Времена

      Эрик спит, одеяло сбилось, так, как сбились и времена. Мы за что-то же, верно, бились, почему-то была война, сторожили кого-то стражи, мы им верные сторожа, не взломали как будто разум, да и разве здесь есть межа? Да и разве ли есть граница в этом сумраке на двоих, если хочется так напиться, чтоб остаться среди живых, чтоб из всех новостей и сводок не звучало – ату их, взять! Эрик спит как большой ребенок, не умеющий убивать.       Над планетой карибский кризис вот-вот вспыхнет среди держав, Он смеётся, и смерть поныне так и ластится о рукав. Где, в какой из больших трагедий вспоминали о малых сих? Эрик спит, и теплушка едет, мама молится, папа бледен, польский город безумно бредит.       Приближается Аушвиц.