Шаг за шагом в любовь

1. — Лю-юда! Германия раздражённо повёл бровью, слыша сбоку приглушённый смех экс-Пруссии, который в этот самый момент решил вновь утопиться в кружке с пивом, но, видимо, не доплыл до неё. Во всём мире единственный человек так нагло смеет сокращать его имя, превращая его до аналога с женским. И честно, если бы этим человеком не был Россия, то он даже не знает, чтобы сделал со смельчаком. А с Брагинским сделать просто ничего нельзя, его можно лишь терпеть. Бросив тоскливый взгляд на остатки светлого пива, немец всё же послушно повернул голову в сторону гостя. Каким образом нашёл их Иван, загадкой не было. Всё же пили они на его территории, да так-то и по Гилберту несложно понять, тот успел сделать как минимум пятнадцать селфи и отобрать самые лучшие, выложив те в инстаграм. Короче, идея с выпивкой уже не казалась Германии такой хорошей. — Здравствуй, Россия, — важно кивает он головой, махая рукой на свободное место справа. Однако Брагинскому приглашения были ни к чему, он вполне самостоятельно упал рядом, отмахнувшись от бармена. — Шёл мимо, вот, думаю, дай загляну, — пояснил Иван, укладывая подбородок на кулак, сверля его внимательным взглядом. И Людвиг невольно следит за его бледными губами, которые сейчас изогнулись в непонятной ухмылке. — Ты хочешь с нами выпить? — вежливо поинтересовался он, чувствуя, как Гил за его спиной напрягся, но успешно делал вид, что его тут вообще не существует. — Неа, поздороваться зашёл, — мгновенно отмахивается русский, а затем невольно хмурится, ловким движением доставая из кармана вибрирующий телефон, кидая быстрый взгляд на дисплей. — Ну, как видишь, меня уже потеряли, — России явно не хочется уходить, но он вполне проворно вновь вскакивает на ноги, шуточно кивая головой. — Эй, Гил, не смей напиваться в говно, понял меня? — Отстань, мамочка, — недовольно тычет в него кружкой Байльшмидт. — Лучше учи Запад, как правильно жить. Россия демонстративно сморщил нос, но мгновенно перевёл взгляд на немца, протягивая тому руку. Людвиг поспешно пожал её, задерживая ладонь дольше, потому что русский был без перчаток. И его кожа была просто ледяной, господи, да он так сжимал его руку только после окончания Второй Мировой. Видимо, он рассматривал его ладонь чересчур долго, даже экс-Пруссия заинтересовался, вытягивая шею. Германия спешно дёрнулся назад, наверное, слишком резко, поднимая виноватый взгляд на Брагинского, замечая, как тот спешно отвернулся, пряча румянец в полутьме бара. Или ему показалось? 2. Дождь за окном лил с такой силой, что, казалось, ещё немного, и ему придётся подниматься на второй этаж, чтобы надуть лодку и спустить её вниз, выбираясь куда-нибудь в более безопасное место. Наверное, именно поэтому он не сразу поверил в то, что в дверь кто-то стучится. Людвиг никого не ждал, просто потому что Италия с утра ныл о занятости, а Гилберт в обед оповестил всех подписчиков своего блога о том, что у него свидание с какой-то маньячкой, поэтому если завтра он не объявится, ищите его где-нибудь в лесу и по частям. Кто ещё мог заявиться в его скромную обитель в такой час, оставалось загадкой, поэтому Германия в лучших традициях фильмов ужаса, медленно отложил книгу в сторону, поднимаясь на ноги. Стук раздался вновь, он был более настойчивым, сомнений не осталось. В общем, он был не из робкого десятка, поэтому распахнул дверь сразу же, не в силах сдержать недоумённого вздоха. На пороге стоял промокший до нитки Россия. С его бежевого пальто стекала вода, шарф висел тряпкой, открывая взор на эластичные бинты вокруг шеи, которые, к слову, были тоже мокрыми. Да и сам вид русского был каким-то жалким. А Людвиг всегда испытывал слабость ко всему милому и безобидному. Хотя, кто назовёт Брагинского милым и безобидным? Ну, точно не кто попало. Ему больше подойдёт определение исчадье Ада, Империя Зла и дальше по списку. Однако, разве у людей с таким взглядом могут быть плохие намерения? — Извини за вторжение, я был проездом по важным делам, и меня застала непогода, я могу переждать у тебя, — Иван говорит достаточно быстро, передёргивая плечами. Ему, наверное, холодно. Осенённый этой мыслью, немец спешно отступил от входа. — Конечно, проходи, — он машет рукой, чувствуя какое-то непонятное смущение. Брагинский кивает, делает шаг вперёд, оставляя после себя мокрые следы, смущенно смотря на него. — Ничего страшного, разувайся и снимай пальто, ванная в конце направо, я принесу тебе одежду. Кажется, подобный взгляд полный благодарности он видел последний раз, когда отдал Италии последнюю тефтельку, хотя даже он не смотрел на него так. Было всё ещё неловко, уши по непонятным причинам горели, но он не подавал виду, подхватив пальто и обувь русского, спешно уходя в комнату, чтобы повесить сушиться. К тому времени Иван уже минут десять проводит в ванной, из которой доносится лишь шум воды. Людвиг не из робкого десятка, но он мнётся перед дверью как школьница, прежде чем постучаться. Брагинский открывает ему мгновенно, неуверенно выглядывая, но замечая в руках полотенце, пушистые тапочки и халат, расплывается в улыбке. Он спешно благодарит и забирает вещи, спешно закрывая дверь. А он так и остаётся стоять перед ней, прокручивая в голове момент с улыбкой. Ла-а-адно, это уже не просто дружеская симпатия, спасибо, понятно, только что с этим делать, мать вашу. Иван входит в гостиную спустя полчаса, вытирая голову полотенцем. Он опускается на диван рядом с ним, и Людвиг невольно понимает, что от него пахнет его гелем для душа, да и сам вид русского выглядит слишком домашним. Чёрт! Брагинский, кажется, ничуть не смущается, рассказывает ему более детально о произошедшем, а он может лишь кивать, потому что слушает лишь звучание его голоса, наслаждаясь видом. А затем они пьют чай с печеньем, и Людвиг предлагает остаться ему на ночь, потому что дождь лишь усиливает натиск. В ответ Россия лишь беззлобно смеётся и соглашается, а Германия понимает, что не хочет, чтобы этот вечер заканчивался. 3. Если честно, все привыкли к опозданиям России на собрания, его даже не обвиняли так сильно, как в первые разы. Однако это не мешало Англии каждый раз недовольно ворчать, а Америке читать лекции о том, что необходимо приходить вовремя, хотя он и сам не отличался особой педантичностью. Впрочем, в этот раз Брагинский действительно опоздал сильнее, чем обычно. Он ввалился в зал для совещаний минут через сорок от начала, кратко извиняясь и замирая на месте, окидывая стол. Было два свободных места. Рядом с Францией и с ним. И честно, Людвиг был уверен, что русский выберет Франциска, просто потому что они дольше общаются, да и дружба у них вроде бы вполне тёплая. Однако Брагинский лишь кивает ему, а затем разворачивается в его сторону, опускаясь рядом. Немец внутренне подбирается, но ничего не говорит. Удивительно, но не так, в принципе, его можно понять. Рядом с Бонфуа окручивается Англия, не самая лучшая компания. — Ты не представляешь, какая задница там творится, — доверительно сообщает ему Иван, похлопав по руке, которая лежала на подлокотнике. Германия неловко замер от такого внезапного тактильного контакта. — Я еле выбрался, думал, что ещё секунда, и они съедят меня живьём. — Политики? — спросил он, кося на него взгляд. Нет, обычно Людвиг не нарушал правил, установленных им же, но он просто чувствовал, что обязан ответить. Для Брагинского это будет важно, для него, впрочем, тоже. — Хуже, СМИ, — русский устало вздыхает, а затем делает то, что не ожидал никто, приваливается головой к плечу немца, прикрывая глаза, продолжая болтать. — Мистер Брагинский, как вы прокомментируете новые санкции, которые ЕС ввёл против вас? Что вы думаете о чёрном списке? Как планируете выходить из кризиса, будете прибегать к помощи иностранных партнёров? — явно передразнивая кого-то, пискляво протянул русский. Людвиг ему на секунду даже посочувствовал, он и сам знал, какого это быть окружённым репортёрами. — Раша, мало того что опоздал, так теперь ещё и нарушаешь дисциплину, — раздался недовольный голос Джонса, который одним своим звучанием так и говорил: «Ага, я нашёл к чему прикапаться, геро-ой!» — Извините, мистер Я-подрезаю-на-перекрёстке, — мгновенно отозвался Россия, но от него не отстранился, даже глаза не открыл. И Людвигу на секунду показалось, что ему так легче разговаривать. — Если бы не ты, то мы бы прибыли одновременно. Ах, стой, погодите, а это не считается нарушением правил дорожного движения? — Не было такого, — возмущённо хватая ртом воздух, выдавил Америка. Теперь, кажется, на них обратили внимание все. — Н-да? — явно скептически поинтересовался Иван, резко выпрямляясь, опуская свою руку на ладонь немца, не замечая, как тот замер, гипнотизируя это лёгкое прикосновение. — Что ты скажешь моему видеорегистратору, который это всё снял? Я тебе больше скажу, он снял даже то, как ты из машины по пояс успел вылезти. Альфред недовольно взмахнул руками, но продолжать спор не стал, с размаху опускаясь обратно на место. А Людвиг не смог сдержать улыбки, чувствуя, как чужая рука сжимает его ладонь, а голова русского вновь возвращается на плечо. Удивительно. +1 В общем, Германия был не из робкого десятка, как можно было убедиться. Серьёзно, неужели кого-то может бояться здоровый мужик, ломающий кирпичи о колено и способный колоть дрова голыми руками. Так вот, забудьте. Когда стоишь перед дверью Ивана Брагинского, вся уверенность магическим образом испаряется, помахав ручкой. И ладно он бы стоял с какими-то важными бумагами или проектом, да так нет, с цветами и набором чая. Он честно не знал что дарить, поэтому взял то, что, по его мнению, характеризует Россию больше всего. Была идея с водкой, но он ведь не такой стереотипный, как Америка. За его спиной маячил Гилберт, который просто желал увидеть это и поржать, но, по-видимому, ждать ему придётся долго. Они стоят перед этим несчастным домом уже около пяти минут, и Байльшмидт успел перебрать все подбадривающие речи, убедив немца в том, что если он, Великий, справился с Беларусью и даже не умер после их свидания, то немцу с Россией будет вдвойне легче. Людвиг как-то не особо верил, но в такт кивал, не будет он же расстраивать брата. А экс-Пруссия тем временем терял терпение. — Я сейчас сам постучусь, дай сюда, — вырвав из рук несопротивляющегося немца букет, Гил вполне спокойно подошёл к двери, постучав. Германия был ошарашен, но продолжил стоять на месте, хотя идея сбежать была чересчур заманчива. — Эй, Брагинский, ну-ка открывай, мы к тебе пришли с приветом. — Заткнись, а то с приветом и улетишь, — раздался недовольный голос из-за двери. Уверенности особо не прибавило, а затем на пороге появился помятый Иван, которому мгновенно сунули букет под нос, не давая опомниться. — Кхе-кхе, это такой отвлекающий маневр? Ты мне цветы, а сам в кусты? — Ага, счаз-з, это тебе от Запада, — нагло сдаёт его Гил, отступая назад. Германия неуверенно кивнул, понимая, как по-идиотски он выглядит. — У него есть вторая часть подарка, но ради неё тебе нужно с ним погулять, ведь просто так он её не отдаст, — протянул Байльшмидт, оборачиваясь к брату, сузив глаза. — Ведь не отдаст, да? Людвиг вновь неуверенно кивнул, так, куда подевалась вся его хвалённая храбрость, надо что-то сказать. Впрочем, не сказать, что после возбуждённой речи прусса, Брагинский выглядел столь воинственно. Кажется, он смутился, спрятавшись за букет, поглядывая на него изумительными фиолетовыми глазами поверх. Экс-Пруссия издал звук погибающего кита, а затем легко спустился по ступенькам и, схватив немца за кисть, потянул обратно, впихивая в коридор к ошарашенному Ивану. — Совет да любовь, я вас благословляю и прочая хрень, — махнул на них рукой Байльшмидт, закрывая дверь и уже намного тише добавляя. — Я думал, это будет ржачно, а выглядело всё так, словно я какая-то баба-сваха, капец просто, а ещё глотки друг другу грозились выдрать. Людвиг неуверенно смотрел на русского, который так же неуверенно смотрел на него в ответ. Он невольно сглотнул, сжимая в руках набор с чаем, а затем открыл рот, чтобы что-то сказать. Как-то неудобно получилось, без приглашения, без ничего, а вдруг он помешал? Он ведь и сам не любит, когда к нему заявляются просто так, хотя бы не намекнув заранее о приходе. — Привет? — всё же поинтересовался немец, кивая головой. — Я не помешал? — Ха, нет, — отмахнулся русский, хотя букетом всё ещё закрывался. Вновь неуверенная пауза. — Да, господи, блять, поцелуйтесь уже, слушать вас тошно, — раздался возмущённый голос прусса. Россия нахмурился, резко открывая дверь, что Гилберт от неожиданности чуть не ввалился внутрь, но резво подскочил на ноги. — Вы сами виноваты, понятно, да? Вам сколько лет? Сто? Что за сопли. — Завались, — раздражённо рыкнул Брагинский, резко закрывая дверь, судя по звукам, она неслабо так вдарила в нос любопытному Байльшмидту. Вдохнув, он повернулся лицом к немцу. — Ты что-то хотел? — Может, погуляем? — предложи Германия, слабо улыбаясь, а затем протянул коробку. — Я чай взял, надеюсь, ты такой пьёшь. — Я с радостью, — принимая из рук подарок, признался Иван. — Подождёшь, пока я переоденусь? — А теперь целуйтесь, — никак не сдавался Гилберт, пытаясь остановить кровь из носа, похоже, что работа свахой ему всё же чем-то понравилась. — Оправдайте рейтинг рассказа, ну! Германия вздохнул, а затем сделал шаг вперёд, оставляя на щеке русского целомудренный поцелуй. Потому что он любил делать всё по старинке, если ухаживать, то тщательно, а не секс на втором свидании. И отчего-то ему казалось, что Брагинский полностью разделяет его мнение. Впрочем, похоже, Гилберт этого не особо разделял, устало застонав. Как он видит сквозь дверь, оставалось загадкой всей истории. — Это даже на G не тянет, ну вы что! — Рейтинг стоит не из-за поцелуя, — зловеще произнёс Брагинский, делая угрожающий шаг в сторону двери. Та недвусмысленно дрогнула. — А из-за расчленения, знаешь, чьего именно? Никто не ответил, похоже, Байльшмидт всё же решил тактично свалить, пока его не пришибли. Довольно улыбнувшись, Россия жестом предложил пройти вглубь дома. И Германия не смог сдержать ответной улыбки. Ладно, пожалуй, стоит купить Гилберту самого лучшего пива, всё же если бы не он, то Людвиг всё ещё стоял бы около дома русского, не решаясь что-либо сделать.