I want you

В этих сложных взаимоотношениях всегда сложно было понять: кто на самом-то деле виноват. А если захочешь понять: с чего все началось, то проще умереть. Ха-ха. Все ожесточилось где-то вначале «Битвы сезонов». Думаю, они и сами это осознают. Но насколько далеко все зашло? Слишком далеко. Когда он первый раз посмел коснуться его — Егора — своими чертовски холодными пальцами, до мурашек по коже, уже тогда хотелось взвыть от боли, от тягостного понимания того, что этот проект, — то, что их связало, — связало не так, как должно было. Он их разоблачает, ожесточает и разрушает изнутри, да настолько медленно, что, порой, кажется, что это никогда не кончится. Нельзя было так: кидать их без страховки в кипящую лаву. И если бы все было так просто, они бы уже потонули в ней. Вспоминать, когда не было сил даже вдохнуть или выдохнуть, когда боялся шевельнуться, — лишь бы отпустить его, — Мигеля, — чтобы побыстрей ушел. Иначе, - боль. Иначе Дружинин готов был разорвать его на части уже в следующую минуту, а потом притянуть к себе и нагло ворваться языком в рот. А Мигель бы и не против. И оба чертовски слабы друг перед другом. И с каждым разом держаться было все сложней. Как так можно? И насколько же сильно надо ненавидеть человека, чтобы так желать? Где-то в профайле показывают репетиционный зал, а там — Мигель, Савченко и Орлов. А Егор видит только одного. И каждое движение его он превращает в разврат где-то в своей голове. Представляет, что там только он, Мигель, и он его хочет. Так хочет, что уже стоит — такой влажный, мокрый, тихо стонет, думая о нем, о Дружинине, а тот нагло усмехается, поглядывая за ним через маленькую щелку. А здесь, сейчас, — Мигель касается его там, где нельзя, там, где все распухло от больного желания, закусывает губу, тянется бедрами вперед, а Дружинин лишь смущенно опускает глаза в пол, но нутром чувствует, как нагло и извращенно смотрит на него Кубинец. И кто бы мог подумать, что это может исполниться, не так ли? Вопрос заданный в пустоту, потому что сейчас обоим плевать. А вопрос этот останется лишь в голове у Егора, черт его знает, о чем думает этот Мигель, но он так умело касается его, что Дружинин иногда сдается и тихо что-то шепчет, а когда кубинец нагло сжимает его ягодицы, раздвигает их, проводя пальцем вокруг колечка, он позволяет себе вслух простонать и услышать в ответ жадный, сиплый вдох. Решиться, поднять голову, посмотреть нагло в глаза и увидеть там… Сумасшествие? А, собственно, другого и не дано. Егор провел рукой вдоль живота Мигеля и почувствовал выступающие венки над пахом, сквозь тонкую ткань футболки. Почувствовал стыд, но тут же мысленно ударил себя по лицу. Уже хочется. Просто его хочется. — Как же я хочу тебя… — сиплый шепот срывается с губ Мигеля и Егору-таки сносит крышу, он резко раздвигает ноги кубинца и вжимает его в стену. Но вовремя останавливается, понимая, что не хочет проигрывать в этой борьбе, начиная наигранно делать вид, что не он уж тут так хочет Мигеля, а тот должен хотеть его. А Мигелю уже, наверное, было плевать, он сорвал с Егора пиджак, затем и футболку и впился пальцами в спину, выполняя бедрами легкие круговые движения, заставляя партнера отдаваться и вновь вжимать себя в стену. Серьга сияла в ухе. И почему именно ее приметил Егор? Приметил и прикусил мочку его уха, зацепил зубами серьгу и немного потянул на себя, взявшись руками за бедра Мигеля, нагло приспуская его спортивные штаны, ощущая холодную кожу горячего Кубинца. Мигелю уже буквально разрывает пах, он резко толкается бедрами в Егора, пока тот влажным языком целует его шею, прикусывая набухшие так сильно венки зубами, зализывая, засасывая после. Мигель заставляет Дружинина приостановиться и целует его в губы: медленно, глубоко, развязно, а Егор все ниже спускает с него штаны. Руки его смело блуждают по телу, он стягивает майку с кубинца и тяжело выдыхает. Мигель тихо стонет и выгибается, опираясь спиной о стену, так, чтобы еще больше чувствовать, как его руки стягивают с него трусы и берут в руки его член. Теперь уже Егор стягивает и с себя одежду, что ниже пояса, и, прижав руками друг к другу два члена, начинает медленно двигать рукой вдоль, а Мигель кусает губы, постанывает, неотрывно смотрит на эмоции Дружинина, а тот начинает быстрее двигать руками, заставляя Мигеля раздвинуть ноги еще шире. И что-то заставило Егора поднять взгляд на кубинца, у которого в глазах горели огоньки, а из губы тонкой струйкой потекла кровь, стекая уже к подбородку. И, наверное, у Дружинина точно сорвало крышу от этого взгляда: возбужденного, сумасшедшего и нереально пленяющего. Он вылизывает подбородок Мигеля, поднимаясь до кровоточащей губы и жадно засасывает ее. А тот резко касается руками его члена, на что Дружинин, пытаясь простонать, лишь хрипит и от возбуждается, дойдя до крайности, разворачивает Мигеля к стене лицом, нагло надавливая руками ему на спину, заставив прогнуться под себя. А в ответ, в этом полумраке, видит, как Мигелю это нравится, как белоснежные зубы блеснули в ответ на его прикосновения. С Егора стыдливо стекает смазка, он намазывает ей свою руку и прислоняет ее к колечку кубинца, а тот впервые торопит его, просит быть быстрее. Дружинин почувствовал свою власть и стал медленно водить пальцем вокруг кольца, периодически подавливая на дырочку, но так и не решаясь проникнуть. — Давай же, — легкий полукрик и крыша снова уехала. Егор берет в руки член Мигеля и медленно дрочит, входя в него двумя пальцами, потом тремя, а кубинец пытается нагло насаживаться на них. И у него хватает сил? Мигель кладет свою руку поверх руки Егора и помогает ему, пока тот врывается в его нутро. О да. Там чертовски хорошо. Егору было туго, но очень недолго, кубинец охотно поддавался и с каждым толчком Дружинин был все глубже. Мигель не в силах держаться, он кончает в руку Егора, а тот ускоряет темп и хрипит, как больной, его имя. Просит прогнуться еще и еще, поддаться больше, Мигель поддается больше, а Дружинин размазывает сперму кубинца по его соскам, а чуть позже и кончает сам. Кончает в него. Мигель разворачивается лицом к Егору, устало опираясь спиной о стену, но Дружинину плевать, он припадает к его соскам и активно вылизывает их, кубинец сладко улыбается. И все бы было хорошо, если было бы так просто, верно? А это лишь временное помутнение рассудка, что выльется в скандалы, истерики и возможную смену наставников проекта. Но пока этим двоим хорошо, кто может поспорить, что они поступают неправильно?