Perfect Disgrace

— Миюки-семпай, может, это... В ванной? — нерешительно спрашивает Фуруя, оглядывая старый сарай с инвентарём, дверь которого со скрипом захлопывается за его спиной. Здесь даже засова никакого нет, а в щели между досками сочатся косые лучи красного закатного солнца. Кто угодно может зайти сюда, увидеть их, услышать — узнать обо всём. — Испугался? Миюки не улыбается, он делает шаг назад, отходя от Фуруи, и в его голосе даже не разочарование, а скорее констатация факта. Это уязвляет еще сильнее — Фуруя от своих решений не отказывается! — Нет, — говорит он, одним шагом обрубая дистанцию между ними. — Просто, негигиенично же... — Секс — вообще довольно грязное занятие, — говорит Миюки, и Фуруе на это нечего возразить. — Давай быстро, пока нас не хватились. Фурую снова пробивает нервной дрожью, да так сильно, что к горлу подкатывает тошнотный комок, но он всё же становится на колени, медленно выдыхая через рот. У него почти всегда так: сначала страшно до трясучки, потом начинает кружиться голова, Фуруя теряется в пространстве, плохо соображает, а Миюки направляет его, трогает, делает с ним такие вещи, что Фурую наизнанку выворачивает от ощущений. Ему одновременно и плохо, и невыносимо хорошо, и пусть это повторяется далеко не впервые, привыкнуть всё равно невозможно. Миюки-семпай невероятен, и Фуруя точно знает — ему можно довериться. Абсолютно во всем. Миюки смотрит сверху вниз на стоящего перед ним на коленях Фурую, а в теле трещит бенгальскими искрами чистый восторг. Кто бы мог подумать, что подломать его под себя будет так легко? Неприступный, молчаливый, повернутый на бейсболе и невероятно наивный для своего возраста, Фуруя сдался даже быстрее, чем идиот Савамура. На что бы Миюки ни подбивал Фурую, тот соглашается почти сразу. На всё. Такой глупый... — Ты сегодня отлично показал себя на тренировке. Будь лучшим до конца, — мягко поощряет Миюки, проводя шершавой ладонью по гладкой щеке. — Давай, как договаривались. А договорились они о том, что Фуруя позволит Миюки помочиться ему на лицо. Миюки не рассчитывал на такой исход, просто иногда он упоминает некоторые свои особо изощренные фантазии, если хочет смутить или позлить своих питчеров, и почти всегда сводит все к шутке, не пытаясь давить слишком сильно. А в этот раз он просто не успел пойти на попятную, как Фуруя согласился, и Миюки должен признать, что теперь тот обгоняет Савамуру по всем статьям. Мышцы живота под ладонями Фуруи вздрагивают - Миюки морщится и отталкивает его руки, сам расстегивает штаны. Он же терпел до окончания тренировки, игнорируя дискомфорт, но теперь, когда Фуруя стоит перед ним на коленях, Миюки отчетливо ощущает всего себя изнутри, чувствует, как начинает подниматься член, а в животе тянет уже до боли. Он засовывает руку в штаны, попутно приглаживая завитки густых волос, другой приспускает пояс ниже и достает член, тут же оттягивая крайнюю плоть с головки. — Чёрт, чёрт... Не трогай! — рявкает он, когда Фуруя тянется к его паху, открыв рот и высунув язык. Фуруя отшатывается, ошарашенно хлопая глазами, взгляд у него уже шальной и мутный. Миюки жмурится, запрокидывает голову к потолку и напрягает пресс — если он не отольёт сейчас же, и у него окончательно встанет, это будет полный пиздец. Первые капли мучительно обжигают уретру, но едва они срываются с конца, Миюки шумно, с облегчением выдыхает и смотрит вниз. Фуруя все так же сидит перед ним с открытым ртом и высунутым языком, только глаза закрыл, и из-за длинных теней в красном свете заката видно, как дрожат его ресницы. Миюки делает шаг и касается головкой кончика языка — струя выстреливает сильнее, наполняя рот Фуруи, а тот морщится, стискивает лежащие на коленях руки в кулаки, но не пытается остановить Миюки. — Лакай. Давай, как кошка, — хрипло выговаривает Миюки, и Фуруя слушается. Он пытается лизать головку, золотистые капли стекают по губам и щекам, падают с подбородка, впитываются мокрыми пятнами в грязную бейсбольную форму, а Миюки низко стонет, чувствуя долгожданное облегчение. Он готов поклясться, что слышит, как Фуруя сглатывает. Чёрт... Миюки удобнее обхватывает член ладонью и быстро гоняет шкурку, чувствуя, как ствол твердеет в руке. Удовольствие от возбуждения совсем другое, ощущения накладываются друг на друга, сбивая обрывки мыслей в полную бессмыслицу, но каким-то чудом Миюки сдерживается и не засовывает член Фуруе в рот по самые гланды, а аккуратно толкается за щёку. — Давай, давай как обычно. Ты лучший, Сатору, самый лучший. Миюки несёт — несёт какой-то бред, путается пальцами в волосах Фуруи, сжимает их в кулак и насаживает его ртом на член, бесконтрольно дёргая бедрами навстречу. Удовольствие пульсирует в паху горячим комком, отдаваясь в поясницу, а Фуруя подхватывает яйца Миюки прохладной ладонью и облизывает открытую головку, уже самостоятельно двигая головой. — Потрогай себя. Подрочи. Давай кончим вместе, — шепчет Миюки. Фуруя стонет, поднимается на колени и берёт член глубже. Зажимает свободную руку у себя между ног и тоже сбивается с ритма, но Миюки уже плевать на ритм, он дергает Фурую за волосы, трахая его рот, а когда терпеть становится невозможно, вытаскивает член и дрочит над раскрытым мокрым ртом Фуруи, кончая ему на лицо. От оргазма перетряхивает всё тело, ноги подкашиваются, и Миюки отшатывается назад, упираясь голым задом в теплую деревянную стену. В голове глухая пустота, но он все равно слышит сорванное дыхание Фуруи. И его протяжный стон, в котором может разобрать собственное имя. — Ты лучший, Сатору, — повторяет Миюки, довольно улыбаясь. Савамуре теперь придется очень постараться, чтобы обойти его.