Существование сироты.

Я не знаю, как это произошло. Детали были неважны, а помутнение в глазах и кровь убитых на моих руках были всё чаще. Это как ведение сложной двойной игры, где ты не можешь определиться со своей ролью. Быть паразитом в огромном городе проще. Выбрать такую жизнь было проще. Для меня всё должно быть проще. Но не для Сайки. Появление моего второго «я», существенно меня подкосило. Противоборствующие части в одном теле. Существование, названное людьми жизнью, ошибочно. Мы рождаемся, живем и умираем. Без цели, без мечты. Существуют лишь наши потребности. Нужда в пище или красивой одежде становится главным приоритетом в нашем существовании. Или потребность в людях как у меня. Потребность в одном единственном человеке. Ухватиться за него как за спасательный круг, за соломинку. Надеяться, что он сможет скрыть от тебя всю грязь этого мира. Наивно, да. Мика была именно той, на ком я «паразитировала». Фальшивые улыбки, недолгие прогулки, совместные фотографии.… Вспоминая это сейчас, даже не верится. Она стала такой далекой. Потерянной для меня. Бессознательно ищу её в толпе, среди прочих чужих лиц. Поначалу паника. Разочарование и опустошенность давно стали спутниками моей израненной души. А маленькая надежда увидеть Мику вновь, давно умерла, вместе с той мыслью, что кто-то сможет её заменить. Она была уникальна. Неповторима. И незабываема. Была больше чем просто одноклассница или подруга. Была. Взамен участь монстра. Потрошителя. Ужаса ночного Икебукуро. Убийства этих мерзких людей заслужены. Они не достойны существовать. Гнилые, отвратительные, пустые. Их кровь на моем клинке, поблескивает в сумерках. Завораживает. Их последние слова, умаляющие взгляды и отблеск света в зрачках. Последний вздох. И всё. Сайка распотрошит ваши жалкие тела на кусочки. Не оставит от вас и следа. Она вершит ваши судьбы. Сайка станет вашим кошмаром. Но не Анри Сонохара. Не та «милашка-староста в очках». Не та, не приметная девушка из средней школы. Совсем не та. Обычное существование сироты. Пустая квартира. Занятия в Академии. Вечер. Дом. Постель. Привычное расписание на день. До крика одиноко в маленькой пустой квартире, с голыми стенами и вечно закрытыми окнами, где только родители и Мика смотрят на тебя с бездушных фотографий. Родители. Мама и Папа. Оставшиеся в памяти как совершенно чужие мне люди. Они мастерски играли в благополучную семью. Дом по выходным был полон гостями. Чаще мужчинами за 40. Толстоватые, лысеющие, «партнеры по бизнесу» отца. В служении им, он променял всё своё жалкое существование. С их молодыми женами, слишком вычурными и пафосными, для небольшого городка, в котором мы жили. По окончанию маскарада, когда, убедившись, что все гости уехали, отец мог избить мать, за малейшую провинность. Так он снимал напряжение, закипающую в нем злость принимала на себя мама. Поводов было масса. За то, что скатерть была плоха или салфетки не того цвета. Поводов было масса. Я запиралась в своей комнате, стараясь сидеть как можно тише. Я задыхалась тогда. Меня, еще тогда совсем маленького ребенка, переполняли боль, злость и безысходность. Я просто не знала, что мне делать, а выйти из комнаты не хватало смелости. Я лишь слышала душераздирающие крики матери за стеной и звуки удара. А выйти не могла. Я виню себя в этом до сих пор. Крупные слезы катились по щекам. Я рыдала в подушку. Такой привычный солоноватый вкус слез на губах. Его не забыть. Так могло продолжаться всю ночь. Наутро всё возвращалось на свои места. Отец уходил на работу, а мать старалась не смотреть мне в глаза. Она все больше плакала, и последнее время сидела на таблетках. Синяки покрывали всё её тело. Мама никогда не жаловалась никому. Она лишь молча терпела все унижения, пила пачками обезболивающие и почти не выходила на улицу. Руки дрожали, глаза красные от слез. Уставшая, измученная женщина. Всё дошло до нервного срыва. Именно тогда, она не стерпела. Не остановилась. Возможно, безумие охватило мою мать. В тот день, отец снова был не в духе. Уже с порога он кричал про очередные глобальные проблемы и неудачи. Мать лишь молча слушала, не смея взглянуть на него. -«Почему Анжела?! - кричал он, вне себя, - почему это происходит со мной?» Мама стояла, не шевелясь, глаза уже были наполнены слезами, а руки тряслись. -«Не молчи, - он жестко схватил её за волосы и притянул к себе, - ты боишься, Анжела? Ты стала такой жалкой.Ничтожной. Ты всегда была такой." Его поведение было подобно змее. Пугающее, и в тоже время отвратительное, оно вызывало жгучую ненависть. Отец смотрел ей в глаза, жестко держал за волосы, не давая ни малейшей попытки к спасению. Он уничтожил её морально. Похоронил её душу в ней самой. Уничтожил всё человеческое в себе и тянул за собой мою мать. Будучи человеком безвольным, она легко подчинялась, плыла по течению, не обременяя себя заботами. Это и есть существование. Мать всегда тянулась к нему за опорой, помощью. Просто за теплом, которого ей так не хватало. А всегда сталкивалась с холодной отчужденностью. Разбивалась о каменные стены безразличия. Это добивало её. Вот к чему были все эти таблетки. Как отшучивалась мать «для настроения». Депрессия накрывало её с головой. Отключала все остальные чувства, оставив лишь безысходность. И сейчас, она просто смотрела на него взглядом потухших глаз. Воспринимала всё как должное, и не пыталась вырваться. Лишь изредка она постанывала от боли. А отца это ещё больше выводило из себя. Может быть, он ждал мольбы о пощаде. Хотел, чтобы перед ним унижались, ползали на коленях, упрашивали. Своеобразная игра. Смешение удовольствия и боли. Садизм и больная фантазия во всех проявлениях. И сейчас, хоть он и был разозлен, у него горели глаза от самого процесса причинения ей боли. А осознание собственной безнаказанности вскружило и затуманило голову. Но всё же.… Всё быстро становится обыденным. Не интересным и банальным. Так же и отцу наскучила забитая женщина, жившая в постоянном страхе перед ним. В тот день, отец грубо отшвырнул её в сторону. Как не нужную куклу. Как надоевшую игрушку. Как мусор. Мама ударилась головой о стену и потеряла сознание. Тогда, с безумной улыбкой он подошел ко мне. «Анри…,-он играл с прядью моих волос, - малышка Анри…Тебе жаль её? - спросил мужчина, указывая на съёжившуюся в угле женщину, - ты считаешь её жалкой?» Я молчала. Переводила взгляд с отца на мать. Такие разные. Непохожие друг на друга, они смогли ужиться вместе всего 8 лет. Минуту игравший, с моими волосами, рука проследовала ниже, и он схватил меня за шею. -«Ты такая же, как и твоя мать. Вы обе жалки. Ничтожны!» Его пальцы обхватили моё горло. Дышать становилось всё труднее, а в глазах темнело. Потом последовал удар в живот. Из моей груди вырвался сдавленный хрип. А улыбка на лице отца становилась всё шире. Комната плыла у меня перед глазами, слёзы душили хуже, чем он. В тот момент я попрощалась со своей маленькой жизнью. Надеялась, на то, что скоро весь этот кошмар закончится. Но всё было только впереди. Я только сейчас заметила, что позади отца возвышалась мама. Он даже не заметил её приближения. Она не была похожа на себя. Безумная. Глаза горели красным, а в руке она держала огромный меч. Мгновение. Взмах меча. Вскрик отца. И окровавленный меч, вонзившийся в тело, прошел насквозь. Лицо отца окаменело. Глаза расширились от шока, рукой он дотронулся до раны, не веря в происходящее. Изо рта стекала кровь. Отпустив моё горло, он рухнул на пол. Я лихорадочно вдыхала воздух. Он мертв. Мертв. Она убила его.