"Слава тебе, безысходная Боль!"

Серые мысли царапают больное сознание. Очередной глоток вина обжигает пустотой омертвелую глотку. Стеклянным взором я вновь и вновь осматриваю горизонт, в надежде увидеть что-то, что даст мне сил. Позади меня, на королевском ложе, едва слышно дышит та, которая не должна там лежать. Та, которая заняла место другой. Та, которую я создал из ничего для себя, воспитал под себя, в ожидании, что обрету душевный покой, отдавая собственную боль ни в чем не повинной женщине. Я ненавидел ее точно так же, как и себя. Равносильно издевался над ней морально и физически, как и над собой. Заставлял потерять собственное "я", как это произошло и со мной. Королевская прачка, превращенная в Королевскую шлюху. Идеальный контраст для сказки о "добре" и "зле", где Свет всегда издевается над Тьмой. Стройный стан, изумительные черты лица, неприхотливый характер. Она стала бы идеалом для любого мужчины, - впрочем, она им и была. Для любого. Кроме меня. Ее тело не возбуждало меня, ее слова пролетали мимо моих ушей. Она была прехорошенькой картинкой, но не более того. Та, другая, сбежавшая, предавшая, до сих пор остается женщиной, отнявшей мою сущность.. Я сделал все, чтобы она была счастлива. Я одаривал ее золотом и жемчугом. Я стелился перед ней. Я делал все возможное, чтобы она полюбила меня так, как я не любил ее. Я хотел сломать ее, чтобы самому вновь вылечить, собрать душу Сары по кусочкам в том порядке, в котором захочу. Я хотел, чтобы она принадлежала мне, не делая для этого ничего, что могло бы обесцветить на лице маску монстра, которого она видела, смотря на меня. А затем перекормленный волк возжелал обрести волю. Любыми путями она рвалась прочь из Замка, вновь путаясь в закоулках давно изученного Лабиринта, до хрипоты срывала голос, замечая где-то в воздухе, не так далеко от себя, сферу, магическую пташку, докладывающую о тщетных попытках моей Сары избавить свою несуществующую жизнь от моего присутствия. У нее это получилось. Я ей это позволил. И то счастье, которым искрился ее взгляд, был для меня дороже всех богатств, успешно и бессовестно спрятанных в холщовой дорожной сумке, прикрепленной к нищенскому одеянию. Я не любил ее. Моя Сара обрела то, чего всегда так желала: свободу, счастье и искреннюю любовь, которую дарила она, и которой не обделял ее сущность сын пекаря, жившего вдалеке от городка Гоблинов, а, значит, на той территории, куда мне не было хода. Где не было моей власти. Что осталось мне? Воспоминания, боль и яд, разъедающие мою душу похуже унижения, которыми щедро делилась со мной моя пленница, корчась ночью от прикосновений, а днем - от вида моей тени, едва показавшейся на проге ее покоев. Я не стал вмешиваться в жизнь Сары. Потому что не хотел. Лишь следил за тем, как то, от чего она бежала, настигло Сару в доме пекаря. Неожиданная жестокость, проснувшаяся в душе парня спустя несколько недель, медленно убивала в сбежавшей женщине душу. И я ничего не мог сделать. Потому что не мог. Где еще вы найдете Короля, позволившего убить себя своим же слугам? Нигде? Так вот он - я, обнаживший душу перед вами! Вот он - я, с улыбкой на устах принимающий в грудь ржавую стрелу, на этот раз слишком реальную, чтобы прочувствовать хоть что-нибудь, кроме горячей, - удивительно горячей - крови, пропитывающей плащ и шелковую рубашку. Король умер! Да здравствует смута! Да здравствует осиротевшее будущее королевства! Да здравствуют лже-наследники, бастарды, родившиеся от кухарок и прачек! Да здравствует боль лже-жены, оплакивающей свою дальнейшую судьбу. Да здравствуют возможные скупые слезы той, которая променяла меня на горбушку хлеба в день! Пусть теперь говорят, как плох был прежний правитель. Пусть говорят, что он был самодур и себялюб. Пусть скажут об этом хотя бы сейчас - в ту минуту, когда на ратуше не звонит колокол, нарушая старинную традицию... Почему он звонит? Почему не звонит?! Мои никем не закрытые глаза, вновь ставшие серыми, все еще смотрели в сторону горизонта, туда, где была она, другая. Та, за которую он должен был заплатить. Почему - он так и не узнал. Решил дочитать об этом чуть позже, после охоты. Записка, спрятанная в нагрудном кармане, была насмерть прилеплена к телу Короля его же кровью. Рука, всего несколько мгновений назад судорожно сжимающая рану на сердце, заледенела. Руки трясутся от холода, рядом со мной, обмотанная в шаль из овечьей шерсти, спит моя малютка. Если бы хоть одна живая душа подсказала мне, как проснуться, как прогнать этот кошмар. Согрев над жидким пламенем свечи маленькую баночку чернил, я опустила в нее соломенную палочку... "Первая моя ошибка - желание остаться в Лабиринте. Это место оказалось отнюдь не той Сказкой, где, как мне думалось, любое светлое желание пренепременно сбывалось. Тут Чудовища не превращались в Принцев, а гоблины не являлись верными помощниками. Мое существование в Замке было долгим - более четырех лет. Первые два года ушли на "обучение". Светские манеры, уроки танцев и верховой езды, каллиграфии и эльфийского - все это продолжалось ровно до тех пор, пока я не достигла возраста согласия - своего совершеннолетия. После того Судного дня Король Гоблинов приходил ко мне еженощно. Его не волновал мой отказ на каждое совершаемое действие. Он не слушал моих слов: одни и те же каждый раз, они не затрагивали королевское сердце. Он делал, что хотел. Он был рядом со мной. Он жалел меня. Он желал меня телом и душой. Он приказывал мне. Он был груб. Он любил меня. По-своему, как умел. Но маска, накрепко приваренная тысячелетиями, не могла исчезнуть по мановению волшебной палочки. Все поступки Короля совершались на слишком явном контрасте. Вот он заставляет меня наклоняться таким образом, чтобы ему было удобно взять меня, как лошадь в стойле, стеком ударяя по затекшим рукам и трясущимся коленям, а вот - прижимает к груди и поит теплым вином с разбавленным в нем медом, - признаться, такие моменты я действительно слишком любила. Джарет принимал меня любой. Он не искал особой выгоды в моем присутствии в Замке. Я просто должна была быть там, вот и все. Король просто хотел видеть меня рядом с собой... В отличие от того, к кому я прибежала, надеясь на спасение от пут Чудовища. Это стало моей второй ошибкой. Хис изначально знал, кто я такая, но в его глазах, в его поведении, в ее отношении ко мне я видела только ту нежность, которая присуща лишь искренне влюбленным людям. В его доме я не знала, что такое страх или боль, унижение, власть над плотью. Однажды ночью в наш дом постучалась старая нищенка. Едва я открыла дверь, чтобы пустить ее на порог, как она разразилась громким лающим смехом. -Спешащая жизнь отыскать, Попалась в лихие сети: Сын пекаря будет держать Тебя под ударом плети! "Это невозможно!" - возмутилась я, хмуря брови. Разве я знала, что Хис окажется не так прост, как мне думалось?... -Сбежавшая от Короля, Забыла признаться мужу: Под сердцем растит дитя, Уже повидавшего стужу. А коли не хочешь хлопот - Беги, пока дверь открыта. Не любит здешний народ Чужие драить корыта. А муж лишь способы ищет Продать тебя подороже, Все знает, посланье пишет, Так будь же, дитя, осторожней. Лишь выгоды ищет мужчина, Под боком тебя пригревший. Он знает твои причины Побега из Замка и... Дверь перед носом старухи резко захлопнулась. Хис, мой милый Хис стоял позади меня, одним лишь взглядом прожигая душу. После того вечера моя жизнь превратилась в ад. Вечные упреки и оскорбления отравляли меня изнутри. Хис заставлял меня делать непосильную физическую работу, надеясь на то, что таким путем я лишусь единственного, что осталось у меня от Джарета. У него ничего не вышло. Однако же, поставленный им магический непрогляд на наш дом, был знаком того, что Хис боялся Короля. Боялся его слежки и возможного прибытия за будущим ребенком. А потом Хис уехал. Куда - не сказал. Когда вернется - тоже. Я могла вдохнуть свободнее, оказавшись в доме, неподконтрольном ему в ближайшие недели отсутствия хозяина. Я славила всех возможных богов за то, что ребенок, девочка, появившаяся от семени Короля Андеграунда, родилась также в его отсутствие. Роды были чрезвычайно легкими, словно кто-то взмахнул рукой, убрав всю боль из моего тела. Должно быть, это была особая магия, существующая только в этом мире. Тайком от домашней прислуги я добралась до городских ворот и, поймав за рукав старого гоблина, размеренно бредшего по улочке, попросила отнести Королю записку, а, чтобы его пропустили отряды стражей, назвала свое имя. Ответа я так и не дождалась... Через день домой вернулся Хис. Молчаливый, но слишком довольный. Взглянув краем глаза на меня и на дитя, жадно сосущее молоко, ухмыльнулся и показал пальцем на дверь. "Тебе тут делать больше нечего, Король опоздал с передачей выкупа, о котором ему сообщили в записке, подменив твою". Боль от потери, пронзившая сердце молодой женщины, буквально ослепила ее... Тяжелые облака застилали небо, северный ветер с дикой силой бил по лицу, оставляя на коже ледяные ожоги. В граде Гоблинов сегодня было слишком тихо... "А за окном шелестят тополя: "Нет на земле твоего короля..." -Ты не знаешь, где у нас лежит "замерзшая" женщина? Тот, что в коме лежал, теперь беспрестанно о ней говорит и просит увидеть. - звонкий голос мужчины разрезал тошнотворную звенящую тишину. -Нашли за трассой пару дней назад, сидела в комнате, откуда раньше подавали сигналы для поездов. Едва не загубила вместе с собой и девочку! - ворковал над ее головой голос пожилой женщины. - Зачем она туда пошла - до сих пор ума не приложу. Наверное, испугалась, что родители заставят отправить ребенка в приют. -Я искала его... - прохрипела Сара, едва сумев открыть глаза. Сиделка охнула от удивления. - Он - отец. В палате повисла тишина. -Он старше ее не меньше, чем на сорок лет. - хмыкнул врач и, вздохнув, добавил: - Не удивительно, что она старалась это скрыть. Мы придем с ним сегодня. Пусть повидаются. После обеда, который Сара на удивление сладко проспала, дверь в ее палату медленно открылась, врач ввел в нее пожилого мужчину, тяжело опирающегося на больничную. Светлые волосы были неряшливо острижены, лицо худое, острое, строгое. Но едва он увидел спящую молодую женщину, как глаза его оживились. Повелительно кивнув головой врачу, мужчина закрыл за ним дверь и, присев на край больничной койки, едва ощутимо дотронулся до руки Сары. Вздрогнув, она открыла глаза и, разглядев в темноте лицо своего гостя, чуть слышно всхлипнула. -Джарет...