или Тойя поймет намек и отреагирует соответственно, что обещает быть весьма занимательным, или вообще ничего не поймет и воспримет все как обычный вызов. Вполне вероятно, во втором случае Тойя будет склонен принять вызов и тем самым подарит Юнг-Ха интересную игру плюс причину не находиться в одной комнате с Шиндо и Яширо. Само их присутствие заставляет его скрежетать зубами, и он всегда может подождать с показательным соблазнением всех девушек в помещении до завтра. Так что он мило улыбается и, наклонившись почти вплотную, кладет руку на плечо Тойи. – Это была очень захватывающая игра, – мурлычет он. – Почему бы нам не сыграть еще одну? Моя комната свободна. Он решает сказать это по-японски и нарочно путается в глаголах. Юнг-Ха доволен тем, как непристойно это звучит. К сожалению, Тойя не понимает никаких намеков. На мгновение его глаза сужаются, и кажется, что он всенепременно откажется. Что само по себе не так неожиданно. Как и тот факт, что пальцы Яширо так сжимают бокал, что он того и гляди треснет (последнее, собственно, не такой уж и сюрприз, но от этого не менее приятный). Но вот что на самом деле удивительно, так это реакция Шиндо. Если Юнг-Ха и поражен, услышав звук бьющегося стекла, то это ничто по сравнению с моментом, когда он оборачивается и встречается глазами с Шиндо. Потому что Шиндо Хикару, который был так вежлив, спокоен и не заинтересован в нем в течение всех их последних встреч, явственно жаждет его ударить. Конкретно и обстоятельно хочет съездить ему по физиономии. Шиндо явно не обращает внимания на выроненный им бокал. Он просто хватает Тойю за руку и тащит его за собой, попутно выворачивая руку Юнг-Ха; глаза полны неприязни. И внезапно Юнг-Ха вспоминает некоторые слухи, повторяемые шепотом, на которые раньше не обращал никакого внимания. Про Шиндо, Тойю и это их соперничество. И все встает на свои места. Тойя не понимает ничего, и ему явно не нравится, что его куда-то волокут; он поворачивается к Шиндо и вырывает у него свою руку. – Шиндо, – говорит он, и его тон переходит из изумленного в разозленный. – Какого черта ты творишь? Тойя может и не въезжает, но зато Юнг-Ха – да, и, стоя в окружении трех людей, находящихся на различных стадиях бешенства, он сознает, что это определенно была лучшая идея из когда-либо приходивших ему в голову. Сказать, что настроение Юнг-Ха существенно улучшается в свете происходящих событий, было бы преуменьшением года. Он вежливо улыбается Шиндо со спокойствием, которого не чувствовал уже давно. Шиндо кусает губы, одновременно игнорируя как злого Акиру, так и заданный им вопрос, целиком концентрируясь на Юнг-Ха. В его улыбке нет и намека на былую теплоту, и он произносит, медленно и четко выговаривая каждое слово: – Как жаль, что Тойя не сможет сыграть с тобой в данный момент. – Что ты имеешь в виду, говоря, что я не могу сыграть? Вне всяких сомнений, единственная вещь, останавливающая Тойю от применения крайних мер к Шиндо – количество толпящихся вокруг людей. Посему Тойя на секунду закрывает глаза и произносит: – Шиндо, можно тебя на минутку? Но только не здесь. Его тон абсолютно ледяной, и это наконец привлекает к себе внимание Шиндо. С минуту кажется, что они ведут молчаливую беседу, состоящую сплошь из злых взглядов, а после Шиндо пожимает плечами. – Ладно, - угрюмо бубнит он. – Без разницы. Они уходят прочь деревянной походкой, а Юнг-Ха чувствует, что победа осталась за ним. Это не тот Тойя, с которым он был знаком ранее, но, бесспорно, намного улучшенная версия обычного чопорно-официального Тойи. Шиндо и Тойя исчезают, оставив его наедине с Яширо, который выглядит так, будто ему только что предложили убить котенка. И это чудесно. – Какого дьявола ты творишь? Яширо буквально выплевывает эти слова, и Юнг-Ха фальшиво улыбается. – А в чем проблема? Не вижу, каким образом тебя это касается, – Юнг-Ха сдерживает себя, чтобы не добавить "теперь". Потому что совершенно очевидно, что это никогда и не касалось Яширо, но он отказывается разговаривать в стиле позорно отвергнутого старшеклассника. Яширо слегка бледнеет и еще крепче сжимает свой бокал. – Ты просто засранец, – цедит он сквозь зубы. – Почему ты всегда… Он не заканчивает предложение. Он просто стоит все там же и выглядит злым и обиженным, что просто великолепно. Юнг-Ха пытается чувствовать себя счастливым в должной мере по этому поводу, но ощущает только злость, скручивающую ему живот. Внезапно все, чего ему хочется, это уйти, но уйти без единого слова означает отступить, а это неприемлемо. Так что он улыбается снова. – Извини, но уверен, что мы можем выбрать другое время поболтать относительно особенностей моего поведения в общем и целом, – спокойно отвечает он. – Прошу прощения, но я должен найти Тойю-сана насчет вышеупомянутой игры. Он из принципа произносит это на родном языке, хотя его японский несравненно лучше успехов Яширо в корейском. Хватит с него уже носиться с Яширо и его проблемами. Посему он разворачивается и уходит. На некоторое время Юнг-Ха замирает в лобби в нерешительности. Эта заминка… во всем… еще больше распаляет его, ему на самом деле хочется сыграть эту партию, особенно если он сможет заполучить ее ценой шиндовского умиротворения, и он идет охотиться на Тойю. Он знает, что Тойя и Шиндо остались в отеле вместо того, чтобы провести ночь дома, но, как только лифт останавливается на этаже для японских игроков, Юнг-Ха осознает, что не имеет ни малейшего понятия, в каком именно номере Тойя. Он раздумывает, стоит ли ему спуститься и спросить на ресепшен, когда абсолютная неспособность Тойи и Шиндо к самоконтролю по части голоса избавляет его от таких хлопот. Коридор поворачивает, поэтому он не может видеть их, выйдя из лифта, но, определенно, они ссорятся где-то за углом. Уважение Юнг-Ха к Шиндо переходит на новый уровень. Шиндо не только потрясающий игрок в го, но и обладатель суперсилы заставить Тойю орать на людях. Юнг-Ха останавливается и слушает с неподдельным интересом. Было бы несправедливо назвать это подслушиванием, учитывая, что с такой громкостью Тойю и Шиндо наверняка слышно даже в Китае. К сожалению, он застает только конец ссоры. – … ведешь себя, как распоследний идиот. Какого черта с тобой не так?! Голос Тойи звучит еще громче, но Шиндо не отстает. – Со мной не так? Вот увидишь, чтоб я еще когда-то попытался оказать тебе услугу, ты, придурок! Пошел ты лесом, а я иду в постель! Учитывая, что еще только семь вечера, такое решение кажется слегка поспешным, но через пару секунд Юнг-Ха слышит говорящий сам за себя звук захлопнутой с размаху двери. А сразу после этого Тойя Акира появляется из-за угла и врезается прямо в него. Тойя определенно все еще зол и в растрепанных чувствах, и совершенно очевидно, что он не ожидал наткнуться здесь на Юнг-Ха. И есть что-то в расстроенном и морально взъерошенном Тойе, что заставляет Юнг-Ха желать поддеть его еще сильнее и как следует потрепать его перышки. Но у него уже есть миссия, которая требует заманить Тойю к себе в комнату, чего явно не добиться, разозлив Тойю еще больше, так что Юнг-Ха обуздывает свои истинные желания. – Тойя-сан, я искал тебя, – вкрадчиво произносит он. – Прошу прощения, я не хотел тебя побеспокоить. Я всего лишь пришел спросить насчет той игры, но, похоже, поставил тебя в неловкое положение. Глаза Тойи сверкают, и он выпрямляет спину. Ему определенно не нравится подтекст. – Это я должен приносить извинения, – натянуто отвечает Тойя. – Это я столкнулся с тобой. Я с удовольствием сыграю еще одну партию. Я должен был ясно дать это понять еще на банкете. Юнг-Ха улыбается как можно приятнее. – Рад слышать это. Тогда как насчет моей комнаты? Думаю, там меньше шансов быть потревоженными. Он произносит это слегка многозначительно, и на секунду ему кажется, что он совершил ошибку, видя, как потемнели глаза Тойи. Но тут Тойя пожимает плечами, соглашаясь. – Как пожелаешь. Уверен, это будет интересная игра, где бы мы ее ни играли. Под всей этой вежливостью в его голосе звучат вызов и уверенность в себе, и он смотрит Юнг-Ха прямо в глаза. На минуту Юнг-Ха забывает Шиндо и Яширо вместе взятых, поскольку единственная мысль у него в голове: "О, я просто уничтожу тебя, маленький высокомерный засранец". Тойя, как он начинает понимать, в некотором смысле умеет выводить из себя не хуже Шиндо. И эта мысль приносит радостный трепет. Когда они заходят в его комнату, Юнг-Ха сбрасывает пиджак и наливает себе бокал красного вина из мини-бара, попутно предложив один Тойе. Частично чтобы посмотреть, воспримет ли Тойя предложение выпить как очередное оскорбление, но, к его вящему сожалению, тот уже взял себя в руки и отказывается простым искривлением губ. Они усаживаются перед доской, заранее разложенной на полу, и Юнг-Ха невольно чувствует укол предвкушения. Скрытые мотивы или нет, он понимает, что ему действительно хочется сыграть эту игру так же сильно, как стереть с лица Тойи это надменное выражение. И игра замечательная. Несмотря на фасад показного спокойствия, Тойя все еще огорчен, что сказывается на его игре. Юнг-Ха играл с Тойей и раньше, как выигрывая, так и проигрывая, но никогда не наслаждался этим так бесстыдно, как сейчас. Злость не делает игру Тойи лучше, но она делает ее другой, и, хотя Юнг-Ха играет спокойно и собранно, местами эмоции буквально переполняют его. Он с трудом, но выигрывает, и когда Тойя наконец сдается, то практически горюет, желая подольше посражаться в переплетении узоров. – Спасибо за игру, – говорит он и имеет в виду каждое слово. Тойя кивает, потерявшись где-то между неудовольствием от поражения и искренним удовольствием от красивой партии. – Я был неосторожен здесь, – признает он. – Я вторгся на территорию слишком быстро. Юнг-Ха усмехается, но не может оспорить данный анализ. "Я нахожу намного более привлекательным, когда ты не такой осмотрительный". Но вместо этого он произносит: – Может, ты должен поступать так почаще. Пораженный Тойя издает что-то среднее между фырканьем и смехом. – Я сомневаюсь, что сменю свой стиль игры в угоду твоим причудам, Ко-сан, – отвечает тот, откровенно позабавленный. – Боюсь, тебе придется найти кого-нибудь другого, чтобы улучшить его подобным образом. – Ну, всегда ведь есть Шиндо, – невозмутимо откликается Юнг-Ха. – И говоря о Шиндо, это не он названивает не переставая на твой мобильный в течение последнего часа? На лице Тойи снова появляется зажатое выражение, и он смотрит на телефон с явным неудовольствием. Мобильник, поставленный на вибрацию, бесперебойно издавал гудящие звуки в ходе всей последней части игры. С досадой он подносит мобильник к уху. – Шиндо, что такое? – Пауза. – Что ты имеешь в виду, где я? А тебе что с того? –Вздох. – Я пошел сыграть партию. Что? Да, конечно, с ним. В его комнате. – Еще одна пауза, в течение которой Юнг-Ха может слышать громкий и злой голос Шиндо из динамика. – Какого черта с тобой сегодня творится? Какая разница, что я в его комнате? Я вешаю трубку. – С этими словами Тойя с силой жмет на кнопку выключения и с негодованием пялится на мобильник. С опозданием Юнг-Ха вспоминает, чего именно желал от происходящего. Хорошая игра заставила его забыть о причине, по которой он изначально жаждал заполучить Тойю к себе в комнату, но теперь он спохватывается. Вне всяких сомнений, кипящий от злости Шиндо будет здесь всего через пару минут, и наверняка с Яширо в придачу. И это просто его долг сделать Шиндо еще злее. К сожалению, каким бы способным Юнг-Ха себя ни считал, он не думает, что сможет убедить Тойю поцеловаться с ним в течении последующих пяти минут, но ведь наверняка есть и другие пути. Всего-навсего требуется соображать побыстрее. Он встает и берет в руки бокал с вином, затем обходит доску, делая вид, что оценивает игру со стороны Тойи. А когда оказывается позади Тойи, то наклоняет бокал с вином так, что вино разливается прямехенько на рубашку Тойи, пачкая белоснежную материю выцветшим красным. Тойя взвизгивает, а Юнг-Ха произносит ругательство. Он чувствует, что прозвучало вполне достоверно. – Я так извиняюсь, – говорит он, безуспешно пытаясь промокнуть пятна с рубашки Тойи. – Я был таким неуклюжим! Пожалуйста, дай мне свою рубашку. Я отдам ее постирать. А ты возьми одну из моих. По всей видимости, вино выводит Тойю из состояния злости и по умолчанию немедленно переводит в состояние крайней вежливости. – Все в порядке, – заверяет тот. – Моя комната не так далеко. Ты не должен… – Нет, я прошу, – настаивает Юнг-Ха, вынимая рубашку из шкафа. – Пожалуйста. Тойя соглашается, скорее всего, потому, что этого на данный момент требует вежливость, и идет в ванную переодеться. Юнг-Ха немного волнуется, что Шиндо появится до того, как Тойя будет готов, но, к счастью, ничего подобного не случается. Тойя возвращается переодетым и снова садится перед доской, а Юнг-Ха выхватывает у него запятнанную рубашку и сует ее поглубже в белье для стирки. Потом пристально обозревает мизансцену с чувством глубокого удовлетворения. Тойя Акира сидит на полу с растрепанными волосами и не заправленной рубашкой, которая немного ему велика и вызывающе очевидно с чужого плеча, позади него – пустой бокал из под вина, где Юнг-Ха по чистой случайности забыл его, когда проливал вино. Юнг-Ха сомневается, что смог бы сделать сцену более убедительной, даже поставь он Тойе засос. Это практически произведение искусства. Тойя, святая простота, совершенно не в теме. Как подозревает Юнг-Ха, Тойе присуща способность переключаться в режим ограниченного видения, в результате чего вещи вроде этих проходят совершенно мимо него. Затем идеально вовремя раздается громкий стук в дверь. Явно это либо Шиндо, либо злющий представитель обслуживающего персонала. Юнг-Ха с энтузиазмом открывает дверь. За дверью стоит порядком взбешенный Шиндо со свирепым взглядом. Юнг-Ха кратко прикидывает, а понимает ли сам Шиндо, что именно его так взбесило, или же он действует чисто инстинктивно. Тойя, несомненно, без понятия. Яширо тоже здесь, наверное, в попытке успокоить Шиндо, хотя и по-прежнему отказывается смотреть на Юнг-Ха, что совершенно не тревожит последнего. Яширо не сможет испортить ему этот бесподобный момент. И он улыбается Шиндо. – О, Шиндо-сан, – говорит он, смакуя слова, – чему я обязан таким удовольствием? Шиндо бросает очередной сердитый взгляд. – Я слышал, – цедит он сквозь зубы, – что вы здесь играете. И решил зайти взглянуть. После чего смотрит на Юнг-Ха с вызовом, словно ожидая, что тот откажет ему в праве входа после столь убедительного аргумента. Но, к счастью для него, Юнг-Ха очень, очень хочет, чтобы Шиндо вошел, так что лишь открывает дверь пошире и делает приглашающий жест. Хотя серьезно подумывает, не захлопнуть ли ее прямо перед носом у Яширо. Но это будет мелочно, а он, Юнг-Ха, вот совсем не мелочный, с какой стороны ни посмотри. Шиндо влетает в комнату, попутно отпихивая его плечом. Мельком бросает взгляд на Тойю, открывает рот, чтобы что-то сказать, но затем осматривается более внимательно и застывает как вкопанный. В комнате воцаряется мертвая тишина. Все еще злой Тойя оборачивается на вошедшего Шиндо, видит его лицо и моментально превращается из раздраженного в обеспокоенного. – Шиндо, – спрашивает он, – с тобой все в порядке? Шиндо буквально примерз к полу с открытым ртом, откуда не доносится ни звука. Непохоже, что он даже дышит. Что являет собой весьма занимательное зрелище. – Шиндо, – снова окликает его Тойя, на этот раз более требовательно, и это выводит Шиндо из комы. – Тойя, – повторяет он с очень, очень большой осмотрительностью, а в его словах явственно чувствуется смертельная угроза, – что случилось с твоей рубашкой? Тойя моргает и смотрит вниз, определенно лишь сейчас припоминая смену своего гардероба. Юнг-Ха едва не смеется в голос и с трудом, но сдерживает себя. – О, в этом нет вины Тойи-сана, – радостно заявляет он. – Боюсь, я немного испортил ту, которая была на нем, так что дал взамен одну из своих. Тойя все еще смотрит на Шиндо как на сумасшедшего, Яширо на заднем фоне давится воздухом, а Шиндо корчит гримасу, заставляющую Юнг-Ха пожалеть об отсутствии фотоаппарата. Если правда, что на какой-то стадии можно действительно умереть от злости, то Шиндо точно движется в этом направлении на максимальной скорости. – Он разлил на нее вино, – раздраженно информирует Тойя, которому всенепременно нужно испортить все хорошее в жизни Юнг-Ха. – Да что с тобой сегодня такое? Шиндо немного успокаивается от дополнительной информации, но не надолго, и его голос взлетает снова. Шиндо реально бесподобен в искусстве ора. – Вино? О, простите-ка, а я-то думал, что ты пришел сюда играть в го. Или что? Ты приходишь сюда сыграть, но основательно нагружаешься алкоголем, и твоя рубашка исчезает как по волшебству?! Ты не находишь это слегка подозрительным?! Тойя тоже заводится, и, хотя он явно пробует контролировать свой голос, сия попытка с треском проваливается. – Почему я должен считать это подозрительным? Подозрительным в чем? Что доказывает факт случайно разлитого вина на рубашку? Это пока еще не новая форма… го-заговора! Тойя не только зол, он также изрядно сбит с толку. Юнг-Ха задумывается, что именно делает для него настолько маловразумительным то, к чему клонит Шиндо: тот факт, что оба они – парни, или он вел такой социально уединенный образ жизни, что просто не догоняет всей ситуации. Хотя, наверное, мотив соблазнения – не первая пришедшая в голову мысль, когда другой игрок в го твоего же пола приглашает к себе в комнату. Шиндо однозначно сверхчувствителен, а Юнг-Ха отпускал намеки всю ночь напролет, и большинство людей рано или поздно их бы поняли. В прошлом это был прекрасный способ вывести соперника из себя, если он бывал в подходящем для этого настроении. Но, похоже, Тойя защищен непробиваемой броней своего неведения. Юнг-Ха решает вступить в беседу. Хотя ссора Тойи и Шиндо обещает быть занятной, у них есть на редкость бесящее качество концентрироваться исключительно друг на друге, даже ругаясь, и все остальные неизбежно чувствуют себя лишними. А Юнг-Ха затеял все это с целью заставить Шиндо снова смотреть на него с яростью, и сейчас пришло время расплаты. – Минуточку, Шиндо, – спокойно произносит он. – Я хотел, чтобы Тойя-сан пришел ко мне, дабы я мог сыграть с ним. За все эти годы нам не удалось сыграть достаточное количество игр друг против друга. Эти слова преуспевают в попытке привлечь к себе внимание Шиндо, и, наконец, вот он, направленный на него взгляд, полный тотальной и абсолютной ненависти. Честное слово, Шиндо должен разливать свои эмоции по бутылкам и продавать в качестве тоника. – Шиндо, хватит вести себя, как полный идиот, давай просто уйдем отсюда. Это голос Яширо. Юнг-Ха открыто игнорирует его, и, к счастью, Шиндо поступает так же. – Игра прямо перед тобой, – продолжает Юнг-Ха. – Ты вроде как хотел взглянуть, не так ли? Шиндо колеблется, пытаясь выбрать между желанием устроить скандал и посмотреть на игру, но присущая ему любовь к го одерживает победу. На одну долю секунды Юнг-Ха взвешивает, не стоит ли ему остановиться и нормально обсудить игру, поскольку это была очень, очень хорошая партия, но немедленно отказывается от такой идеи. Не каждый же день ему выпадает подобная возможность. – Ты проиграл? – вопрошает Шиндо. Последнее адресовано Тойе, и его голос звучит, словно он воспринимает сделанное открытие как личное предательство. – Ты – кусок идиота, ты слишком сильно напирал на центр. О чем ты вообще думал? Попытка переключить внимание Тойи и Шиндо друг с друга поистине сизифов труд. Тойя, который не далее как десять минут назад высказал точно такое же замечание, снова вскипает, и Юнг-Ха торопится вмешаться. – Наверное, это стоило ему игры, – поспешно соглашается он, пока эти двое не успели ополчиться друг на друга по новой. – Но это была чисто сыгранная партия, просто требовалась лучшая последовательность. И должен сказать, Шиндо, было очень приятно не иметь дела с твоей небрежной защитой. Что чистейшая ложь, поскольку защиты Шиндо всегда очень интересные, но сейчас это к делу не относится. Тойя издает возмущенный звук. Ну конечно, непристойных намеков он даже не замечает, разлей вино по всей его рубашке – и он все равно образец вежливости, но вот оскорби го Шиндо – и ты явно перешел границу. Шиндо практически рычит. – Даже так? Потому что я вот твердо уверен, что именно эти защиты полностью уничтожили тебя пару раз. – Конечно, – мило кивает Юнг-Ха. – Абсолютно. Полное уничтожение. Я всего лишь озвучиваю мое уважение к уму, намного более организованному, чем твой. Разве ты можешь винить меня в желании сыграть время от времени по-настоящему красивую партию? Самая замечательная вещь в том, что, выкинь он такое с Шиндо, не будь тот так зол на Тойю, это никогда бы не сработало. Шиндо играет великолепные игры. Великолепные, прекрасные, будоражащие, и со временем он стал намного более уверенным в них. Любое оскорбление такого калибра может быть встречено лишь искренним недоумением. Но вот он прямо перед вами, ощетинившийся и раздосадованный Тойя, во всем сиянии своей незастегнутости, как эдакий Шиндо-криптонит, заставляющий того потерять голову целиком и полностью. – Все в порядке с моими играми, – рявкает Шиндо, хотя для него это слишком слабый отпор. – Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал, – одновременно с ним возмущается Тойя, словно он не в состоянии смолчать, когда кто-то покушается на честь Шиндо. – Да ладно! Если его игры тебе настолько безынтересны, то незачем было так зацикливаться на них. Приятно знать, что хоть к чему-то ты относишься серьезно, даже если это игра. Это Яширо, и внезапно радость испаряется, а Юнг-Ха чувствует, как злость начинает шевелиться где-то в районе желудка. Не то чтобы его заботило, что Яширо почувствовал себя обязанным влезть в беседу, в которой ему не рады, но каким-то образом это разом забрало все веселье. Что заставляет его хотеть зайти еще дальше и, может быть, превратить это во что-то более серьезное. И, разумеется, Шиндо уже накинулся на брошенную ему Яширо кость со всем своим неистовым восторгом. – О, прошу прощения. Надеюсь, циклиться на моих отвратительных играх отнимает не слишком большую часть твоего времени? Может, хочешь, чтобы я на время перестал выигрывать, и ты мог малость передохнуть? Шиндо не задается вопросом, какого рожна Яширо известно хоть что-то насчет навязчивых идей Юнг-Ха, но Тойя задумывается и пристально смотрит на Яширо в полном недоумении. Ну и пусть. Яширо не играет никакой роли в данной ситуации. Юнг-ха собирается идти войной и, образно выражаясь, раздавить Шиндо своими новыми блестящими туфлями. К счастью, совершенно очевидно, что лучшее оружие для этого – Тойя. – Шиндо, – спокойно произносит он, не утруждаясь даже фальшивым «сан». – Нет необходимости так расстраиваться. Ты играешь вполне адекватно. Но ты должен понять, что я очень ценю возможность сыграть хорошо продуманные и должным образом воплощенные партии хоть изредка, и Тойя-САН определенно примечателен за гобаном. Шиндо открывает рот в негодовании, а Тойя разом перестает рассматривать Яширо и теперь смотрит на Юнг-Ха так, будто тот только что начал вещать про розовых слонов. – К тому же, – продолжает Юнг-Ха, – если на то пошло, ты должен быть мне благодарен. Я хочу сказать, он ведь очень зажат, а ты явно не способствуешь спасению от стресса, вот я и решил предложить свои услуги. Не то чтобы я критиковал твои методы, но мне хватило одной игры, дабы он оказался наполовину раздетым. И да, ладно, это уже переходит из категории непристойных намеков прямиком на территорию оскорблений, но Юнг-Ха не в настроении проявлять снисходительность. Яширо смотрит на него в абсолютном ужасе, и на мгновение ему кажется, что сейчас Шиндо точно ему врежет, но все происходящее затмевается тем фактом, что вышесказанное наконец-то не проходит мимо Тойи Акиры. Резкий перепад температуры в комнате. Которая, наверное, сейчас настолько близка к нулю, насколько Юнг-Ха не смел и надеяться, и, если честно, то даже он сам порядком впечатлен собой. – Прошу прощения? – говорит Тойя. Упс. У Шиндо вырывается звук, подозрительно похожий на возглас злорадства. – Так это все из-за этого? Тойя, как подозревает Юнг-Ха, порядком зол по поводу происходящего, и некоторые с полным на то правом могли бы абсолютно справедливо назвать его взбешенным. Не та приятная яростная злость, которую он ранее демонстрировал в холле, а ее холодная как лед разновидность, с которой Юнг-Ха еще никогда у него не сталкивался. Юнг-Ха отвлекается на несколько минут, пытаясь представить возможные заголовки передовиц, если один из японских делегатов попытается прикончить корейского профессионала прямо во время международной конференции. И даже чувствует нечто близкое к благоговейному трепету при этой мысли. К счастью для чести японского и корейского Институтов Го, Шиндо все еще здесь, в комнате, а он так или иначе всегда завладевает вниманием Тойи. Сейчас он просто лучится самодовольством и аж горит желанием поделиться этим с миром. – Видишь? А я предупреждал, что не стоило ему доверять! – ликует он. – Но нееет, ты никогда не слушаешь то, о чем я тебе говорю! На момент Тойя забывает обо всем и поворачивается обратно к Шиндо. Но в этот раз в нем нет злости. Он ищет что-то в глазах Шиндо, будто пытаясь что-то понять. – Подожди, – произносит он. – Почему ты так разозлился насчет этого? – Что ты имеешь в виду, почему это меня так разозлило?! – голос Шиндо снова взлетает вверх. – Ты что, упустил тот момент, что… ты не види… Но Тойя безжалостно перебивает Шиндо. Его взгляд абсолютно и полностью сфокусирован на нем. Юнг-Ха лениво размышляет, помнит ли хоть один из них, что помимо этих двоих в комнате находится кто-то еще. – Это не то, о чем я тебя спрашиваю, Шиндо. Почему ты так злишься насчет этого? Он достаточно хороший игрок, но вряд ли такой уж большой сюрприз, что он не душка. Шиндо, все еще в возмущении, открывает рот, чтобы ответить. – Я, – начинает он и вдруг замолкает. И опять застывает как статуя. Юнг-Ха на полном серьезе размышляет, задумывался ли Шиндо о собственных мотивах хотя бы один раз, или сейчас это впервые. Он не кажется большим любителем покопаться в себе. И, что бы Шиндо сейчас ни уразумел, внезапно ему расхотелось говорить об этом. – Нет-нет, – со злорадством вносит свою лепту Юнг-Ха, ибо наступила кульминация сегодняшнего развлечения, а он чувствует себя позабытым и брошенным. – Ты уж объяснись, Шиндо, будь так добр. Оба, Тойя и Шиндо, поворачиваются к нему одновременно. – Закрой рот, – выдает Шиндо. – С тобой явно что-то не так. – Это тебя не касается, – в унисон говорит Тойя абсолютно ледяным голосом. – Казалось бы, ты должен получать достаточно внимания своему го, чтобы не так отчаянно компенсировать его в других сферах. Яширо на заднем плане злорадно фыркает, и Юнг-Ха понимает, что малость ненавидит Тойю Акиру. Но не успевает он ответить, как Тойя уже забывает о его существовании и хватает Шиндо за руку. И внезапно вся эта ругань про Шиндо и Тойю, которую он слышал все эти годы, обретает смысл. Они действительно ужасно выбешивают. – Шиндо, – обращается к тому Тойя с абсолютным и безусловным фокусом, – мы еще не закончили разговаривать. Кажется, Шиндо даже немного поеживается под его взором, но взгляда не отводит. Яширо неловко переминается где-то на заднем плане. Юнг-Ха его хорошо понимает. Каждый раз, когда Шиндо и Тойя общаются, это непременно выливается в эдакую напряженную и сосредоточенную друг на друге баталию. – Наверное, мне стоит пойти в свою комнату. Яширо однозначно решил сбежать от Шиндовско-Тойевской беседы по душам. Трус. – Правда?! – удивляется Ко. – И пропустить все веселье? И есть загадка, которую стоит разгадать. Мы все еще не услышали объяснения тайны, почему Шиндо так истерит, что Тойя-сан раздевается в присутствии других людей. Теперь уже Тойя смотрит на него с презрением, а Шиндо определенно исчерпал лимит терпения на сегодня. – Моя проблема в том, что ты ведешь себя, как полный мудак, – отвечает тот с чувством собственного достоинства. – И, думаю, нам всем стоит уйти прямо сейчас. С этими словами он хватает Акиру за руку и тащит за собой. Но Тойя не проявляет ни малейшего желания сотрудничать. Шиндо успевает лишь вытащить его за порог комнаты, когда Тойя упирается каблуками в пол. Дверь за ними закрывается, но до конца не захлопывается. Яширо, явно не готовый остаться здесь, тоже делает движение по направлению к двери, но голос Тойи заставляет его застыть на месте. – Нет! Мы никуда не пойдем, пока ты не скажешь, в чем твоя проблема! – Нет у меня никаких проблем! – вопит Шиндо, явно задавая тон очередному матчу Шиндо против Тойи в категории, кто кого переорет. – Я всего лишь продемонстрировал дружескую заботу, вот и все. Ты ведешь себя как сумасшедший! И мы можем не затевать эту беседу в общем холле? – Раз у тебя нет никаких проблем, так какая разница, что мы обсуждаем это в холле? – резко отвечает Тойя, и Юнг-Ха огорчается прискорбным уровнем их аргументации. Яширо снова делает шаг по направлению к двери, и Юнг-Ха не знает, то ли чтобы закрыть дверь, дабы избавить себя от самого неловкого разговора в истории всех времен и народов, то ли в надежде спастись бегством, но, к счастью, чтобы достичь любой из этих целей, Яширо должен пройти мимо Юнг-Ха, и понятно, что сему не бывать. Юнг-Ха никому не позволит потревожить красоту ора Шиндо и Тойи друг на друга. Яширо пыхтит от ярости, когда Юнг-Ха просто-напросто встает у него на пути. В то же время до Шиндо наконец доходит, что Тойя не отстанет, и он принимает тактическое решение атаковать самому вместо того, чтобы защищаться. – Я не понимаю, почему ты ведешь себя так, как будто это я сделал что-то не то, в то время как это ты свалил с каким-то, каким-то… – Игроком в го? – Да, но дело не в этом. – Так может быть, – голос Тойи обманчиво спокоен, – ты наконец-то можешь перейти к этому чертову делу? – Да я пытаюсь! Воцаряется подчеркнутая тишина. Тем временем Яширо разрывается между решением в пользу врезать Юнг-Ха и сбежать или почувствовать себя в высшей степени неловко, пробираясь на выход через Тойю и Шиндо. Снова раздается голос Шиндо. – Ладно, смотри, – говорит он. – Я пытался быть заботливым. Ну, ты… ты никогда не замечаешь того, что творится вокруг тебя. Очевидно же, что он психопат с кучей странностей, а ты этого даже не заметил. – И поэтому ты потратил столько времени, избегая игры с ним в уединенных закоулках? – Его странности не имеют отношения ко мне! Яширо неожиданно начинает смеяться, разумеется, потому что он засранец без привязки к реальности. И Ко просто звереет. Однако, Тойя и Шиндо не обращают ни малейшего внимания на посторонний шум. – Да он самый большой психопат, и все его странности насчет тебя, – взрывается Тойя, и вот разве это не интригует? Хотя Юнг-Ха даже чувствует себя немного оскорбленным. – Нет, – мрачно отвечает Шиндо. – Ты что, видел меня разгуливающим по его номеру без рубашки? Нет, потому что такого никогда не было! – Шиндо, – перебивает того Тойя, и его голос таит в себе явную угрозу. – Я очень надеюсь для твоего же блага, что хоть где-то в твоей речи есть рациональное зерно. Если ты считаешь, что я веду себя неподобающе, то так и скажи. Положа руку на сердце, я искренне сомневаюсь, что ты боишься, что на меня напали бы во время игры один на один, следовательно, проблема заключается в том, что ты думаешь, что этого хотел бы я? Шиндо и Яширо оба чуть не давятся воздухом от этих слов. На лице Яширо изображено лучшее из его выражений ужаса. Похоже, на данный момент он полностью оставил попытки вылететь в открытую дверь. – Что? Нет! Я имею в виду. Ну. Ты не хочешь! Конечно же! Потому что тебе не разрешалось сбегать с какими-то второсорт…– возмущается Шиндо. – Эй, – встревает Юнг-Ха, потому что в буквальном смысле этого слова нет такой сферы в жизни, где его могли бы описать как второсортного. – Не разрешалось?! – одновременно взрывается Тойя, и снова воцаряется ор. – Да, не разрешалось! – орет Шиндо. Это просто чудо, что до сих пор никто еще не выкинул их из отеля. – Ты взял на себя обязательство быть моим соперником, и теперь ты не можешь просто взять и пойти… – О, прошу меня извинить, – рычит Тойя. – Я и не предполагал, что принятие на себя обязательств быть твоим соперником включает пункт про безрубашечность – мы что, забыли обговорить эту часть где-то ближе к середине? В холле воцаряется абсолютная тишина; Юнг-Ха порядком уверен, что Шиндо даже забыл как дышать. – Подожди, – произносит Тойя, за секунду превращаясь из сердитого в сосредоточенного. – Это на самом деле включает пункт про отсутствие рубашки? – Ты все опошляешь, – жалобно говорит Шиндо, и это своего рода мило, что он все еще надеется выйти из этой ситуации хоть с малой толикой собственного достоинства. – Я только… Это, ты не можешь просто сбежать и… завести другого соперника, и ты не можешь пойти к другому игроку в номер и там РАЗДЕТЬСЯ, это тот же принцип. Я всего лишь говорю… – Шиндо, – отвечает Тойя, и его голос звучит так, будто он бросает кому-то вызов в игре. – Закрой рот. А после дверь внезапно захлопывается под напором тела, впечатанного в нее, и слышится приглушенный вскрик Шиндо. За ним воцаряется долгая тишина, хотя Юнг-Ха уверен, что вполне мог бы услышать довольно интересные звуки, приложи он ухо к двери. В то же время Яширо начинает лупить себя кулаком по лбу. Юнг-Ха почти жаль его. И его по-настоящему злит то, как Тойя и Шиндо практикуют их особенный бренд идиотизма, дабы заполучить отвратительно горячую версию хэппи энда прямо у него под дверями. Юнг-Ха не для того разливал свое вино на рубашку Тойе, чтобы эти двое могли беспрепятственно целоваться в холле. Что требует немедленного вмешательства. – Не то чтобы я хотел помешать столь очаровательному, как в сказке, роману, - произносит он, повышая голос и толкая дверь, одновременно захлопывая ее перед носом двоих снаружи, – но подозрительная активность в холле может привлечь к себе внимание любопытных журналистов, что было бы чрезвычайно огорчительно. Два раздраженных хмыка раздаются синхронно. Тойя и Шиндо определенно не оценили его бескорыстной, лишенной всякого эгоизма интервенции. – Ай, пойди убейся об стенку, – говорит Шиндо, но отсутствие злости явственно слышится в его голосе. Он капитально ошеломлен. – Я всего лишь пытаюсь быть полезным, – елейным тоном отвечает Юнг-Ха. – Но если вы желаете и дальше продолжать анализировать свое безрубашечное соперничество в холле, то кто я, чтобы мешать вам. Уверен, это станет чудной обложкой для любого издания в мире го. – Какая же удача для нас, – иронизирует Тойя, и, хотя его голос все еще сохраняет свои ледяные нотки, дышит он непозволительно часто, – что для занятия своей подозрительной деятельностью мы выбрали место именно около твоего номера, Ко-сан. Если бы любопытные го-журналисты и хотели посовать свои носы в подобного рода события среди игроков го, им нужно было бы лишь устроить пикет прямо у тебя под дверями. Ведь мы всего лишь капля в море. Юнг-Ха с изумлением замечает, что вне всяких сомнений Тойя Акира только что назвал его проститутом, хотя и в более вежливой форме. – Блин, – выдает Шиндо, и в его голосе слышится что-то, похожее на восхищение, –Тойя, ты такой обалденный, ты просто неотразим. Яширо выглядит как человек, которому очень хочется побиться головой о стену. Чему Юнг-Ха полностью сочувствует. – Да ладно, – предлагает Шиндо, – забудь ты о нем! Пойдем! – и тут, наконец вспомнив, что Юнг-Ха не единственная персона в комнате, добавляет: – Эээ, Яширо… Так. Мы уходим. – Да, – говорит Яширо, и его голос звучит уязвленно. – Конечно. Гхм. Отлично. Потому что холл, наверное, не самое подходящее место для… всякого. Юнг-Ха, определенно, ранее был не прав: вот это – самая странная беседа за всю историю их существования. – Доброй ночи, – Тойя, как всегда, безукоризненно вежлив, но его голос все еще звучит прерывисто, и ему явно не до того, чтобы быть смущенным, когда вовлечены Шиндо и отсутствие рубашки. Юнг-Ха слышит, как их шаги замирают в глубине коридора. И вот их нет, а Юнг-Ха внезапно осеняет, что они с Яширо остаются наедине в его номере, и это явно не то место, где тому хочется быть. Воцаряется долгое неловкое молчание. – Итак, – запальчиво вопрошает Яширо, – теперь ты доволен? – Счастлив ли я, что Тойя и Шиндо лизались у меня под дверями? – Юнг-Ха равнозначно раздражен. – О, абсолютно. Меня так умиляет молодая любовь. Яширо пронизывает его злым взглядом, что однозначно является прогрессом в сравнении с Яширо, избегающим смотреть на него любой ценой. – Ну, если бы ты не заварил эту кашу, ничего бы не произошло. Неужели ты думал, что приударить за Тойей будет хорошей идеей? – Ну, он очень хорошенький, – спокойно отвечает Юнг-Ха, поскольку это один из тех ответов, которые не отвечают ни на что, зато неимоверно выбешивают. – И он малость сумасшедший, – добавляет Юнг-Ха после недолгого раздумья, потому что для него это неожиданное и интересное откровение. Яширо отворачивается от него и смотрит в стену. – Без разницы, –произносит он. – Если ты уже закончил строить из себя идиота, то я ухожу. – Да? – Юнг-Ха ощущает, как опасная ярость снова закрадывается к нему в душу. Конечно, не потому, что Юнг-Ха заботит, что Яширо оказался засранцем. Он всего лишь не любит невоспитанных людей, и только. – Я очень ценю, что ты соблаговолил остаться здесь достаточно долго, чтобы потворствовать моему капризу строить из себя идиота, – сладкозвучно говорит он. – Я всегда подозревал, что именно это тебя и цепляло. – Закрой рот. А после Юнг-Ха отшвыривают к стене, и на минуту тело Яширо прижато к его, но затем Яширо отпускает его и отворачивается. – Вот дерьмо. – Вау, – язвит Юнг-Ха. – После такого вразумительного и толкового аргумента нечего и добавить, не правда ли? Это вообще в его характере продолжать дожимать до последнего – он никогда не был хорош в "отпусти и забудь". – Да пошел ты! – все еще злится Яширо. – Почему для тебя все всегда лишь игра? Почему ты в принципе не способен хоть что-то воспринимать серьезно?! Существует миллион вариантов ответить на этот вопрос так, чтобы довести Яширо до белого каления. Юнг-Ха знает, что в любой перепалке он сделает Яширо девять раз из десяти, поскольку с детства оттачивал свое мастерство выводить людей из себя. Он открывает рот, чтобы сказать что-нибудь эдакое, что перекрутит Яширо все внутренности, но вместо этого происходит кое-что страшное. Он говорит правду. – Киёхару, – зовет он, и самое ужасное, что Юнг-Ха сам может слышать искренность в собственном голосе. – К некоторым вещам я отношусь очень серьезно. Он впервые называет Яширо по имени, и это просто трагедия. Должен же существовать какой-то способ покинуть эту комнату с чувством собственного достоинства, дабы позже пасть смертью храбрых, убившись головой об стенку в качестве наказания. Юнг-Ха в общем и целом ненавидит правду. Это полная проблем болезненная вещь, единственное назначение которой – быть использованной против тебя самого. И которую нужно избегать всеми возможными способами. И тот факт, что Яширо обзавелся сиим бесподобно позорящим компроматом, означает, что Юнг-Ха неизбежно проиграл в этом разговоре. По крайней мере, он считает так до тех пор, пока не замечает выражения лица Яширо. Тот больше не выглядит самодовольным или злым. Он выглядит покрасневшим, взволнованными, и, что явственно заметно, расстроенным. Юнг-Ха моргает в недоумении. Яширо краснеет еще больше, а когда он говорит, то слова путаются в беспорядке. – Я? Что? Ты… – за этим следует пауза, после чего Яширо выпаливает: – Не называй меня по имени, – тот пытается делать вид, что злится, но по голосу слышно, что вместо этого он смущен. С внезапной ясностью Юнг-Ха понимает, что тактически полностью просчитался в отношении Яширо. И если и существует то, чем можно его пронять, так это правда! Яширо, под всей своей подростковой личиной крутого парня, не умеет скрывать своих чувств и не понимает тех, кто умеет. Но он просто привык к тотальному неприятию правды у Юнг-Ха, и внезапное столкновение с правдивостью со стороны последнего порядком выбило его из равновесия. Юнг-Ха усмехается. – Извини, – говорит он, медленно подкрадываясь к Яширо. – Как ты там не хотел, чтобы я тебя называл, Киёхару? Яширо лепечет что-то несвязное, в то время как Юнг-Ха останавливается прямо перед ним, а затем наклоняется к нему. – Киёхару, – повторяет он. Яширо, или правильнее сказать, Киёхару, уже явно дошел до ручки, и во второй раз за вечер Юнг-Ха оказывается со всего размаха прижат к стенке, но в этот раз при намного более приятных обстоятельствах. – Я же просил заткнуться, – произносит Киёхару почти жалобно, а после Юнг-Ха отчаянно целуют, и он ощущает жар прижатого тела Яширо, практически обжигающего кожу. Рывком он притягивает Киёхару к себе, и его затапливает чувство колоссального удовлетворения собой, потому что скорее ад замерзнет, чем Ко Юнг-Ха проиграет в сексе. И пусть в этот момент он чувствует, как будто с его груди сняли камень, это всего лишь странное совпадение, которое не имеет ничего общего с происходящим. На следующее утро он напевает, укладывая свои вещи. Ему все еще надо пойти на прощальный ланч перед тем, как уехать, но внезапно ланч больше не кажется таким уж занудным. Киёхару спасся бегством в свою комнату ранним утром, слегка возмущенный. В хорошем смысле этого слова, вот честно, как будто хоть кто-то заметит, что Киёхару внезапно полюбил носить шарфики. А Юнг-Ха даже одолжил ему свой, исключительно по доброте душевной. Когда он открывает дверь в холл с твердым намерением пойти в зал для проведения церемоний, первое, что он видит – бумажный пакет. В котором обнаруживает свою собственную рубашку. Малость порванную и с очевидно недостающими пуговицами. Юнг-Ха подозревает, что их попросту выдрали с мясом в процессе раздевания. И кстати, он любил эту рубашку. Шиндо и Тойя явно не имеют ни малейшего уважения к чужой собственности, зато обладают довольно варварской манерой снимать одежду. Юнг-Ха расценивает это как объявление войны, которое он однозначно не собирается отвергать, так что звонит на ресепшен узнать номера их комнат. Тойя открывает дверь своей комнаты, слегка раскрасневшийся и немного растрепанный. Но учитывая, что речь идет о Тойе, это равносильно тому, если бы он вышел наполовину голым и задыхающимся. Как только он видит Юнг-Ха, его глаза темнеют, и Юнг-Ха понимает, что Тойя его откровенно недолюбливает. Что лишь делает Тойю более интересным. Юнг-Ха улыбается ему со всей приветливостью. – Тойя-сан, – невозмутимо приветствует он. – Премного благодарен, что ты вернул мою рубашку, но я не досчитался там некоторых пуговиц. Выражение лица Тойи остается неизменным. – Да, – отвечает он. – Представь себе. Такое бывает. За этим следует вызывающая тишина. – Это была довольно дорогая рубашка, – указывает Юнг-Ха. – Как и та, на которую ты вылил вино. Что, должен признать Юнг-Ха, наверняка чистая правда. Но все равно это было подло, ведь понятно же, что потеря Юнг-Ха не в пример более болезненна. – Ну, – говорит он, – я полагаю, была. Хотя на самом деле я сделал тебе одолжение. И я все еще могу отдать ее постирать, если ты настаиваешь. Тойя не успевает открыть рот, как позади него появляется сияющий Шиндо. И даже лицезрение Юнг-Ха во плоти не умаляет его счастья. Вокруг него атмосфера самодовольного человека, который заполучил то, что никто в мире больше не сможет, а улыбка, адресованная Юнг-Ха, просто ослепительна. Юнг-Ха мог бы объяснить Шиндо, что на самом деле ему сдался вовсе не Тойя, но у него есть предчувствие, что сей благородный порыв пройдет мимо него. Сказать Шиндо, что в этом мире есть люди, которые не хотят Тойю – это примерно то же самое, как сказать, что некоторым людям не требуется дышать или что на них не распространяются законы гравитации. Бесполезная затея, изначально обреченная на провал. Но даже его присутствие не слишком нежелательно, поскольку впервые за все утро Тойя кажется немного выведенным из равновесия, и Юнг-Ха с удивлением замечает, как его переносица становится милого розового оттенка всего лишь потому, что Шиндо стоит рядом. – Шиндо, – почти вежливо здоровается он и немедленно переносит свое внимание обратно на Тойю, просто чтобы позлить. – В любом случае, – вкрадчиво продолжает он, – я надеюсь, мы сыграем снова, Тойя-сан, наши игры весьма занимательны, особенно с тех пор, как ты стал немного более эмоциональным. – Конечно, – отвечает Тойя, снова возвращаясь к каменному выражению лица, – я же понимаю, что ты нуждаешься в небольшой форе. Юнг-Ха не знает, что грустнее: тот факт, что Тойя не в состоянии оскорбить человека, не ссылаясь на го, или что это на самом деле сработало. В результате непродолжительной мысленной схватки он решает подавить желание придушить Тойю голыми руками. И что явно не улучшает ситуацию, так это воркующий Шиндо: "О, Тойя, прояви к нему снисходительность, не может же он проводить все время в навязчивых мечтах о моих играх". Это прием ниже пояса и однозначно вина Киёхару за снабжение Шиндо таким оружием, но все равно это ужасно бесит. На мгновение Юнг-Ха размышляет, стоит ли ему спуститься в зал для встреч и чисто из вредности рассказать всем, что Шиндо и Тойя прелюбодействовали в общем коридоре, но он быстро понимает, что в этом нет ни малейшего смысла. Потому что в мире го существует два типа людей: те, которые уже уверены, что Шиндо и Тойя спят друг с другом, и те, которые всегда будут считать это досужей сплетней. Ничто из сказанного Юнг-Ха не изменит ничьего мнения. А что касается Японской Ассоциации го, то Тойя и Шиндо их золотые чада, приносящие Японии международную славу, и скорей всего они закрыли бы глаза даже на публичную оргию, если бы та не стала достоянием прессы. В конце концов, именно так Юнг-Ха смог остаться вне радара все эти годы (плюс публичные оргии вовсе не так хороши, как их хвалят). Так что Юнг-Ха заставляет себя оставаться любезным. Проигрыш в самоконтроле тоже проигрыш. – Я всегда буду рад форе, Тойя-сан! В самом деле, так мило с твоей стороны предложить такое. Я прав в предположении, что разгуливать в рубашке нараспашку будет достаточным поводом отвлечься? Тойя просто смотрит на него, как на последнего идиота, в то время как глаза Шиндо на мгновение темнеют. Определенно, это все еще больное место. Но только Юнг-Ха собирается воспользоваться своим преимуществом, как видит Киёхару, идущего по коридору и выглядящего смертельно смущенным в своем шарфике весьма яркой расцветки, одолженным ему им самим. И как бы ни было соблазнительно для Юнг-Ха остаться и включить Киёхару в эту занимательную беседу, он понимает, что дать ему сейчас передышку было бы намного лучшей идеей. Так что он озвучивает надлежащие прощания Шиндо и Тойе и откланивается. Пока он идет, он может слышать голос Хикару, разносящийся по коридору. – О, привет, Яширо, ты… Какого черта на тебе надето? Юнг-Ха абсолютно уверен, что с этого дня международные соревнования будут действительно потрясающими.