Кораблекрушение — высшая степень беспомощности.
Виктор Гюго
Солнце неровно ложилось на пол рваными пятнами из-за плотно зашторенных окон. Каждое прикосновение теплого луча к мягкой и чувствительной коже Тони вызывало неприятное чувство жжения и злости, так что приходилось позорно прятаться в самых темных уголках комнаты. Он спал мало, лишь в предрассветные часы удавалось забыться беспокойным сном, когда тело ломило от усталости, а сердце разрывалось от бессчетного количества кофе. С каждым новым днем засыпать под убаюкивающий голос собственной вины становилось сложнее. Когда Пеппер осторожно переступила порог, Старк сидел за рабочим столом. Под его руками создавались новые железные детали брони, эскизы которой хаосом были разбросаны вокруг. Поттс осторожно переступала каждую скомканную бумажку, добираясь до скрюченного в неестественной позе Тони. Тот никак не отреагировал на появление девушки, разве только незаметно повел плечом, когда она убаюкивающе прикоснулась к нему. — Я думала, что ты не захочешь больше создавать костюмы. Ее голос разрезал материализовавшуюся гробовую тишину. Энтони вздрогнул под тяжестью руки на своем плече и, не разворачиваясь, только повел головой. — Мне нужно отвлечься. А ничего, кроме брони, не лезет в голову. Пеппер наклоняется, чтобы мазнуть губами по его небритой щеке и оставить там след помады, который тут же оказывается презрительно вытертым тыльной стороной ладони Старка. Девушка невольно вздыхает от жгучего желания помочь и осознания своего бессилия. — Тебе нужно выходить. Хоть иногда. Знаешь, вся команда волнуется. О тебе все спрашивают. — Необходимо время, — ядовито шипит Тони. — Нужно научиться жить с тем, что Капитан Америка — агент Гидры, понимаешь? Конечно, Поттс не понимала. Ей не было знакомо это чувство, когда ты отчаянно пытаешься проснуться, но не можешь, и боишься, что кошмар будет повторяться вечно. Озабоченное лицо Стива было первым, что видел Энтони, когда закрывал глаза, и тихое "я люблю тебя, Тони" — что слышал. Это повторяется снова и снова. Тони боится, что уже никогда не сможет выбраться за пределы этого круга переживаний и чувств. — Ты слишком строг к себе, — признает Пеппер. Ее волнение постепенно охватывало и Старка, который уже не мог без дрожи держать мелкие детали в руках. И она уходит, смиренно приняв поражение. Его охватила невероятная усталость. Глаза закрывались, и свет вырисовывал неоднозначные картины на чёрном полотне темноты. Пятна плясали, извивались в непонятном танце, пока черты кругов не начали принимать узнаваемые силуэты, а воображение — рисовать болезненные картины. Случилось то, чего Тони боялся больше всего — он вспоминал. И воспоминания эти отравляли его тело и разум. Из всех ускользающих мыслей и образов, Тони не мог думать ни о чем другом, кроме Стива. И когда он открыл потяжелевшие веки, почти не удивился, увидев мужчину в своей комнате. Это было единственное место, куда Стив мог прийти в любое время. Чувства, которые испытывал к нему Тони, были слишком сильны, чтобы объявить его местонахождение, и Роджерс, безусловно, готов был этим воспользоваться. Боль от этого осознания ранила не хуже ножа. В груди, вместе с маленькой надеждой, разгорелся настоящий гнев. Ненависть — худший из советчиков. Вне себя от убийственного огорчения, Тони ринулся прямо к Капитану, на миг утратив рассудок, и как следствие, получив сполна. Они не были готовы к этой встрече, но Стив владел своим щитом, силой суперсолдата и отлично изученным мастерством боевого искусства; при Тони была лишь наспех собранная защищающая перчатка. Старк делает первый удар и пуля попадает прямо в центр головы Гидры, изображенной на щите Стивена. Он откидывает щит в сторону, тот отбивается от стены и попадает прямо в бок Энтони — пара сломанных ребер лучшее, что могло произойти при таком столкновении. От нахлынувшего адреналина и злости, он даже не ощущает, насколько ему больно; тело подчиняется лишь одной безумной мысли ярости. Кулаки до крови бьют везде, куда попадают — лицо, руки и грудь Роджерса оказываются под раздачей. Капитан лишь приглушенно улыбается, наблюдая за попытками Старка его ранить, пока тот не царапает короткими ногтями его щеку. Прошлое забавление сменяется раздражением. Стивен перекидывает мужчину через плечо, грубо толкает его в пол и садится сверху, вжимая безвольного Тони всем своим весом. Тот почти не сопротивляется. Общее состояние разбитости не придает его движениям резкости и силы. Мышцы превратились в пульсирующий кисель. Пальцы Капитана Гидры крепко затягиваются на чужой шее, горло сжимается, и из кровавых, покрытых мелкими ссадинами, губ вырывается сдавленный хрип. Вокруг начинает темнеть. Тьма вязкая и осязаемая, смешиваемая с яркими пятнами остатков света. Тони хватается за последнюю возможность дышать и получает тяжелый удар по опухшему лицу. Щека неприятно жжет, окрашиваясь уродливыми потеками синего оттенка, но это не останавливает Стива от последующих избиений. Старк задыхается; горло сдавливает желание кричать, но он сдерживает себя. — Ты так цепляешься за свои воспоминания, но они лишь пустышка. — Голос Роджерса холодный, злой, с неприятным тембром. — Капитан Америка — фальшь. Ты идиот, раз повелся на это. Энтони устало кидает взгляд на Стива, и лишь на миг ему кажется, что образ мужчины исказился. Силуэт Роджерса отдаленно напоминает те черты, которые Тони удалось запомнить с последней их встречи. Прекрасное юношеское лицо изуродовано гримасой ненависти и жажды убийства. Старк хватается за последнюю крупицу надежды, ища поддержку в привычной синеве глаз, но те отзываются лишь злостной чернотой. С последним отчаянным вздохом Тони думает, а что, если его Стива больше нет? — Последние слова? — режущим слух, спокойным тоном спрашивает Капитан Гидра. — Я люблю тебя, Стив, — Энтони говорит настолько громко, насколько позволяют душащие пальцы на шее. Стивен мерзко улыбается. Он успевает оставить короткий мокрый поцелуй на щеке Старка, прежде чем тот проваливается в небытие.***
В 12 часов ночи Тони проснулся с криком и, подгоняемый страхом, вскочил с кровати. Убежать, — единственная мысль, звоном бьющая в его голове, но пошевелиться ему не дали сильные руки. И здесь он проснулся уже окончательно, проснулся в страхе и ужасе, с мокрым лицом и громким свистом, издаваемым сквозь сжатые зубы. Легкие горели, и Старк боролся с желанием открыть рот, чтобы вдохнуть — неприятный холод воздуха обжигал. В глазах темнело. Тони не сразу осознал, что именно Стивен дарит ему немного взволнованный, но не лишенный теплоты взгляд, что именно он облегченно улыбается, получив в ответ короткий кивок, и это понимание пришло со временем. Энтони считает важным, — нет, жизненно необходимым, — поделиться с любовником своим кошмаром, но Роджерс не дает ему это сделать, заставляет его молчать нежным поцелуем. Точно. Прошел примерно год. Тони, гонимый своими чувствами, осуждением со стороны Пеппер и товарищей по команде, и уставший от собственного страха перед неизвестностью, набрался достаточно смелости на день независимости Америки, чтобы признаться Стивену в любви. До этого окружающим приходилось терпеть меланхолию, апатию и депрессию мужчины, попадать под влияние его пессимистических рассуждений о неразделенной любви, которую он вбил себе в голову, и страдать вместе с ним, чтобы не оскорбить и без того уже оскорбленные чувства Старка. И последний лишь усмехался, вспоминая об этих днях — знал бы он, что Капитан Америка испытывал схожие переживания. Это заставляет поверить в реальность происходящего. Энтони перестает дрожать, тело его успокаивается в уютных объятиях и он откидывается, чтобы благодарно поцеловать Стива в уголок губ. Заснуть ему больше не удается. А через четыре месяца Тони узнает, что сон был вещим.