***
Незнакомка сдавленно мычит и резко открывает глаза; девушка нервно дышит и шипит от боли. — Тише-тише, — шепчет Фриск, смачивая ватку в перекиси и протирая рану на виске побитой. Кажется, что её били головой о ту самую кирпичную стену. — Я нашла тебя на улице, — школьница убирает со лба мокрую чёлку. — Не бойся. Незнакомка слабо улыбается и еле слышно, хрипло смеётся, одновременно скалясь от боли. — Чара, — внезапно говорит побитая, надевая зелёный свитер, предложенный своей спасительницей. — Меня зовут Чара. — Фриск, — широко улыбается школьница, прикрыв глаза и протягивая руку, — приятно познакомиться, Чара. Донельзя милая и невинная, думает девушка-побитая-собака.***
Мамочке Ториэль не нравится Чара — она слишком много себе позволяет и почти всегда норовит стащить большой кухонный нож прямо у Тори из-под носа, чтобы «поиграть». Мама говорит Фриск, чтобы Чужая покинула их дом и больше не смела притрагиваться к её невинному дитя. Но шатенка лишь молча мотает головой и упорно твердит, что девочка-побитая-собака хорошая и всего лишь скрывается за этим пугающим оскалом. Ториэль лишь устало вздыхает и хмурит брови, когда гостья заходит на кухню, чтобы попить воды и одарить мамочку язвительным взглядом. Девушка всем своим видом показывает, что она победила и не собирается уходить. Кажется, что теперь Тори будет постоянно прятать острые кухонные приборы. Чара часто смеётся над наивностью Фриск и говорит своим-несвоим голосом: «Своей добротой ты выроешь себе могилу на заднем дворе вашего милого домика; порежешь вены вдоль и повесишь петлю на такую тонкую шейку». А сама ночью пробирается к шатенке в комнату, ловко избежав встречи с грозной мамой, и занимает большую часть кровати, крепко обняв девушку и закинув ногу на неё, потому что так гораздо удобней. Фриск каждый раз вздрагивает и просыпается, обнаружив рядом с собой каштановую макушку и ярко-зелёную кофту с желтой полосой, похожей на поле одуванчиков. У девушки-побитая-собака ужасно холодные руки, которые забираются под домашний свитер лилового цвета. У школьницы сбивается дыхание и алеют щёки, когда пальцы гостьи пересчитывают рёбра. Хорошо, что сейчас слишком темно и Чара, наверное, спит. Побитая никогда не скажет, что ей холодно и одиноко. Никогда. — Существа меняются и предают, — шепчет девушка, поворачивается на бок, смотря на школьницу, которая дочитывает библиотечную книгу, — смеются над тобой и исчезают навсегда… Доверять в этом мире можно лишь себе. Чара думает, что Фриск похожа на полевой цветок. Такой безобидный и беззащитный, который легко может стать одноразовым украшением какой-нибудь кухни. Нет, этот цветок рвать нельзя.***
Проходит ещё сколько-то времени, и всё становится таким привычным: Ториэль больше не пытается вышвырнуть гостью, но всё равно прячет ножи в дальнем ящике. Она всё ещё хочет уберечь своё чадо от монстра с ярко-красными глазами. У Чары появилась привычка: встречать Фриск после уроков и подолгу гулять по аллее. Побитая постоянно говорит: я прихожу сюда, потому что хочу, не думай об этом. Она всегда стоит около большого школьного забора и молча наблюдает за смеющимися друзьями. С красноглазой пытается заговорить практически вся компания, но та лишь фыркает и медленно уходит, поманив за собой шатенку. На улице всегда много народу, особенно парочек, которые тут и там готовы показывать свою любовь: обнимаются, смеются во весь голос, похабно целуются. Противно и нисколько не романтично. — Показуха, — выплёвывает Чара, проходя через очередных влюблённых, и прячет руки в карманы чёрных шорт. Больше она ничего не говорит, а лишь молча рассматривает свои сапожки, подаренные Фриск совсем недавно, и тишина совсем не нагнетает. А у девушки, которая идёт рядом такое глупое желание: взять за руки и согреть ледяные пальцы, но она знает, что Чара не любит, когда её касаются, пока сама этого не захочет. Руки побитой возможно согреть только ночью, когда та пробирается ночью в чужую постель. Чара часто повторяет: «Люди затыкают друг друга, когда им больше нечего сказать. Когда аргументы иссякли. Они закрывают рты друг друга, думая, что проявляют любовь. Фигня это всё». А Фриск лишь устало кивает, зная, что девушку-побитая-собака не переубедить. Поэтому шатенка больше не пытается поцеловать Чару в лоб или щёку перед сном. Чара никогда не признается в любви, не обнимет при встрече и уж точно не возьмётся за руки, когда гуляет. Она может посмеяться и назвать «наивной влюблённой девочкой, которая живёт мечтами о сладкой жизни с любимым человеком». Но все в мире хотя бы раз отступали от своих принципов, переступали через себя. Это случилось ночью, когда мамочка Тори уже спала в своей огромной кровати, и везде было тихо, даже сверчки не стрекотали под окном в высокой траве. Чара крепко обнимает Фриск, но не засыпает, а просто лежит, смотря на спящую. Школьница уже не просыпается — привыкла к леденящим пальцам на коже и закинутой поверх ноге. — Невинная, — шепчет Чара, чуть приподнимая голову. Девушка тихо сглатывает и поправляет растрепавшиеся каштановые локоны школьницы. Она мягко целует мягкие губы и незаметно отстраняется, снова обнимая шатенку и засыпая. А Фриск не спит, не засыпала даже — ждала прихода ночной гостьи. А теперь щёки горят у обеих. Теперь она знает, что у девушки-побитая-собака ужасно горячие губы, которые ещё не скоро вновь удастся поцеловать.