Нежное пламя свечи

− Тебе понравилось? — ласково спрашивает он, коснувшись моих губ поцелуем, легким, словно крылья бабочки. − Очень. Очень понравилось, − шепчу я в ответ и чувствуя, как к щекам приливает кровь. − Мне было очень-очень хорошо. − У тебя глаза светятся, − смеется он. − Это потому что я счастлива. Мы лежим лицом друг к другу, прикрытые только шелковой простыней. Гейл прижимает меня к себе, обнимая за талию, а я каждой клеточкой своего тела ощущаю невероятный жар, исходящий от его кожи, который успокаивает и будоражит одновременно. − Мне тоже, − он приподнимается на локте и целует меня в самый кончик носа. — Даже не думал, что может быть ТАК… − Даже не смотря на то, что я совсем бестолковая и совершенно неопытная? — улыбаюсь я и дотрагиваюсь рукой до его щеки. − Ну, − он быстро переворачивается, подминая меня под себя и нависнув сверху, произносит. — Ты далеко не бестолковая. А что до неопытности, так ты и представить себе не можешь, как тешит мое самолюбие тот факт, что учить тебя всему придется именно мне, − заканчивает он со страстью мне прямо в ухо, щекоча горячим дыханием шею и заставляя бежать по ней целую армию мурашек. Я опять краснею и замираю, когда в моем сознании вереницей проносятся картины восхитительных моментов нашей близости, которая закончились всего несколько мгновений назад. − Надеюсь, тебе было не слишком больно? — вдруг говорит он, возвращая меня в реальность. − Тс-с, − прикладываю к его губам указательный палец, тем самым принуждая замолчать. Не люблю слово «боль». Оно слишком жестокое. По-настоящему больно мне было только два раза: когда я узнала, что каждое воскресение он проводит в компании Китнисс, и когда подумала, что он погиб под обломками Дворца Правосудия во втором дистрикте. Причем во второй раз я чуть было не помешалась от этой чудовищной боли, но, увидев его раненого в госпитале Дистрикта-13, поняла, что совершенно неважно с кем он и кого любит − главное, чтобы был жив и здоров. — Ты был так нежен и осторожен, что никакой боли и в помине не было, − шепчу я и целую его в полураскрытые губы. Целуясь, мы опять оказываемся на боку, тесно прижатыми друг другу, он рисует на моих обнаженных плечах причудливые узоры, а мне хочется петь от удовольствия. − А знаешь, я даже рад, что ты «мариновала» меня почти полгода. Сегодняшняя ночь стоила такого долгого ожидания. Случись это раньше — не было бы сейчас так сладко. − А чтобы сказали твои друзья, узнав, что знаменитый сердцеед Дистрикта 12 — Гейл Хоторн, впервые прикоснулся к своей невесте только в первую брачную ночь? − дразню его я, щекоча подбородок. − Да, пускай завидуют, что есть девушка, которая хранила себя для меня. Не удивлюсь, что в числе «первых завистников» окажутся Дик, Джон и Марселл, они и так увивались за тобой хвостом, стоило мне только отвернуться. − Дик вообще не пропускает ни одной юбки и клянется в любви всем, кто старше шестнадцати и моложе сорока, − смеюсь я. — А Джон уже женат. − Зато Марселл каждый день провожал тебя взглядом побитой собаки, и был явно влюблен в тебя. − Но ты и близко не позволял ему ко мне приближаться. − Потому что ты только моя! И, в конце концов, не просто же так я ждал целых полгода?! — иронично заканчивает он. − Надеюсь, ты не только поэтому на мне женился? — полушутя спрашиваю я, чувствуя, что сердце начинает биться быстрее. − Конечно, нет, − медленно качает он головой, не сводя с меня красивых глаз цвета стали. Его взгляд серьезен: мой муж не из тех, кто стал бы изворачиваться, притворяться и лгать. — В последние два месяца я хотел тебя безумно, но для свадьбы этого было бы слишком мало. Просто ты как пламя свечи, которая специально оставлена на подоконнике, чтобы я знал, к кому нужно возвращаться и где меня любят и ждут. Временами я никак не могу понять, как света и тепла от одной маленькой свечки хватает на целую улицу, и как оно может согревать меня за сотни километров. Но в такие моменты я еще раз убеждаюсь, что не ошибся, потому что люблю тебя. А у меня в такие минуты, как эта, перехватывает дыхание. Гейл — не Дик, он не станет трезвонить о своих чувствах на каждом углу, а потому такие слова мне особенно дороги. Он говорит, что любит меня уже в четвертый раз, но я никак не могу свыкнуться с этой мыслью, и похоже еще долгое время буду воспринимать каждое последующее его признание как первое. − Но почти два месяца тяжести внизу живота тебе все равно придется отрабатывать, − трепетно произносит он, прикусив меня за мочку уха. — Так что завтра утром я надеюсь хотя бы на совместный душ. −А я надеюсь на совместное пробуждение в ближайшие лет пятьдесят, − говорю я и тону в новом потоке его безграничной страсти.