***
Тот день не предвещал ничего плохого. Утром Сакура, встречая рассвет в моих объятиях, делилась планами, а я старался заткнуть ее рот поцелуями и дать возможность мне еще немного поспать. Она смеялась и брыкалась, стараясь улизнуть от ласк. Отправляясь на работу, я и подумать не мог, что спустя несколько часов наша жизнь кардинально изменится, а жена из веселой жизнерадостной девушки превратится в молчаливого испуганного звереныша, опасающегося любого шороха и меня. Особенно меня. Удобно расположившись в своем кресле, я старался скрыть довольную улыбку, дабы не злить Наруто еще больше. Несмотря на то, что он был моим другом и радовался за меня, я прекрасно знал, какие чувства он испытывает к Сакуре, с которой вырос вместе. Это сродни первой любви, которая не имеет продолжения, но и все никак не утихнет. Словно незаживающая рана. Узумаки бросал гневные взгляды, но не решался заговорить первым. Мы оба работали в фирме моего отца. Я имел высокую должность и, пользуясь родительской властью, сделал Наруто своим заместителем. Перспектива терпеть меня каждый день его не радовала, но, узнав о зарплате, мнение изменилось. И теперь, даже в выходные, наши характеры сходились в неравной схватке. Неприятным фактом являлось еще и разделение одного кабинета на двоих, а это доводило меня до тихого бешенства, ведь чтобы выдержать болтливого Узумаки, нужно иметь безграничное терпение, которым я не мог похвастаться. Друг демонстративно отвернулся, закатив глаза, стоило мне потянуться за телефоном. Прослушивая сообщения от супруги, я чувствовал подъем настроения. Да и не только настроения. Сакура имела привычку звонить и оставлять голосовые сообщения со своими эротическими фантазиями, после прослушивания которых становилось невыносимо тесно в брюках, а воздух начинал казаться невероятно горячим. В такие моменты я хотел побыстрее оказаться дома и осуществить парочку желаний любимой. Стационарный телефон на моем столе настойчиво зазвенел. Я, продолжая слушать болтовню Сакуры, показал жестом другу, дабы тот взял трубку. Он дурашливо поклонился и взмахнул рукой, мол, «слушаюсь и повинуюсь», и ответил на звонок. Выражение его лица помню до сих пор: рот перекосило в немом крике, в глазах читался испуг, а по телу явно прошла дрожь. Отбросив телефон, я кинулся к нему. Среди невнятного мычания и попыток вразумительно что-нибудь произнести, удалось услышать лишь одно: «Сакура попала в аварию». Выражение собственного лица и представить не могу, но Узумаки ухватил меня за плечи и несколько раз встряхнул, словно куклу. Как мы ехали к больнице, я смутно помню. Наруто продолжал набирать номер моей жены, надеясь, что это был глупый розыгрыш, и никакой трагедии не случилось. Но, увидев на парковке метавшуюся из стороны в сторону подругу Сакуры, все надежды умерли. Хината, размазывая потекшую тушь по лицу, не могла никак вразумительно объяснить произошедшее. Бросившись в приемное отделение, мы все замерли на месте: холл, коридор и приемные кабинеты были забиты пострадавшими в аварии. Запахи крови и хлорирующего средства перемешались, забивая легкие и не давая возможности нормально вдохнуть, а вид окровавленных людей, оторванных частей их тел предательски подводил противный ком к горлу. Хината, зажав рот рукой, сдерживая рвотные позывы, бросилась обратно на улицу. Наруто хлопнул меня по плечу, таким образом приводя в чувство, кинулся за подругой. Я устремился к регистратуре. Тощая девушка с заплаканными глазами с невероятной скоростью вносила данные, которые ей кричали врачи со всех сторон. На мое обращение она никак не отреагировала, вызывая бурю гневных эмоций. Я уже было хотел ухватить медсестру за накрахмаленный белый халатик, как рядом стоящая незнакомка молча указала на огромный стенд, висящий на стене, с прикрепленными небольшими квадратными листочками. Я рванул туда, не понимая, что это такое. «Листочки» оказались палароидными снимками. Я таращил глаза, не понимая, какого черта здесь происходит, как та самая девушка тихо произнесла: «Многие были без документов». Под графой «Реанимация» я увидел фото, от которого меня перекорежило: на окровавленном лице не было живого места, и лишь грязные розовые слипшиеся волосы свидетельствовали о том, что это моя любимая. Моя Сакура. Сорвав фотографию, я опять направился к регистратуре. Не став ждать удобного момента, ткнул снимок медсестре. — Вы ее знаете? — она положила передо мной бланк для заполнения. — Да, это моя жена. Как она себя чувствует? Сакура жива? — прошептал я, хотя казалось, будто мой голос прозвучал словно раскат грома среди вихря безумных криков вокруг. — Назовите, пожалуйста, ее фамилию и имя, — она продолжала что-то ловко набирать на клавиатуре. — Вы меня не слышите?! — голос сорвался. — Что с моей женой?! — Не кричите. Вы здесь не один такой, — ее слова казались грубыми, но она была права. — Сакура. Ее зовут Сакура. Учиха, — я взял бланк и попытался хоть что-нибудь прочесть. Буквы расплывались, а сознание никак не воспринимало написанное. — Учиха? — повторила она, при этом полностью выпрямилась, показалось, будто на ее лице появилась улыбка. — Да. Что-то не так? — в недоумении посмотрел на медсестру. — Нет-нет. Все хорошо. Скажите, пожалуйста, под каким отделением вы сорвали фото? — она забрала бланк, лежащий передо мной. — Это потом заполните. — Реанимация. — Вам на четвертый этаж. Все, кто находятся в реанимации, в тяжелом состоянии, но… Я не стал ее дослушивать, а просто направился к ступенькам, считая, что так доберусь быстрее. В отделении стояла гробовая тишина — вроде так это называют, — отчего становилось мучительно страшно. Повсюду сновали люди в белых халатах. На вопросы они не отвечали, а лишь просили еще немного подождать, указывая на комнату для посетителей, в которой размещались небольшие обшарпанные диванчики. Вот так эта комнатушка и стала для меня родным домом на долгие три недели. Из-за критического состояния Сакуры, ее нельзя было транспортировать, а покидать любимую я был не намерен. Родители настаивали, но их просьбы остались невыполненными. В первый день пребывания в больнице я разузнал о произошедшей аварии. У водителя автобуса случился сердечный приступ, и он потерял сознание, машинально выкрутив руль. Транспорт въехал в кафе, в котором обедала Сакура. Боже, какая нелепость. Такое вообще реально?! Это с нами происходит?! Но, глядя на то, как моя жена обездвижено лежала, обмотанная всякими трубками, понемногу приходило осознание гребанной реальности. Реальности с ее невероятными выкрутасами. Благодаря тому, что отец любил все новое и современное, в реанимационном отделении поменялась аппаратура, а возле Сакуры дежурило несколько медсестер одновременно. Как только любимая пришла в себя, ей провели полное обследование, результаты которого, словно ледяной душ, отрезвили меня. Амнезия. Ретроградная. Полная потеря памяти. Я внимательно слушал врача, но до меня все никак не доходил смысл его слов. Медицинские термины загоняли в ступор. Какая еще к черту амнезия?! Она очнулась! Все будет хорошо! Я уверен. Наверное. — Ей лучше быть с кем-то, кого она наверняка вспомнит, — лечащий врач методично постукивал ручкой по папке, доводя меня до тихого бешенства. — Я ее муж… — Да-да, — он не дал договорить. — Я имею в виду мать или отца. Его слащавый голос напоминал мурлыканье кота, а расплывшаяся рожа лишь добавляла сходства. Сакура никогда не любила котов. — Ее родители в отъезде. В кругосветном путешествии. Я не стану их вызывать. Моя жена была бы в ярости, позвони я им и сообщи ужасную новость. Угроза жизни Сакуры прошла, значит, все будет хорошо, — я встал и направился к выходу из душного кабинета. — Да, но для этого нужно время… И терпение. Много терпения. Так и началась непонятная совместная жизнь. Поначалу Сакура совсем не выходила из нашей комнаты, которая со временем превратилась в ее личную. Любые разговоры приводили к тому, что любимая начинала плакать, лишь заметив непонимание в моем взгляде. А я начинал злиться. Тихо злиться. На нее. На себя. На мертвого водителя. На врачей. На всех. Почему? Почему это случилось именно с нами? Почему в том дурацком кафе не была какая-то другая миллионная женщина? Почему именно Сакура? Временами мы прогуливались по городу. Я показывал ей места наших дружеских встреч, романтических свиданий. Иногда она замирала на мгновенье, а в глазах мелькали какие-то искры понимания. В такие моменты я старался не дышать, дабы не спугнуть, не помешать. Но все было напрасно. Ее коротание вечеров в закрытой комнате превратилось в привычку, моей же привычкой стало дожидаться утром выхода жены из комнаты. В такие минуты мы перекидывались парой слов. Незначительных, но спасительных и обнадеживающих меня. Я смотрел на любимую и не мог понять: почему она не может вспомнить меня, а Сакура в ответ смотрела на меня и не могла понять, кто я такой. Наруто изо всех сил старался помочь: с каждым приходом приносил все больше фотографий и с каждым разом все больше расстраивался, когда Сакура ничего не могла восстановить в памяти.***
Я шумно опустился на стул и забросил сумку на стол. Узумаки не оказалось в кабинете, что казалось открытием: этот парень никогда не опаздывает и старается других контролировать. Похоже на своеобразное хобби, за которое не платят. Я перевел взгляд на снимок, стоящий на моем рабочем столе. Это был день, когда мы решили жить вместе. Конечно, любимая была готова и раньше к подобному шагу, но мне понадобилось время, чтобы осознать: от этой надоедливой девчушки так просто не отделаться. И великолепный секс — не единственная причина. Сакура стала слишком много занимать моего времени, моих мыслей, моей жизни. Стала особенной. Единственной на всей Земле. И плевать, что она не из состоятельной семьи, и плевать на ее чудные розовые волосы, лишь бы видеть взгляд любимых изумрудных глаз. Дверь в кабинет открылась, и появился Наруто. Он поспешно поправлял галстук. — О, привет! — друг направился ко мне и протянул руку для приветствия. — Привет. Ты опоздал? — я поприветствовал его и указал на часы. — Не-а. Был занят, — самодовольно улыбнулся и направился к своему столу. — Можно спросить: чем? Ты же явно ждешь этого вопроса, — мои губы расплылись в улыбке — читаю его словно открытую книгу. — У меня вчера было свидание. Ну и продолжение, — он дурашливо задвигал бровями, давая намек. — Ага. У тебя был секс? И кого ты осчастливил? — я едва умудрился уклониться от летящего степлера в мою сторону. — Чего? — Я не буду обсуждать это с тобой, — Наруто демонстративно отвернулся. — Серьезно? Сначала заинтересовал, а потом — облом. Я думал, дай хоть за тебя порадуюсь. Наруто посмотрел на мои разведенные в сторону руки и вдруг поник. — Как там Сакура? Без изменений? Я промолчал. Для Узумаки этого хватило сполна. Он тоже понимал меня без слов. — Слушай, а давай сегодня заглянем в бар? Выпьем, поговорим, а? Идейка? — он соскочил и заметался по кабинету, сшибая на своем пути горы папок. — Даже не знаю… — япопытался было отказаться, но друг перебил. — Все, решено. Вечером идем в бар! Сакуре я сам позвоню. Нуу, если она возьмет трубку, конечно. Спорить с ним бесполезно, поэтому я лишь молча кивнул. До вечера еще далеко. Вдруг что-то изменится.***
Я огляделся по сторонам. Наруто, конечно, идиот, но раньше у меня была надежда, что это излечимо. Вот только выбор бара перечеркнул все сомнения. На возвышениях вокруг столиков танцевали полуголые девицы, старавшиеся двигаться в такт музыке, и соблазнительно терлись о шесты. Мое воздержание в сексе немедленно дало о себе знать. Кровь забурлила, сильнее разгоняя адреналин по венам, а область ширинки в брюках предательски оттопырилась. Я облокотился на стол, дабы скрыть данный нюанс от глаз друга, но взгляд все возвращался к аппетитным формам девушек, которые так и манили к себе. Вот я, вся твоя. Возьми меня. Я залпом выпил содержимое бокала, а потом еще раз, не чувствуя, как жидкость опалила горло. Зато ощутил немного облегчения в области паха. Наруто, казалось, не обращал внимания на танцовщиц, он вертел стакан в руках. Его взгляд метался ко мне, а губы даже несколько раз открылись в попытке что-то сказать. — Давай, говори, — я не выдержал первым. — Я же вижу, ты пытаешься начать беседу. — Саске, ты только пойми меня правильно… — он пододвинулся ближе, дабы не перекрикивать музыку. — Может, Сакуре стоит пожить… — Заткнись. Он не договорил, но ему и не нужно было. Я сразу понял, о чем друг хочет сказать. — Саске, — Наруто разлил в бокалы коньяк. — Сказал же, заткнись, иначе получишь в рожу, — я злобно посмотрел на него, но эффекта не произвел. — Ты должен понимать. Это же не жизнь. Он явно не ожидал удара от меня. Наверное, не верил. Но я это сделал. Наруто нелепо упал со стула, опрокидывая его. Благо, в зале было полутемно, и на возню никто не обратил внимания. Я смотрел, как мой друг, теперь, вероятно, бывший, медленно встает и вытирает разбитую губу. — Ты мучаешь ее. Ты мучаешь себя. Вызови родителей Сакуры. Мебуки окружит ее заботой. — И долго ты над этим думал? А? Когда тебе пришла в голову подобная идея, скажи мне? Я был зол. Гнев переполнял меня. Но далеко где-то в душе я с облегчением вздохнул: Наруто высказал идею, которая давно укрепилась в моем сознании, но я упорно ее гнал, ссылаясь на бредовость, момент слабости. — Ты должен… — он подошел и приобнял за плечи. — Я не могу. Я не хочу. Я… Я… Во всех моих речах было только «Я». А как же она? Хочет ли она быть со мной? Нужно ли ей это? Нашей любви Сакура все равно не помнит и вряд ли вспомнит, возможно, через года… А что будет со мной? А как ей все это пережить? А как быть мне? Я оттолкнул от себя Узумаки. — Мне нужно побыть одному. По пути к выходу я не выдержал и все же заглянул к барной стойке, купил себе бутылку коньяка. Отстойный, конечно. Но другого нет. Сидя рядом с подъездом в машине, я не решался открыть чертову бутылку с лекарством от всех моих проблем. Смотрел на свет в окнах нашей квартиры и хотел выть. Там, в этой гребанной бетонной конструкции, сейчас находится Сакура, без которой я не могу жить. А она, черт побери, не помнит меня! Моей любимой девушке все равно на мои метания, воспоминания. Потому что у нее их нет. Амнезия. Полная. Быстро открутив пробку в бутылке, я с горла стал пить большими глотками. Нужно забыться. Нужно отдохнуть. Нужно не мечтать. Хоть раз. А просто принять реальность, которая убивает во мне все терпение. Нужно поставить точку. Жирную такую. Окончательно. Разорвать. Разрубить эти чертовы оковы, которые она смогла надеть на меня. Выдрать из себя ее любовь, воспоминания. Убить все хорошее, что Сакура принесла в мою жизнь. Так будет лучше. Так будет легче. Наверное. Правда? Алкоголь расслабил тело и сознание. В данный момент не было никаких проблем, а лишь настойчивая идея увидеть свою супругу. Возможно, уже бывшую. Ведь я все решил. Сакуре не место возле меня. Она заслуживает жизни с тем, кто будет заботиться о ней и беречь ее воспоминания, склеивая их один за другим. А возможно, когда-нибудь… Но только не сейчас. Я аккуратно открыл дверь и вошел в квартиру, стараясь не напугать Сакуру. Неожиданно розовая макушка показалась из кухни, а затем и сама хозяйка предстала взору. Она испуганно куталась в мой банный халат, а взгляд взволнованно метался с пола на меня. — Все хорошо? — ее голос заставил вздрогнуть. — Я вам звонила. — Дааа… Хорошо, — попытался пройти мимо, но меня немного качнуло, и я едва не вдавил Сакуру в стену. Она ойкнула. — Извини. Любимая стояла, прижатая к стене, и дрожала. А я вдыхал аромат, исходивший от ее тела, и понимал — моя выдержка лопнула. Тепло женского тела заводило. Тяжелое дыхание срывало все тормоза, заставляя дрожать от возбуждения. Я прикоснулся к подбородку Сакуры, заставляя поднять голову и посмотреть на меня. Она покорно выполнила немой приказ. В изумрудных глазах читалось спокойствие, что придало уверенности. Она не боится, значит, понимает, чего я хочу. Прикосновение губ было легким, я едва смог почувствовать, но и этого хватило: кровь ударила в голову, и сейчас пульс в висках громким набатом отбивал лихой ритм. Сакура продолжала стоять и смотреть на меня с широко раскрытыми глазами. Я повторил попытку, уже углубляя поцелуй. Моей радости не было предела, когда я почувствовал легкое ответное движение языком. Алкоголь стал затмевать сознание, а нарастающее возбуждение подкидывало затейливые картинки эротического характера. Руки скользнули Сакуре за спину, прижимая хрупкое тело сильнее к моему, давая возможность прочувствовать сквозь материал халата возбуждение, которое просилось наружу. Она инстинктивно потерлась об меня, вызывая своими движениями стон удовольствия. Я стал решительно приподнимать халат, руки заскользили по гладкой коже. Боже, кто бы знал, как я соскучился. Она отвечала на мои поцелуи, девичье тело тянулось для дальнейших ласк. Я чувствовал, что Сакура испытывает возбуждение, а остальное не имело значения. Полы халата разошлись, открывая взору кружевное белье, подчеркивающее стройную фигуру. Руки произвольно потянулись к аккуратной небольшой груди и легонько сжали ее. Сакура тихо застонала, откидывая голову назад, предоставляя свою шею для моих жарких поцелуев. Я не заставил любимую ждать. Это слишком мучительно. Оставляя дорожку из влажных поцелуев, я медленно добрался до ключицы, стаскивая понемногу халат. Сакура задрожала и вцепилась руками в рукава моей рубашки. Подхватив ее под бедра, я медленным шагом направился к кухонному столу. Не самое подходящее место для занятия сексом после продолжительного воздержания, но мне было наплевать. Я хотел ее. До безумия. До ломоты костей. Опустив любимую на гладкую поверхность, я решительно стянул с нее халат. Она тут же встрепенулась и попыталась прикрыть руками грудь. На щеках заиграл легкий румянец, а глаза заблестели от возбуждения, напоминая еще больше о той, моей Сакуре, которая была неудержимая, страстная и такая желанная. Дыхание на мгновенье сбилось. Твою ж мать, почему так жарко? Почему не могу нормально дышать? Я потянулся к ней за очередным поцелуем, но она неожиданно отстранилась. — Что не так, Сакура? Милая? — я приподнял ее за подбородок, заставляя смотреть мне в глаза. На смену возбуждению пришел страх. Гребанный страх неизвестности. Ее взгляд метался из стороны в сторону, лишь бы избежать встречи со мной. Она стала шарить руками по столу, дабы прикрыться. От меня. Эти движения пробудили злость, которая понемногу утихла. Я перехватил девичьи руки и, наклонившись, стал целовать шею, оставляя засосы, опускаясь все ниже. Сакура пыталась оттолкнуть меня, но разве это имело значение против напора острого желания? Перед глазами все плыло, и я видел лишь такое желанное тело, находившееся совсем рядом. Любимая брыкалась, не оставляя попыток освободиться. Я опрокинул ее на стол, заламывая руки. Она застонала, но уже не от страсти, а от боли. — Саске-сан, не нужно… Пожалуйста… — глаза наполнились слезами. Ее слова едва доходили до моего сознания — уже было поздно. Я стащил с любимой бюстгальтер и впился в грудь, захватывая в рот сосок. Легкое посасывание, и я почувствовал, как он твердеет, а сама Сакура, словно забыв про страх, выгнулась мне навстречу. Несмотря на то, что в ее памяти не осталось ни одного отголоска о нашей прежней жизни, тело помнило мои ласки и сейчас безропотно отзывалось. Это сильнее ударило по сознанию. Окончательно его отключило. Я целовал плоский живот Сакуры. Ласкал руками тело, вспоминая каждый его изгиб, каждый миллиметр. Моя рубашка отправилась на пол. Следом и брюки. Приподняв любимую, прижал ее полуголое тело к своему. Она неожиданно встрепенулась, глаза расширились, а рот открылся в немом крике. Руками Сакура стала отталкивать меня, не забывая и ударять ногами. — Нет, нет. Саске-сан, не нужно… — высохшие слезы снова появились на глазах, но в этот раз любимая дала им волю: они стекали по раскрасневшимся щекам, оставляя мокрые дорожки. — «Кун», Сакура. Саске-кун. Мы женаты! Черт побери! — заорал я ей в лицо, дыша перегаром. Вот и была сломлена нерушимая стена моего терпения. Сакура испуганно сжалась, поджимая ноги к груди и обхватывая их руками. А я стоял напротив и задыхался от возбуждения вперемешку со злостью. Я мог бы взять ее прямо здесь, на столе. Против воли. И плевать на сопротивление. И плевать на крики и слезы. Я хочу ее. Хочу. Нет больше сил терпеть. Я оттолкнул любимую от себя. В ее глазах читался страх. Беги, Сакура, беги. Я мотнул головой. Нужно избавиться от этого наваждения, иначе за последствия не отвечаю. Схватив ее за плечи, стянул со стола. Сакура ойкнула и втянула голову в плечи, сжимаясь еще сильнее. Встряхнул ее. Раз, затем второй. Она с непониманием уставилась мне в глаза. — Уходи. Слышишь? Уходи, — мои руки безвольно опустились, отпуская ее. Я был бы безмерно рад, если бы Сакура бросилась бежать. Подальше от меня. Из этой квартиры. Из этого города. Из этой страны. С этой планеты. Но она продолжала стоять и смотреть на меня испуганными глазами. — Ты не слышишь? Беги, Сакура, беги! Иначе я сейчас же трахну тебя прямо здесь, на этом чертовом столе! — голос сорвался. — Уходи, прячься за своей малиновой дверью! Не контролируя силу, я ухватил ее за плечи и толкнул, не рассчитав траекторию. Сакура ударилась о стену и сползла на пол, всхлипнув от боли. Боже, что я творю?! Сделал шаг в ее сторону, а она сжалась, закрывая руками голову. Остановился. Это что было? Я превратился в монстра? С каких пор? Я бросился с кухни в гостевую комнату, с некоторых времен превратившуюся в мою личную. Словно насмехаясь. Я гость. В этой квартире. В жизни Сакуры. Громко хлопнул дверьми, словно пытался вбить их в стену. Намертво. Навечно, дабы не открыть больше. Никогда. — Черт! Черт! Черт! — словно сумасшедший метался по комнате. — Черт побери, Сакура! Пустая ваза, первое, что попалось под руку, полетела в стену, разбиваясь на мелкие осколки. Резонанс. Вместе с моим сердцем. До меня доносились всхлипы из соседней комнаты, но я себя сдерживал из последних сил. Если окажусь возле нее, если прикоснусь к Сакуре, то не смогу остановиться. Не смогу уйти. Просто не смогу. А я уже решил. Упав на кровать, накрыл голову подушкой, надеясь, что смогу обуздать свое желание броситься к ней. Рассвет принес ужасную головную боль вперемешку с противным горьким комом в горле. Тихо выбравшись из комнаты, принял прохладный душ, вернулся обратно. Вспоминать происходящее не хотелось: я явно вел себя, как козел. Но перед глазами стояла испуганная заплаканная Сакура. Больно. До скрежета зубов. Достав спортивную сумку, с которой ходил в фитнес-клуб, набросал в нее одежды. Я должен уйти. Иначе вчерашнее может повториться. И кто знает, смогу ли я остановиться, не навредить? Я вышел из комнаты и направился к входной двери, замечая, что на кухне так и лежит ее халат и моя одежда. Место преступления. Место, где я едва не изнасиловал свою жену, которую люблю. Обуваясь, не услышал, как открылась дверь ее комнаты, и вышла Сакура. Она стояла посреди коридора и наблюдала за мной. От неожиданности я замер и выпрямился. Несмотря на полумрак в коридоре, я видел блеск ее глаз. Повинуясь порыву, подошел к любимой и провел большим пальцем по скуле. Она не отодвинулась, не испугалась, а продолжала смотреть мне в глаза. — Прости меня, Сакура. Глупое. Ненужное. Но что еще сказать в таком случае? Я идиот и признаю свои ошибки? Или просто обнять? Но, если прикоснусь, уже не смогу отпустить. А это непозволительная роскошь. Направившись к двери, услышал, как и она сделала несколько шагов за мной. Не нужно, Сакура. Не делай этого. Я просто не вынесу. Слишком больно. Я повернул ручку, когда она неожиданно произнесла, сметая все преграды: — А помнишь…