Расёмон и пергидроль

Акутагава Рюноске очень редко получает возможность выспаться. И каждый раз, когда он урывал несколько часов из графика, был поистине бесценен для него, и беспокоить эспера в этот момент было смерти подобно. Несмотря на юный по меркам обывателей (всего восемнадцать лет) возраст, он ежедневно мотался по Йокохаме с раннего утра и до позднего вечера. Акутагаве Гин пятнадцать, и, как и все подростки, она обожает экспериментировать со своей внешностью. Короткие чёрные волосы то собираются в напоминающий ананас хвостик, то с помощью геля фиксируются в ирокезе, то вообще обриваются чуть ли не налысо. И, как и все подростки, Гин страдает от нехватки внимания к себе. Родители давно мертвы, а старший брат уходит засветло и возвращается затемно. Саму Акутагаву-младшую очень интриговало то, чем же Рюноске занимается целыми днями, но спрашивать у измождённого брата о его роде деятельности у неё не хватало наглости. Девушка целыми днями болталась по городу, изредка находя подработки на раз-другой и получая деньги на свои эксперименты. Зачастую её принимали за мальчишку — говорила Гин лишь по делу и очень мало, а, кроме голоса, ничего женственного в ней не наблюдалось. Сейчас же она скучала, болтая ногами и в сто пятый раз перечитывая купленную ещё неделю назад "жёлтую" газетку. Очередная звезда разводилась со своим не менее звёздным мужем, начиналась грызня за единственного ребёнка. По фотографии — сущий поросёнок, перекормленный и такой же визгливый. Как же они далеки от этого блестящего лоском мира в газетке… Гин ещё раз поглядела на обшарпанные стены съёмной комнатушки, на источенный молью диван, где дрых её братец, на старый стол, на котором покоилась монструозная гора коробок из-под пиццы и лапши быстрого приготовления… Может, попробовать разбудить Акутагаву-старшего? — Брати-ик, — она потыкала лежавшего на диване Рюноске в бок. Тот никак не отреагировал — спал он всегда как убитый, и реагировал на раздражители во время сна примерно так же. Поняв, что реакции она не дождётся, Гин дотянулась до пластиковой бутылочки пергидроля, стоявшей на столе, и лежавшей там же кисточки. Где-то с месяц назад она задумала обесцветить волосы с чёрного до серо-белого, накопила денег на пергидроль и наконец могла с чистой совестью заняться косметическими процедурами. Разведя в пластиковом тазике перикись с водой, девушка принялась за работу, аккуратно работая над каждой прядкой. Получалось довольно неплохо, всё же раствор она взяла достаточно сильный, чтобы обесцветить даже свои угольно-чёрные локоны. Рюноске всё так же спал рядом, положив голову на руки. Отросшие пряди по обе стороны от лица совершенно свободно болтались из стороны в сторону, стоило Акутагаве пошевелить головой. Тут Гин задумалась. Работу со своими волосами она уже закончила, а в тазике оставалось ещё достаточно раствора… И эти пряди у брата… Он даже не почувствует. Девушка потянулась за кисточкой и обрывком фольги, который использовала как подкладку во время окрашивания. Краска ложилась хорошо. Волосы светлели на глазах, а шкодливая улыбка на лице Гин становилась всё шире. Брат всё так же спал, а Акутагава-младшая искренне торжествовала. Шалость была просто отличной, немного ребяческой, но всё же… Внезапно Рюноске распахнул глаза. В голове Гин промелькнули все матерные слова на японском и красноречивое английское "f*ck". Она. Сидит напротив брата. С кисточкой в руке. И красит его волосы. Хуже компромата на неё просто быть не может. Но брат не пошевелился, зато зашевелилось его пальто, до этого служившее чем-то вроде одеяла. — Расёмон, — голос Рюноске после явно крепкого сна был немного хриплым и свистящим, что испугало девушку ещё сильнее. Она упала со стула и шустро поползла назад. Пальто увеличилось в размерах раза в два и за секунду схарчило стоявший на полу тазик с остатками раствора. Вопль Гин "Моя зарплата за месяц!" слышал, наверное, весь район. Затем пальто самозабвенно сожрало стул и начало подбираться к столу и спрятавшейся под ним девушке, которая тряслась от страха так, что Пизанская Башня из пустых упаковок ходила ходуном. В итоге, разумеется, равновесие не удержалось, и весь мусор полетел аккурат в чёрную пасть, отрощенную Расёмоном. На секунду Гин обрадовалась — не придётся нести всё это на помойку в другом конце квартала — но тут же поняла, что следующая она. Пальто уже сожрало ножку упавшего набок стола и подбиралось к столешнице. Брат, который, судя по всему, и контролировал это пальто, останавливаться совершенно не собирался. Наоборот даже — тут Гин искренне возмутилась — он получал удовольствие от самого процесса! Но болтавшиеся как сопли на носу мокрые и теперь снежно-белые кончики волос на чёлке вызвали у Гин приступ дикого хохота, который также послужил и разрядкой — весь страх куда-то ушёл. Девушка валялась на полу, держась за живот и вытирая слёзы, выступившие от истерического смеха. Пасть замерла в метре от неё. На лице Рюноске явно читалось "На больных и дебилов обижаться — грех", причём к какой категории он относил свою сестру, понять было нелегко. Судя по всему — к обеим сразу. — Зачем ты это сделала? — голос как всегда был тихим, но звучал крайне угрожающе. Атмосфера в комнате разом похолодала до минусовой температуры. Гин, всё ещё икая от смеха, с трудом вымолвила: — Просто… ик… так… — и снова расхохоталась. Наконец отсмеявшись, она добавила. — Тебе идёт. Теперь твой образ не такой мрачный, нии-сан. Рюноске развернулся и подошёл к зеркалу. То уже давно пошло отвратительными ржавыми пятнами, но рассмотреть в него своё отражение было вполне реально. Акутагава слегка подёргал себя за мокрый от раствора перикиси локон, немного подумал и наконец заявил: — Что же, это не так плохо, как показалось на первый взгляд. Гин снова икнула, на этот раз удивлённо и с какой-то вопросительной интонацией. Пальто же с невероятной скоростью вернулось в прежнее состояние. Рюноске же удивлялся — про себя разумеется. Как его сестра, будучи абсолютно нетренированной, смогла подобраться к нему и полностью осуществить свою задумку, при том, что спит он крайне чутко — спасибо Дазаю-сенпаю. Скорее всего, у неё были задатки профессионального шпиона… или убийцы — тут уж как тренировать. — Завтра сходишь со мной кое-куда, — наконец сделал вывод Акутагава не терпящим возражений тоном и отправился на диван — досыпать. Его сестра очень органично впишется в создаваемый Дазай-сенпаем отряд "Чёрные Ящерицы". В этом Рюноске был уверен.