Татуировки жизни.

Циско Рамон всегда верил в то, что когда-то встретит своего соулмейта. Все эти истории родителей, все сказки, которые ему рассказывали в детстве, сделали своё дело. Татуировка впервые проступила в 14, когда Рамон читал очередной комикс на уроке. Тогда предплечье обожгло дикой болью, такой, что выжигает не только руку, но и все органы. Он выбежал в туалет и закатил рукав. Циско с трудом разглядел серую татуировку в виде уровней громкости. Знак его соулмейта. Рамон начал скрывать свою татуировку, постоянно нося кардиганы и кофты с длинным рукавом, считая, что татуировка — это слишком личное и не стоит выставлять это на показ. После проявления тату Циско стал чрезмерно оптимистичным и весёлым, хоть в старшей школе его недолюбливали, но в институте он стал душой компании. В 20 лет татуировка стала чёрной, отчего Рамон все больше верил, что встреча с соулмейтом всё ближе. И в институте глазами искал её. До 23, Циско гадал, кто же эта девушка. «Может она музыкант? Или просто любит музыку? Мы с ней определенно должны сойтись,» — Рамон так думал ровно до своего 25-летия, когда понял, что бисексуален. Хартли Рэтэуэй никогда не верил в эту хрень. Он смотрел на своих родителей, которые вроде как нашли друг друга, но не было видно счастья в их семье. Они постоянно ссорились, дело почти доходило до развода, но мирились. И так по кругу. Из-за работы им было не до детей, так что воспитывал сестру, которая младше на 2 года, сам Хартли. У Рэтэуэйя испортился к чертям характер. Он хотел показать, что он лучший, поэтому стал эгоистом и просто мудаком. Так было легче. Пусть Хартли и не верил в соулмейта, зато вселил веру в свою сестру. И когда в 16 проступила на предплечье татуировка — атом, Рэтэуэй не на шутку испугался. Амелия поддерживала его как могла, но Хартли особо на него не надеялся. Когда Рэтэуэй в 20 признался родителям, что он гей, его выгнали из дома и лишили наследства. С ним ушла и сестра. Они зажили новой жизнью, татуировка стала чернее, а Харли вовсе перестал верить в свою судьбу. У Циско Рамона сегодня первый рабочий день. Он надел свою любимую футболку «Сохраняй спокойствие и Хан выстрелит первым» и улыбнулся. — Мистер Рэтэуэй, познакомьтесь, это наш новый научный сотрудник — Циско Рамон. Теперь вы будете работать вместе над проектом по звуковым волнам. Мистер Рамон, располагайтесь, а мне пора на совещание, — директор СтарЛабс ухмыльнулся, — и продуктивной работы. — Твою мать, — это первое, что смог сказать Хартли. Только ему, своему любимчику, Харрисон Уэллс поручил эту разработку, и тут приходит это недоразумение и сразу назначается напарником? — Привет, может введёшь меня в курс дела, раз мы теперь вместе работаем? И да, приятно познакомится, — Циско протянул руку и улыбнулся. — Ты меня бесишь. Разберёшься сам, — Хартли проигнорировал этот жест, развернулся и ушёл из лаборатории. *Спустя 4 месяца* — Подай мне отвертку, Цискито. — Сам возьми, мудак. — Спасибо, ублюдок. Несмотря на то, что такие диалоги были неотъемлемой частью в их работе, дело стало продвигаться в ускоренном темпе, что не могло не радовать Хартли. Но этот придурок всё также его бесит. Хотя эти чувства стали взаимными. — Эй, идиот, подвинься, — Циско встал прямо возле него, покушаясь на ультразвуковой измеритель, который ему в принципе и не нужен был, но Рэтэуэй решил вывести Рамона. — Сам подвинься, придурок, он нужен мне больше. — Как ты меня назвал? , — Хартли прижал Циско в стол, поставив руки по обе стороны от него, оборвав все пути отхода. Рэтэуэйю была интересна реакция этого задрота. — Лучшая защита — это нападение, правда, Хартли? , — Циско ухмыльнулся ему в лицо, — Да к черту всё, ты мне давно нравишься. Рамон резко поддался вперёд и впился поцелуем в губы Хартли, чего тот уж точно не ожидал. Циско ему тоже нравился. В эту секунды у обоих предплечья горели пожаром. Циско, матерясь, отстранился от него и закатил рукав, тоже самое сделал и Рэтэуэй. Их татуировки изменились. Теперь там был символ уровней громкости, которые пересекали атом. Их татуировки стали одинаковыми. — Так это был ты… — на выдохе шепчет Циско. — Так и знал, знал, что что-то не так. Ну так что, может продолжим на чем остановились? , — сказал Хартли, усаживая Циско на стол и углубляя поцелуй. — А потом поедем ко мне, мудак, — шепчет, смеясь, Рамон. — Люблю тебя, ублюдок, — забираясь руками под футболку, целуя шею, прошептал Хартли.