Обещаю, будет больно

POV: Рита. Выключаю ноутбук, потирая уставшие пересушенные глаза. Только что договорилась с риелтором на то, что завтра придут смотреть квартиру первые покупатели. Я наконец-то поняла, почему мне так тяжело смириться со своим одиночеством. Я просто не сменила обстановку. Надо съездить в другой город хотя бы на месяц. Отдохнуть. Мама звала к себе в Москву, предлагала помочь с переводом в какой-то университет. Что же, возможно, это мысль. Тем более, я так стремилась в своё время к самостоятельности, что только сейчас поняла, насколько соскучилась по ней. Её новый муж закрыл мой кредит по квартире, чтобы я сумела её продать без всяких проблем. С документами он тоже обещал помочь, потому что работал как раз в этой сфере. Оставалось только найти покупателей, но в этом я полагалась только на Юлькину сестру. Может, я и вернусь. Может, и перевод в другой универ не потребуется. Может... но что-то я уже в этом сомневаюсь. В любом случае пока я и Васко переберёмся на квартиру поменьше, а потом сразу полетим в Москву. Главное, что всеми этими проблемами теперь буду заниматься не я, а мама и её муж. Я просто буду паковать в коробки вещи и ждать их звонка. Сегодня воскресенье, поэтому этот день был полностью посвящён сборам. Как выяснилось, вещей у меня было не так уж и много, да и я привыкла уже в последнее время к переездам. Поднимаюсь, беру скотч со стола и заклеиваю последнюю коробку с книгами. Всё. Готово. Получилось семь небольших коробок. В одной - зимние вещи, в другой - обувь, в третьей - остальная одежда и постельное бельё, в четвёртой - посуда и чайник, которые я спрячу туда утром, а в остальных - книги. Васко обнюхал на всякий случай коробки и заворчал. - Так, ну-ка не ругайся! Мама позвонит утром и скажет адрес, куда мы с тобой переедем, понял? И там мы будем счастливы! Ты же мой пёс, а мой пёс должен быть счастлив и любить приключения! Васко тут же успокоился и завилял хвостом. Я включила ночник, вырубила большой свет и добрела до дивана, который достался мне с остальной мебелью вместе с квартирой. Хорошо, что ничего не успела поменять, куплю новую мебель, когда обоснуюсь либо у мамы, либо если решу вернуться. Посмотрим в общем. Широко зевнув, я поджала под себя ноги и похлопала по сидению рядом с собой. Пёс правильно воспринял этот жест и запрыгнул ко мне. Я крепко обняла его и уткнулась носом в его мягкую шерсть, горько вздохнув. - Ох, Васко, знал бы ты, как мне хреново. Хорошо хоть ты рядом. Сморгнув непрошенные слёзы, я почесала собаку за ушком. Только мы собрались поудобнее устроиться и лечь спать, как вдруг Васко коротко гавкнул, соскочив молниеносно с дивана, и прислушался. Спустя секунду я поняла, что его взволновало. Стук в дверь, подкрепляемый противным визгом звонка, раздался на всю квартиру и ненадолго оглушил. Странно, ко мне никто не может прийти, я ведь никого не жду, да и адрес никому не давала. Плюс… кидаю рассеянный взгляд на часы. Пол первого ночи. Кто в такое время не спит? Однако стук не прекращается. Васко заворчал и недовольно прижал уши, закрывая лапами нос. Звук его встревожил, но не настолько сильно, как это бывает, когда к нам ломится пьяный сосед сверху, путающий вечно этажи. Значит, угрозы нет, ведь чутьё пса никогда не подводит. Сползаю нехотя с дивана и плетусь открывать. Даже не спрашиваю, кто… так плевать. Моя жизнь мало чего стоит, да и смысла в ней нет, какая разница, кто за закрытой дверью? Но, оказывается, разница всё же есть. На пороге стоит… - Артём? – Удивлённо вскидываю брови, совершенно не желая его здесь видеть, ведь я только собралась начать в миллионный раз новую жизнь, а он снова объявился, как будто почуял одним местом. – Ты, откуда… - Подожди! – Парень делает стремительный шаг в квартиру, из-за чего я невольно отступаю и даю ему войти. Он закрывает за собой дверь и поднимает на меня глаза. - Я знаю, что ты не хочешь ничего обсуждать, да и видеть меня не рада, но я ничего не могу с собой поделать. Ты нужна мне больше всего на свете. Я уже достаточно наказан за свой эгоизм, Рита, пожалуйста, доверься мне. Изумлённо моргаю, даже не в силах ничего ответить, меня будто к месту пригвоздило молнией. Что за очередной спектакль? Я ведь просила оставить меня в покое. Слишком надоело всё это… и отношения, и лишённая взаимности любовь. Сейчас я хочу лишь тишины и саму себя в этой тишине. - Я тебя люблю. – Тихо произносит парень и печально вздыхает. - Мы же уже всё выяснили. – Устало протягиваю я, потирая ноющие от переизбытка мыслей виски. - Ты выяснила. Хватит уже мучить себя и меня. Просто попытайся понять: идеальных людей не бывает, все мы косячим, а я больше всех, но если бы ты меня одёргивала, ругала, говорила о том, что тебя не устраивает, мы бы сейчас не стояли здесь абсолютно несчастные. Я собирался сказать тебе это уже целых три дня и вот только сейчас решился. Он неожиданно зло сверкает глазами. - Мои чувства к тебе самые, что ни есть, реальные. Я хочу быть рядом, да, я оступился, сделал больно, но это всё из-за глупой уверенности в том, что ты всегда будешь рядом. - Но я не могу быть с тобой рядом. – Скрещиваю на груди руки, демонстративно поднимая высоко брови. – Ты сам от меня отказался. - Не нарочно. Просто вспылил. И ты вспылила в ответ. Ушла. Ушла и бросила меня без объяснений, заставила пережить такой ад, что никому и не снился. Но правда лишь в том, что мне дико без тебя хреново. Практически четыре месяца терзаний, каждый день всё более острое осознание того, что я больше не могу прикасаться к тебе, не могу с тобой разговаривать, гулять, слушать музыку. Рита, пойми же ты, наконец, я люблю тебя. Люблю! Что мне сделать, чтобы доказать это? Умереть? Так, легко! Тебя терять гораздо больнее и страшнее… - Артём… - Хочу уже попытаться попрощаться с ним и выставить вон, но понимаю, что не могу. Я скучаю. Да, запрещаю себе подобные чувства, но их так много. Они давят своей массой на мой мозг, и тот отключается. - Зайди. – Сторонюсь, тихо требуя у него. Парень ошарашенно сбрасывает с ног обувь, но дальше порога пройти не рискует, встречаемый подозрительным ворчанием появившегося следом за мной Васко. Запираю дверь, щёлкая подсветкой в прихожей, и ненароком треплю за ушко полуовчарку. - Всё хорошо, милый, он не опасен. – Шепчу успокаивающе в морду псу и оборачиваюсь к застывшему у порога Артёму. - Завела-таки. – Качает головой он, точно осуждает. - Просто хотела верности и взаимности. – Пожимаю небрежно плечами. – А Васко смог мне это дать. Парень болезненно морщится, а потом резко опускается на пуфик и закрывает лицо руками. Так он сидит довольно долго. Безмолвно, не шевелясь. Это напрягает, даже пугает, но только меня. Псу наоборот становится всё равно. Он приветливо машет хвостом, а потом скрывается в кухне, откуда доносится звучное лакание воды из миски. Понимаю, что лучше бы избежать тактильного контакта, но сердце сжимается от жалости и невыносимой тоски. - Тём… - осторожно начинаю я, подкрадываясь к парню ближе и опускаясь перед ним на колени. – Тём, ты в порядке? – Медлю несколько мгновений, а потом нерешительно прикасаюсь к его рукам, убирая их от лица. - Знаешь, - задумчиво хрипит парень, давясь собственными эмоциями, и вдруг ни с того ни с сего фокусируется на моём лице. От этого взгляда мороз по коже пробежал. – Я только сейчас начинаю понимать, что ты не любила меня. Никогда. Ты даже к собаке испытываешь больше чувств, чем ко мне! Что?! Я аж подавилась собственным шоком. - В то время как любящие девушки визжат от радости, когда им делают предложение, ты пыталась убедить меня не торопиться. В то время, как они закатывают скандалы, ревнуют – ты закрываешь на все проблемы глаза. Ты хочешь быть идеальной, вот только надо стремиться учиться любить и принимать любовь в ответ, а не подстраиваться под различный характер окружающих. Я с ума сходил от твоих поцелуев, но не уверен, что ты чувствовала то же самое… зачем было лгать, терпеть, привязывать к себе, если ты всё равно собиралась рано или поздно сбежать? Ты просто трусливая и слабая девчонка, зацикленная на собственном одиночестве, которое называешь свободой. Ты просто боишься, что тебя полюбят и тем самым обрекут на ответственность. Тебе проще искать и находить недостатки, копить их в себе. А потом с чистой совестью захлопывать за собой дверь, даже не пытаясь давать второй шанс. Конечно, проще сбегать, аргументируя это разочарованием. Ведь поверить кому-то гораздо сложнее. – Он выплёвывает эти слова с такой горечью, что невольно делается гадко и больно на душе. Нос начинает щипать. Ещё немного и я расплачусь от несправедливой объективности его слов. Я устала сбегать от него. Откуда столько настойчивости? Я уже перестаю быть уверена в его равнодушии. - Чёрт возьми, Рита! Да, кем надо быть, чтобы заставить тебя хоть немного любить? Собакой? - Замолчи! – Обрываю его ярость и пытаюсь встать, иначе точно зареву. Но он мешает. Хватает меня за руку и опускает силой обратно на пол. - Нет! Ответь мне! Почему ты не сказала мне сразу, что ничего не чувствуешь? - Потому что это была бы ложь! – Рычу, еле сдерживая подступившие к горлу слёзы. – Я люблю тебя, но не уверена, что это имеет хоть какое-то значение. - Это важнее всего остального, глупая! Почему ты не говорила, если тебя что-то не устраивало? Ссоры – это нормально для отношений! Чем яростнее ссора – тем жарче секс, никогда не слышала? Да, поругались, да, обозлились, но потом всё равно бы поняли, что друг без друга не можем. Пошли бы и в ту же секунду помирились. Возможно, не один раз. - Я не умею выяснять отношения. Ссоры рушат любовь. - Исчезновения, побеги и игнор рушат любовь, а ссоры – естественный процесс. Артём опускается рядом со мной на колени, хватая моё лицо в свои ладони. - Малыш, ну, как ты не поймёшь, я на самом деле никогда не хотел тебя обидеть. И за каждый свой косяк мне было стыдно. Ты смотрела с такой болью, что не хотелось жить, я ждал, ждал, когда ты сорвёшься, заплачешь, позволишь себя утешить, покажешь, насколько тебе больно, насколько тебе не всё равно, чтобы я больше никогда не смел повторять подобных ошибок, а ты выдавливала из себя улыбку и просто тянула ко мне ручки. Ты позволяла себя ломать, а надо было хорошенько звездануть мне по шее, накричать, послать, обидеться, в конце концов, но не бросать. Не уходить вот так резко. Без объяснений. Я дурак. Да. Но я люблю тебя. Очень-очень. Ты хоть представляешь, какого мне было лишиться тебя? Что я чувствовал, возвращаясь домой и не находя тебя там? А какие чувства я испытал, увидев тебя с другим? Как ты смотрела на него… мой мир выворачивало наизнанку, когда приходило тупое понимание того, что ты так же смотрела на меня, целовала, обнимала, шептала нежности… это всё было моим, а тут вдруг раз – исчезло. Последние звуки, сорвавшиеся с его губ, срывают точно так же с моих ресниц слёзы. Я хочу отвернуться, стыдливо пряча лицо, но он мешает. Помню, как Антона бесили плачущие девушки. Он называл их слабыми. Как я ревела в одиночестве. И как получала в свой адрес одобрение, мол, молодец, Ритка, никогда не плачешь. А потом… а потом надоело! Я разрыдалась при нём от злости и так возненавидела сама себя за эту слабость, что просто ушла. Избегать его было легче. Ни единого принятого звонка, ни разу открытой двери, ни слова, ни угрозы, ни извинения… мне всё это было не нужно. Тогда я поклялась, что никто больше не увидит подобного срыва в моём исполнении, дабы мне в ответ не увидеть гримасу жалости, смешанную с отвращением. Антон ушёл из моей жизни, но рана осталась. Его отношение к девушкам испоганило мою веру, я боялась увидеть на лице Артёма то же самое выражение, вот только, к моему нескончаемому удивлению, видела лишь боль и желание утешить. Он утирал мои щёки большими пальцами и смотрел так нежно-нежно, будто боялся навредить. Его губы коснулись мягко кончика носа, а пальцы зарылись в мои волосы на затылке, вынуждая вжаться лицом в его тёплую шею. - Котёнок, я и не знал, что ты умеешь плакать. – Горько шепчет он. – Видишь, как получается? Кажется, что знаешь о человеке всё, а оказывается… Ты у меня такая маленькая и беззащитная, я никому не дам тебя больше в обиду, слышишь? Угрюмо мычу в ответ что-то отрицательно сложное, но он лишь усмехается. - Да, я сказал. Ты мой маленький котёнок, который больше никогда не будет из-за меня плакать. Ну, только если от радости. А если кто-то другой обидит, то проживёт он недолго. Невольно улыбаюсь, нервно всхлипывая, а потом всё же отрываюсь от его вкусно пахнущей груди и утираю щёки. - И да, ещё кое-что, расскажешь мне всё своё прошлое, в том числе о том, кто и когда посеял в твоей душе эти загоны. - Может, не надо? - Надо! Исповедуешься, а потом чай и баиньки. Нам обоим станет легче. - Но… - Никаких "но"! Сегодня я буду со своей любимой девушкой выяснять отношения долго и нудно, и если после этого она решит от меня сбежать… - Давай подумаем об этом после разговора? – Обречённо вздыхаю я, ловя на себя лёгкую полуулыбку парня. Принять поражение не составляет труда. Добился-таки своего. Пока я умываюсь и пялюсь бездумно на свои краснющие глаза в отражении, Артём гремит чем-то на кухне. В голове никак не укладывается, что спустя столько лет я решила изменить своим привычкам. Рассказать ему всё… Господи… рассказать! Сдохнуть можно. Как я сделаю это? От одной мысли страх и ступор. Но всё же… его забота и напористость подкупают. Надо быть откровенной. Итак, Маргарита, был ли хоть один человек в твоей жизни, от которого тебе не хотелось уйти по причине того, что ты слишком сильно его любишь? Да, был, Артём. Именно он будил и продолжает будить во мне такие бешенные эмоции, что голова разрывается. Я просто жила с ним, просто жила и любила. А теперь второй вопрос, чувствовала ли ты хоть раз в своей жизни, что тебя любят? Вот с этим сложнее… хотя с Артёмом состояние собственной ненужности угасало, но, а что если он узнает меня настоящую и бросит? Ведь мой характер просто отвратителен, столько претензий, требований. Он же вскроется. Это так сложно понимать и выносить меня. Готов ли он к этому? Наверное, лучше спросить у него, чем снова гадать и решать за двоих. Так, молодец, Марго, хоть одно полезное и верное решение принять ты всё же сумела. Теперь только перебори себя, свои страхи и подозрения, выйди из этой чёртовой ванны метр на метр и постарайся не удрать. Артём не торопит, даёт прийти в норму, но, какая к чертям норма, если входная дверь так манит? Самый безболезненный выход – сбежать. Но почему я всё время трусливо убегаю? Потому что не могу иначе или потому что реально трушу? Решительно устремляюсь по крохотному проходу между комнатами в кухню, на которой горит ночное бра. Артём сидит за столом, упершись локтями в колени, и чешет за ухом Васко… прекрасно просто. Эти двое умудрились поладить. Теперь точно не отвертеться от разговора. Собственный пёс осудит. - Рит, а мы тебя тут ждём. – Радостно заявляет парень, замечая меня застывшую на пороге. – Оказывается, твой Васко настоящее сокровище. Прекрасная собака. - Не льсти ему. – Устало выдыхаю я, плюхаясь на кухонный диванчик под пристальным взором резко возгордившегося пса. – Он же всё, зараза, понимает. Избалуешь его комплиментами, а мне потом с этим обнаглевшим «сокровищем» жить. Артём удивлённо вскидывает бровь, впервые слыша от меня подобное высказывание. Я же всегда девочка-одуванчик, милая, нежная, а тут, опля, приветик противоречие от измождённой жизнью барышни. - Ты в курсе, что странный парень? – Вдруг ни с того, ни с сего заявляю я, косясь на русоволосого. – Все нормальные мужики адски ненавидят отношения выяснять, а ты сам на это провоцируешь? Что с тобой не так? Просто ответь мне. Ты ведь ничего обо мне не знаешь, отмахиваешься своим «люблю», но по факту, что ты будешь делать, когда я начну капризничать, ругаться с тобой по пустякам, выносить мозг из-за ревности или плохого настроения? Ты же потонешь в моих упрёках и твоя любовь вместе с тобой. Я плохой человек, Артём. И на самом деле никак в толк не возьму, почему ты просто не найдёшь себе искреннюю девушку. Парень хмурится и стискивает крепко челюсти. Но это слишком привычный для меня образ. Стал привычным. Он так часто на меня злился… и не он один. Гораздо реже я вижу что-то тёплое по отношению к себе. Может, потому что не заслужила своим несносным упрямством? - А теперь послушай, что скажу я. – Как-то вмиг суровеет парень. – Я прекрасно понимаю, почему ты ушла, мол, накопилось, разозлилась, не даёшь второго шанса, вот только знаешь, в чём проблема? Ты просто любишь страдать. Специально встречаешься с теми, кого способна полюбить, вот только нас подобного лишаешь. Потому что сама себя не любишь. Но именно из-за собственной нелюбви к себе ты так и боишься быть отвергнутой, хотя именно этого всегда и ждёшь! – Я даже рот в удивлении приоткрываю, невольно хватая в руки чашку с приготовленным Артёмом чаем. – Пусть это звучит по-сопливому, но любят не за идеальность, любят за недостатки. Мне с тобой было комфортно, пусть так, но мне и средства, и собственное расписание позволяют в таком случае нанять и домработницу, и кухарку. Я тебя никогда ни к какой работе по дому не принуждал. Просто твоя инициативная забота мне была искренне приятна. Твоё бескорыстное участие в моей жизни, твоя любовь. Пойми, я люблю тебя просто за то, что ты – это ты. Ты умная, от этого все проблемы. И мне нравилось в тебе абсолютно всё, кроме твоей скрытности. Я хочу попытаться показать тебе, что ты стоишь того, чтобы тебя любили. Не надо верить на слово, этот аргумент притянут за уши, надо попытаться понять. - Но как? – Теперь я смотрю на Артёма полными слёз и надежд глазами. - Открой мне своё сердце, клянусь, я не сбегу от твоего прошлого, каким бы ужасным или противным оно тебе не казалось. Я просто помогу тебе его забыть. - А не боишься, что остынешь ко мне после этой душещипательной истории? Она слишком банальна, поэтому такая отвратительная. - Нет. Не истории делают человека, а человек истории. И наша с тобой история будет либо со счастливым концом, либо оборвётся сегодня, сейчас, если ты испугаешься возложить на меня ответственность за твоё прошлое и настоящее. Я нервно всхлипываю, утирая лицо кулачками, и согласно киваю. - Хорошо. – Делаю глоток чая и глубоко вздыхаю, готовясь начать рассказ. - Когда мне было шестнадцать, я впервые начала встречаться с парнем. Его звали Антон, он был старше на четыре года и привлекал своим нестандартным взглядом на многие вещи и прямолинейностью. – На губах расползается ядовитая усмешка от одних воспоминаний. – Я тогда была наивной, верила в мир во всём мире. Как-то Антона подкупила именно эта невинная честность. Он был противником отношений, но со мной иначе общаться не смог. Тут надо отдать должное его якобы «благородству», он восхищался моей «непорочностью», хоть и высмеивал это качество среди друзей и знакомых, но, тем не менее, меня он уважал. Наши отношения были мучительными. Я не могла уйти от него, поскольку боялась остаться одна, но больше от глупой идеи, что любовью, которую я к нему испытывала, как мне тогда казалось, можно исправить человека. Вот только… Антон был непрошибаем. Он ненавидел женские слёзы, поэтому ни разу в жизни я не плакала при нём, он не переносил нежности, ласковые словечки, ему претило всё, связанное с так называемыми «милостями». Он говорил, что отношения – вещь серьёзная, так зачем нарушать эту серьёзность неискренней сладостью, нам, что, поговорить больше не о чем? Ещё он не любил глупость во всех её проявлениях, знаки внимания относились к верху идиотизма. Праздники он отмечал лишь в кругу близких друзей, в который я так и не вошла, поскольку, как он пояснил однажды, я не проверена временем, а его друзья вряд ли захотят общаться с малолеткой. Конечно, обидно, но обида глоталась просто по причине слепой веры. Сейчас я понимаю, что он лишь пудрил мне мозги, но тогда… я училась доверять словам, а не поступкам. Мне запрещалось ревновать и в то же время общаться с другими мальчиками, хотя себе Антон не запрещал ничего. Вредные привычки – нет, ни за что, ты ещё ребёнок, а вот секс, почему нет… Но спать я с ним отказывалась. Хотелось по любви, а я, несмотря на силу всей своей наивности, её у него не находила. Спустя год подобных измывательств над собственной душой и ночных рыданий, я показала Антону характер. Просто задолбалась. Взяла себя в руки и послала мысленно его к чёрту. Я-то думала, что он наплюёт и забудет, найдёт себе другую в ту же секунду, но всё получилось немного не так, как я себе представляла. Антона закусило моё равнодушие. Что я сделала? Просто прекратила отвечать на его редкие звонки, которые из-за этого участились с завидным постоянством. Со школы и в школу ходила окольными путями. Сидела в свободное время дома, читала или учила. И вот однажды, когда я на самом деле поняла, что освободилась от него – он объявился. Он подкараулил меня возле школы, затащил в какой-то подъезд и накричал. Меня называли всеми обидными и гадкими словами, и так продолжалось до тех пор, пока на лестничную клетку не вышла какая-то бабушка и не пригрозила вызвать полицию. Унижение. Конечная остановка. Больше терпеть подобное было невыносимо. За всё то время, что он орал, я не сказала ему ни слова, просто молча наблюдала за его гневным лицом и задавала себе единственные, пожалуй, логичные вопросы: «А на кой чёрт я ему сдалась? И откуда столько ненависти, ему же плевать?». Моя реакция напугала его. Поэтому я вернулась домой, пока он стоял с охреневшим лицом около того самого злосчастного подъезда. После он приходил ко мне неоднократно, но каждый раз лишь целовался с дверью. Потом его забрали в армию. Он даже писал мне оттуда письма, но отвечать не хотелось. Я их даже не читала, лишь ждала того момента, когда закончу школу и уеду в другой город учиться. На моё восемнадцатилетие я сидела в одиночестве в парке, пила вишнёвый сок и была абсолютно по-своему счастлива. Ведь я освободилась от него. Освободилась навсегда! Было тепло, как сейчас помню, пахло хвоей, вокруг ни души. Именно тогда Антон объявился в последний раз. Он вернулся из армии и почему-то решил вновь ворваться в мою жизнь. Он молча сидел рядом со мной на скамейке, слушал далёкий гул машин, голоса людей, доносившиеся смеющимся эхом и громкое чириканье воробьёв. А потом мне в руки был всунут фиолетовый гладиолус со словами «прости». Не знаю, что это было, но он сразу же ушёл. От него осталась лишь записка, которую я так до сих пор и не прочла. Боялась, наверное, а выкинуть… а выкинуть тоже было страшно. Рука не поднялась. - Сейчас эта записка где? – Хрипло интересуется Артём, заполняя воцарившуюся на секунду паузу. Я еле успела перевести дух и допить почти остывший чай. Безвольно киваю на подоконник за его спиной. Там лежит мой дневник, на заднем форзаце которого приколота скрепкой старая измятая бумажка с нацарапанными кривыми буквами «Рите». - Думаю, ты должна прочитать её. – Задумчиво заметил Артём, откалывая скрепку, след от которой намертво отпечатался на переплёте. - Зачем? – Удивлённо моргаю, совершенно не желая читать это письмо. - Ты не можешь отпустить боль из прошлого, поскольку оно тебя пугает и гложет, а записка сумеет расставить все точки над «i». - Я не хочу вновь нырять в воспоминания глубже, чем следует, там, наверняка, оскорбления или обвинения. Не вижу смысла… - Если бы ты была уверена, что там именно это, то давно бы выкинула эту записку. Держи. Разворачивай и читай! – Артём непреклонен. Не рискую ослушаться. Кажется, опять в те же сети. Напоминает этой властностью Антона, только более родного. Артёму, кажется, действительно важно всё, что со мной происходит. С опасливым вздохом разворачиваю событие трёхлетней давности, проклиная про себя тот день, когда решила начать верить людям. Много букв, разобрать сложно, но возможно, что ещё хуже. Умоляюще гляжу в последний раз на парня, но он лишь кивает. Ладно. Была, не была! Я больше не боюсь! И пусть это нихрена не так… Записка оказывается двойной, и вовсе не запиской даже, а целым письмом, без индекса и адресов. Судорожно сглатываю, расправляя дрожащими пальцами тетрадные страницы:

«Прости меня. Прости за все те гадости и унижения, прости за потрёпанные нервы и за разбитые надежды и мечты. Прости за ежедневные предательства и неспособность в них признаться. Прости. Однажды я услышал, как шестнадцатилетка с наивными глазами заявила, что бескорыстная и чистая любовь исцеляет, исправляет, меняет… Это было настолько дико и смешно, что я не устоял от желания поспорить с этой невинной простотой. Потом всё сложилось ещё удачнее. Я встретил тебя опять. На дне рождения твоего одноклассника, брат которого был моим другом. Мы много шутили и смеялись, а я не сводил с тебя глаз, всё удивлялся: живут же такие дурочки. Может, именно это и послужило толчком для проверки собственного упрямого желания что-то кому-то доказать. Хотелось убедиться в своих взглядах ещё раз. Удостовериться в собственной правоте. Оставить тебя в покое я уже больше не смог. Да, я принимал твою веру, твою любовь. Эгоистично верил, что так и должно быть. Я был жесток, и каждый раз всё труднее было корить себя за эту жёсткость. Меня забавляло то, как ты реагируешь. Со мной ты слишком быстро взрослела, ломалось твоё хрупкое сердечко, а я ловил от этого кайф. Я изменял тебе, много, часто, постоянно. Я запрещал тебе плакать. Заставлял верить мне на слово. Я знал, что не заслуживаю тебя, Рита. Знал. И всё же… Твои блоки дали трещину. Ты оказалась умной девочкой и исчезла из моей жизни, а я заметил это слишком поздно. Я рвал на себе волосы от злости, меня бесило, что ты так легко соскочила. И бесило, что больше не на кого выплёскивать свою злость. А ещё… я был напуган. Я потерял единственное живое существо, любившее меня. Как же мне без твоей любви-то? Прости за тот срыв в подъезде. Прости за то, что не сумел задушить в себе ярость. Я был таким же наивным пацаном, какой была ты наивной девчонкой когда-то. Я разочаровал тебя. Да и себя тоже. Но, знаешь, отличить радость от злости довольно сложно. Сердце колотится в груди, трудно дышать, руки дрожат и потеют, а потом всё отключается. Ты стоишь передо мной. Такая чистая, ласковая и такая равнодушная. Красивые наивные глаза потухли. И осознание того, что я потушил твою веру, вывело меня из себя. Я кричал на тебя в надежде пробудить хоть какие-нибудь эмоции, а добился лишь молчания. Целый год в армии я ненавидел себя за это. Я отправил тебе сорок восемь писем, надеясь, что прочтёшь хотя бы одну строчку хотя бы из одного, хотя бы просто конверт распакуешь. Но ни ответа, ни звонка, ничего. Лишь пустота. Как будто пишу своему воображению. Сегодня я пишу последнее письмо. Теперь без конверта. Хочу вручить тебе его лично. Я знаю, что тебе сегодня восемнадцать, это одна из немногих дат, которые отпечатались навсегда в моей памяти, и также я знаю, что это последний твой год, который ты проведёшь здесь, но я просто не знаю, что со всем этим делать. Мне всегда было плевать на тебя, но отпустить я не мог. Не понимал причины. Ты была мне нужна, и я боялся тебя потерять. А теперь… поверь мне, Рита, мне очень-очень жаль. Я научился понимать собственные чувства, но слишком поздно. И безразличия, как выяснилось, и не было никогда вовсе. А шанс всё починить, вернуть, если у меня и был, то он, откровенно говоря, потерян. Я даже в письме не могу написать грубость, потому что ты всё ещё самый чистый для меня человек. Всю свою жизнь я буду жалеть лишь о том, что сотворил такую низость с твоим миром грёз. Помнишь, ты говорила, что любовь исцеляет, исправляет, меняет, а я громко смеялся над этим в ответ? Так вот, пришла пора смеяться тебе. Ты права, Рита. Любовь меняет. И меня твоя изменила полностью, до взаимности, которой больше нет с твоей стороны. С Днём Рождения. Антон.»

Получила??? Шок. Просто шок! Я повертела письмо в руках, надеясь, что это всё шутка, но нет… письмо, как письмо. Ничего нового. Охренеть! Так значит… значит, Антон изменился? Изменился из-за меня? И что это меняет вообще? А меняет ли? Мрачно кошусь на выжидающего моей реакции Артёма, и внезапно улыбаюсь. - На… - Протягиваю ему с глупой улыбкой, всё ещё не отойдя от шока. – Прочти. Хочу, чтобы ты прочёл. Он подозрительно прищуривается, но послушно берёт в руки листы, быстро пробегает глазами и, спустя несколько долгих минут, отрывается от последней строчки. - Правда, охренеть? – Уже со спокойной физиономией заявляю я, тяжело вздыхая. Парень молча буравит меня глазами, а потом отрицательно качает головой. - Нет, котёнок, это не «охренеть». Это логично. Теперь ты понимаешь, что тебя возможно полюбить? Ты сотворила настоящее чудо с этим парнем. Ты и твоя любовь. - Но… - Никаких «но». Он был ублюдком. Недостойным тебя ублюдком. Но теперь всё в прошлом. Теперь ты вольна выбирать, кого любить, когда, где… и тебя будут любить в ответ. Вот увидишь. - Не хочу выбирать. – Тихо говорю, перехватывая его взгляд, и поднимаюсь с места, приближаясь к замершему парню. – Я хочу только тебя. Потому что люблю. Артём ошарашенно моргает и позволяет себя обнять. - Ты – мой самый лучший человечек во всём этом мире. И ты мне уже всё доказал. Прости меня. За всё. Секундное молчание нарушается обоюдными выдохами облегчения. И всё же доля настороженности ещё имеется, как и расстояние между нами. Физическое расстояние. Артём неуверенно тянет ко мне едва заметно подрагивающую руку, которую я безропотно стискиваю своими заледеневшими пальцами. И снова выдох, только теперь он навевает лишь умиротворение. Запускаю руку ему в волосы и поправляю их, а он блаженно прикрывает глаза. Всё так естественно, что рёбра начинают сдавливаться почти до хруста. Мне не хватает воздуха от понимания того, насколько сильно мне этого не доставало. Он не сдаётся. Вот за что я его полюбила. Я слабая, а он сильный. Сильнее меня в миллионы раз. Касаюсь губами его тёплого лба и улыбаюсь чему-то своему. - Почему ты терпел, когда я тебя провоцировала тогда, после бара? - Шёпотом спрашиваю его, пока он гладит меня по спине, точно вспоминает на ощупь моё тело. - Во-первых, не ты меня провоцировала, а алкоголь в тебе. А, во-вторых, ты же терпела, когда я необоснованно кричал на тебя и делал больно? Я просто не имел права реагировать как-то иначе. Да, и ты такая забавная в этой своей раскрепощённости, которой смущаешься даже под градусом. - Он весело усмехается и поднимает глаза вверх, встречаясь с моим взглядом. Меня бросает в невероятный жар. Чувствую, как поднимается температура. Я больше не способна соображать. Единственное, что мне требуется, - он, а об остальном подумаю утром. Сейчас всё так просто, что глупо о чём-то размышлять и сомневаться тоже бесполезно. Я быстро снимаю с Артёма футболку и тяну его за собой в другую комнату, где стоит удобный диван. Он удивлён, но послушно идёт следом, а Васко, словно чувствует себя лишним, потому сбегает в коридор. - Рита. - Зовёт меня шёпотом Артём, обвивая руками за талию, зарываясь лицом мне в волосы на темечке. Закрываю глаза, улыбаясь тому, что один звук его голоса, плюс произнесённое им моё имя будоражат моё сознание до надрыва голосовых связок. В каждой клетке тела остро ощущается нарастающая дрожь. Изворачиваюсь в его руках, позволяя стянуть с себя домашнюю одежду. А потом... а потом я нерешительно тянусь к его губам и выключаюсь. Одно касание в поцелуе, одно движение и мозг будто перегорает. Нам так не хватало тел друг друга. Нам так не хватало жарких перешёптываний, смеха украдкой, влажных прикосновений губ к разгорячённой коже. У него ласковые пальцы, лишающие наши тела одежды, а головы рассудка. Ещё один поцелуй. Теперь в шею. Артём ловко скользит языком по ключицам, пока мои ладони стискивают его член, даря восхитительные ощущения друг другу. Он утыкается носом мне в шею и бессвязно говорит что-то о своих чувствах и о доверии, подталкивая меня к дивану. Я спотыкаюсь об одну из коробок, отвлекаюсь и разворачиваюсь, чтобы её убрать, но Артём мне мешает, перехватывает руками за живот и опрокидывает на диван, прижимаясь своей грудью к моей спине, от чего я подаюсь к нему навстречу, наслаждаясь жаром его тела и упругими мышцами. - Запомни навсегда, Маргарита, - несколько сердито шипит он, перебрасывая мои отросшие волосы через плечо и находя губами ухо. - Я никогда не позволю тебе больше молчать, если что-то будет не так. И я никогда не позволю тебе сомневаться в моих чувствах. Его пальцы тут же оказываются между моих ног, проводят лёгкую требовательную стимуляцию, а потом он резко входит в меня, покрывая тягучими поцелуями мои плечи. Толчок, ещё один, царапаю обивку дивана, сжимая руки в кулаки, кусая от невыносимого экстаза губы, хныкая и покрываясь липким потом. Внизу живота сейчас взорвётся настоящая Вселенная кайфа. Наши стоны заполняют все мозговые оболочки, проникают с кислородом в кровь и, наверное, мешают спать соседям, но я просто умираю в тихой истерике счастья в его руках. В его, мать их, руках! Ненормальное ощущение невесомости. Стук сердца. Во рту пересохло. Губы саднят. Кожа сдирается с локтей и коленей. Из глаз капает. Но я счастлива. Впервые за столько времени я испытываю ощущение полноценного счастья. И я говорю ему об этом. Мысленно, но говорю. Сегодня ты только мой, и сегодня я понимаю, что никогда никому не смогу тебя отдать, даже если завтра буду вынуждена это сделать. Ты всегда будешь принадлежать только мне. Даже если будет смертельно больно. Я выбираю боль с тобой, муку с тобой, жизнь с тобой... Любой ад рядом с тобой будет в миллионы раз светлее любого рая. Я воскрешу свою любовь хоть сто, хоть тысячу раз, если потребуется, но я больше никогда не смогу тебя оставить. Никогда... Конец POV: Рита. Эпилог. POV: Артём. Всю ночь мы уверяли друг друга в собственной материальности и в материальности происходящего. Мы стирали до мяса губы от поцелуев, мы вместе три раза тонули под тёплыми струями душа. Мы причиняли друг другу столько чувственной физической боли, буквально раздирали на кусочки, но при этом наши души склеивались воедино и ловили кайф. На мне не было живого места - одни царапины, укусы, засосы - а Рита, кажется лишилась своего голоса, стёрла колени и вообще выглядела так, будто мы не любили друг друга, а дрались. И тем не менее, засыпала она уже с нежной улыбкой, обработав все мои и свои травмы, переплетя наши пальцы. Я же засыпал, глядя на её мирное посапывание и со страхом хоть ещё раз потерять её. А утром она ушла. Я проснулся уже в пустой квартире. Не было ни собаки, ни вещей. Девушка будто тут и не жила вовсе. А записка... ну, конечно, мечтать не вредно. Никакой записки не было и в помине. Только боль во всём теле, да ломота в костях. Казалось, что я всю ночь бегал по пустой квартире и натыкался на всевозможные углы. От девушки не осталось ни следа. Любой бы поверил в галлюцинации, если бы не следы от поцелуев оставшиеся на всём моём теле. Как она могла уйти после всего, что было между нами ночью? Значит, для неё ничего не значу? Значит, сидя вместе со мной после второй попытки принять душ и запивая усталую улыбку остывшим чаем, она расчётливо планировала, как утром оставит меня одного разбитого до стеклянной пыли своей собственной наивностью на надежду? Значит, когда я целовал её волосы и шептал нежности, она только притворялась? И всё это время я не мог оторвать от неё взгляда влюблённого по уши идиота, мечтая вновь и вновь оказываться в ней и утолять свой голод её поцелуями, а она... Подло! В горле першило от желания сдохнуть. Что делать дальше, не было ни малейшего понятия. Час я просто просидел на диване, надеясь на элементарное чудо. Мне было некуда идти. И мне было впервые за долгое время попросту на всё плевать. Не хотелось даже ни в чём разбираться. Рита оказалась лгуньей. Всю ночь, что мы провели вместе, эта манипуляторша доказывала каждым своим вдохом, что любит меня, но, видимо, это не помешало ей уйти и не попрощаться. В дверь неожиданно позвонили. Я был уверен, что это не Рита. Почему? Ну, а смысл возвращаться туда, где уже больше никого и ничего нет. Оказалось, это была риелтор, которая совсем мне не удивилась и сообщила, что квартиру недавно выставили на продажу, поскольку хозяйка собралась переезжать в другой город. Значит, Рита давно планировала сбежать. Наверное, с тех самых пор, как мы расстались, а когда ей это не удалось с переездом в другой дом, она решила действовать радикальней. Делать было нечего. Молча сорвав с крючка куртку, я вышел на улицу под изумлёнными взглядами парочки покупателей, добрёл до пустой скамейки и сел на неё, бесстрастно глядя прямо перед собой. Не знаю, сколько я так просидел, но отвлекли меня от сосущей пустоты внутри тихие шаги. Кто-то целенаправленно приближался ко мне. Видеть никого не хотелось, однако человека это не остановило. Я скосил глаза вбок и заметил хрупкую фигурку, робко примостившуюся рядом со мной на скамейке, положив ободранные ладошки мне на колени. Как раз в это время из подъезда вышла риелторша и парочка, которые судя по довольным лицам заключили сделку. - Я ждала тебя. - Робко прошептали над моей склонившейся головой. Я судорожно сглотнул, боясь поднять голову и заглянуть в пустые любимые глаза. - Зачем? Ты же снова ушла. - Равнодушно отозвался я. Мне было абсолютно плевать на всё, что она скажет. Оправдания. Она просто не хочет быть со мной вместе, поэтому сбежала. Сбежала и ничего не сказала. Я устал от таких поворотов. - Мне следовало подумать. На самом деле, я просто не знала, как тебе сказать, что я... я решила вернуться и остаться с тобой. От неожиданности я поперхнулся и закашлялся. - Вернуться? - Всякий ступор пропадает, я уже смотрю на неё, чувствуя, как сердце быстро забилось под рёбрами, когда в серых глазах напротив запылало безграничное количество тоскливой любви. Тут же выпрямляюсь и принимаюсь изучать прекрасное лицо с печальным взором. - Я люблю тебя, Артём. Ты помог мне разобраться в себе и своих чувствах. Сегодня я переехала на другую квартиру по причине того, что здесь мне было несколько неуютно, да и Васко не жаловал соседей. - И где вы теперь? - Тут недалеко. Всего через пару улиц. Хочешь, покажу? Я согласно киваю, забывая о том, что только что не мог даже элементарно думать. Рита слабо улыбнулась и стиснула мою руку. - Пошли, а то теперь нас заждётся Васко. И мы медленно зашагали в сторону парка, а потом вышли на оживлённый проспект. Через пару домов Рита свернула в знакомый мне двор, и я сразу понял, где она ждала меня целое утро. - Ты уверена? - Спрашиваю осторожно, еле сдерживая собственную радость. Она, не раздумывая, согласно кивнула. - Уверена, но только ты должен пообещать кое-что? - Тихо произнесла она, слегка нахмурившись. - Всё, что угодно. Рита остановилась около моего подъезда, приблизилась ко мне и крепко обняла, пряча лицо у меня на груди. - Никогда, слышишь, никогда не причиняй мне больше боли. Я вытащила у тебя утром ключи из кармана, надеясь, что ты сразу же прибежишь домой, как проснёшься и заметишь пропажу, но немного просчиталась. Я так испугалась, когда увидела тебя на скамейке в одиночестве. И мне снова стало невыносимо больно. Больше я подобного не перенесу. Никогда, слышишь? Ни при каких обстоятельствах больше меня не мучай! Если ты ещё раз попытаешься убить мою любовь - она больше не воскреснет, потому что не смогу воскреснуть я. Стискиваю её в своих руках настолько сильно, насколько мне только позволяет предел жестокости, касаюсь губами медовой макушки и вдыхаю такой родной запах пряной вишни. - Обещаю, Рита, больно больше не будет. Конец POv: Артём.