Эмбриум

Лучи закатного солнца играли на волосах золотистыми бликами. Почти как у него — в тот вечер, когда он впервые пришел к ней в дом. Блики были теми же — но вот высокий, запинающийся от страха голосок и широко распахнутые серые глаза были другими. Секундная иллюзия развеялась, и Маргарет Хоук, наместница Киркволла, величественно подняла руку. — Леди Драйс, я выслушала вас и приняла ваше дело. Приходите завтра в то же время и вам будут возмещены ваши убытки, мой заместитель этим займется. На сегодня все. Просители раболепно поклонились и поспешили покинуть зал. Хоук вздохнула, разминая уставшую от сидения на троне спину. Чем старше она становилась, тем труднее было выдерживать ежедневную рутину наместника. Время было беспощадно к ней: ранее ярко-рыжие, почти медные, волосы потускнели, наполовину скрывшись сединой, а умываясь сегодня утром, Маргарет обнаружила, что вокруг ее глаз и рта пролегли жесткие морщины. Наместница, провожаемая подобострастными кивками и реверансами, проследовала в свой кабинет, в котором почти ничего не изменилось с ее предшественника Дюмара. Ничего — кроме двух вещей. Ее именной лук, покрытый вязью рун, сделанных талантливым гномом Сэндалом, теперь висел над креслом, а вместо портрета старика теперь был ее собственный — в парадных доспехах, с луком за спиной и обнаженным мечом в руке. Все это напоминало Маргарет о ее былой славе, поэтому она, не глядя на стены, взяла свой плащ и вышла наружу. Прохладный ветерок, сильно пахнущий сыростью, заставил ее плотнее запахнуть полы. Осень уже была в самом разгаре — точно так же как и тогда, десять лет назад. Десять лет. Забираясь в ждущую ее двуколку, запряженную двумя вороными жеребцами, Хоук подумала, как же быстро летит время. Казалось, только месяц назад, она смеялась с отцом над неуклюжими попытками Карвера овладеть мечом, буквально неделю назад сидела с компанией в «Висельнике», обсуждая с Варриком последние вести Торговой гильдии, словно вчера глядела на россыпь золотых волос на подушке… Двуколка резко дернулась, заставив Маргарет вздрогнуть от неожиданности. Имение Хоуков. Как гордо звучит — так мало значит на самом деле. Дом казался неуютным и опустевшим — возможно потому, что смерть преследовала наместницу по пятам. Это началось еще давно, когда ей было двадцать два, когда умер Малкольм — отец ее и близнецов. Ему было всего пятьдесят, но тяжелая лихорадка, которая поразила Лотеринг, не пощадила его. Отец сгорел буквально за пару недель. Тогда настали сложные времена — Бетани и Карверу было всего пятнадцать, а мать, заразившаяся от мужа, была на грани смерти. Маргарет вспомнила, что бралась за любую, даже самую грязную, работу — устанавливала самодельные ловушки на соседском поле, варила яды и делала целебные микстуры по тем книгам, что оставил ей отец, вместе с компанией охотников вычищала соседние леса от хищных пауков и медведей, по вечерам часто разносила пиво и эль в ближайшем трактире. Там-то она впервые и повстречала Марона — владельца небольшой фермы к югу от Лотеринга. Ему было двадцать пять, он был харизматичен и добр — неудивительно, что юная и наивная девица, коей она была в те годы, без памяти влюбилась в него. Глядя на их счастье, Лиандра быстро оправилась от болезни, дела семьи пошли на лад. Вскоре Хоук забеременела. Маргарет досадливо сжала губы, наливая себе вина и усаживаясь перед камином. Ах, если бы на этом все кончилось! Но когда судьба бывает благосклонной… Ребенок еще в утробе начал проявлять магические способности — такое бывает с особо сильными магами. Хоук вспомнила, как до последнего скрывала это от новобрачного, мол, мало ли почему погасли свечи? Ветер, все он. Почему книги внезапно посыпались с полок? Так это по улице прошел Большой Джо — когда он рядом идет непонятно, как здания—то не осыпаются. Наивная дура! А во время родов произошло страшное — в ребенка вселился демон, чуть не погубив и саму Маргарет. Она помнила, что схватки длились всю ночь, а вокруг все летало, взрывалось, над домом гремела гроза, граница между Тенью и реальностью расползалась по швам, а надо всем этим раздавался глухой злорадный хохот. Марон был в ужасе, он упал на колени и молился, ничего не предпринимая для спасения жены. Хоук спасли Лиандра, непрестанно поившая ее поддерживающими отварами, Бетани, залечивающая самые страшные повреждения, и только появившаяся в Лотеринге сестра Лелиана — она знала основы повивального дела и помогла достать одержимого младенца. Марон, увидевший его: с наполовину вылезшими рогами, почерневшими белками глаз и посиневшей кожей, зарезал собственное дитя. Никто не остановил его, ведь в том и ужас одержимости — шансов на спасение нет. После этого они расстались, а Марон ушел в орден храмовников, поклявшись, что больше никогда не прикоснется к мажескому отродью. Мажеское отродье, ну надо же… Раньше воспоминания о кончине первенца приносили боль, Маргарет часто плакала по ночам, не в силах выносить эту муку. А теперь… Теперь нет. Нет души, нет сердца, нет эмоций — именно такой и полагается быть наместнице мятежного города Киркволла. На ее плечах, как Защитницы угнетенных, лежал тяжкий груз принятия непростых решений — здесь нельзя было давать волю чувствам. Очередной бокал, наполненный до краев, очередное чинное прошествие до резного удобного кресла — не чете трону. Кто был следующим? Карвер, конечно же он. Малыш закрыл собой мать, и огр просто снес его. Ее маленький брат — следующий в списке ее личного аутодафе. Разумом Маргарет понимала, что во многих ситуациях она не могла ничего поделать — виновата была судьба, но вот Бетани она не могла себе простить. Глубинные тропы — явно не место младшей сестренке, но та так настойчиво хотела помочь, что пообещала наложить порчу на Хоук, если та не возьмет ее с собой. Мать была против — и как же она была права! Уже в самом конце путешествия, убив каменного духа, их маленькая компания напоролась на гарлоков, и один из них укусил Бетани за руку. Умирая от скверны, сестренка попросила избавить ее от мучений. Любимый кинжал Маргарет всегда был хорошо наточен и Бетани даже не почувствовала, как он пронзил ей сердце. Тяжелее всего было думать об умершей матери. Этот чертов безумец Квентин, которого покрывал сам Старший чародей Орсино! Хвала Андрасте, оба они уже давно мертвы, хотя Маргарет жалела лишь об одном — что их кончина была слишком быстрой для таких мерзавцев. Но мать уже не вернуть — она погибла игрушкой в руках ненормального мага крови, пытавшегося вернуть давно умершую возлюбленную. А вот Изабеллу Хоук абсолютно не было жалко. Эта хитрая стерва была повинна в смерти сотен невинных горожан — кунари можно было понять. Религия и вера — священны. Воровка еще попыталась сбежать, но Маргарет при помощи Авелин выследила ее и буквально за волосы притащила к Аришоку. Он поистине оценил этот жест, навсегда оставив Киркволл и забрав Изабеллу с собой. Маргарет слышала, что пиратку ждали ужасные муки и унижение, однако она искупила свою вину, приняла Кун и сама гордо взошла на эшафот на свою казнь. После того дня, когда кунари отплыли из Киркволла, Хоук нарекли Защитницей. Этот титул ей многого стоил — хотя тогда, надо признать, гордость промелькнула в ее уже омертвевшей от горя душе. В те годы ей было наплевать на всех. Моральные принципы перестали иметь для нее значение: например, она без раздумий отдала Фенриса Данариусу, несмотря на то, что он оставался последним ее другом. Бесконечно удивленный взгляд огромных изумрудных глаз еще долго преследовал ее во снах, но она смотрела на ситуацию объективно — Данариус занимал высокое положение в Тевинтере, а в те дурные времена ссориться с империей не стоило — Киркволл и так стоял на пороге гражданской войны, в которую все же рухнул. Мерриль — эту милую эльфийку с наивным взглядом на мир и тихим переливчатым смехом Хоук не смогла убить сама. Отправила Каллена в эльфинаж, дав наводку на практикующую магессу крови. А потом издалека смотрела, как труп девушки тащат по мостовой — прямо на глазах у испуганных эльфийских детей, матери которых в ужасе закрывали им глаза… И так должно быть с каждым магом крови. Они — опасны. Маргарет четко поняла это после смерти матери. Да, это дар Создателя, но он же и проклятие. Среди ее друзей Авелин погибла последней — в битве с сошедшей с ума Мередит. Оживленная медная статуя просто проткнула капитана стражи насквозь и отбросила как ненужную игрушку. Смерть соратника дала обессилевшей Маргарет решимость на последний рывок — и очередная зачарованная стрела сумела пробить лириумный кокон и вонзиться бывшей храмовнице в голову. Это уже потом Каллен и остальные преклонили перед ней колено, уже потом была коронация, было быстрое прощание с Варриком, не желавшим иметь больше ничего общего со своей жестокой спутницей… Вино пьянило, голова у Хоук закружилась, а когда она еле-еле встала из кресла мир раздвоился. Подъем на второй этаж казался пыткой, но все же, спустя долгое время она смогла доползти до своей кровати. До той самой, в которой лежал и улыбался он. Последнее звено в цепи смертей, которая тяжелым украшением легла ей на душу. Маргарет до сих пор помнила все до мельчайших подробностей. Медовые глаза с хитрым прищуром. Потрепанную мантию непонятного цвета. Отполированный мозолистыми ладонями посох. Кошачьи шерстинки на подоле. Извечные манифесты, написанные корявым неразборчивым, но таким родным почерком. Им изначально не суждено было быть вместе. Какое может быть будущее у ферелденской беженки, хоть и имеющий аристократические корни, и Серого стража, мага-отступника? Вначале Хоук даже ненавидела его. Ей казалось глупым его извечное стремление помочь всем и каждому, любовь к кошкам, графоманские потуги, выражавшиеся в абсолютно скучных и идентичных манифестах. Его теплое отношение к Бетани даже бесило — да какое право имел этот длинноносый самозванец клеиться к ее младшей сестренке?! Целитель тоже не выражал приязни к Маргарет, называя ее то храмовничьей подпевалой, то магоненавистницей. Градус ненависти нарастал, пока однажды Хоук не дала пощечину магу. А тот в ответ прижал ее к стене и так страстно поцеловал, что спустя пять минут они уже занимались любовью на его кушетке. Андерс. Такое красивое имя — так и переливается на языке, словно орлейский мед. Непонятно как они сошлись — но ненависть так плотно переплелась с любовью, что уже невозможно было отделить одно от другого. Маг переехал в ее имение — ей опостылело таскаться по Клоаке каждый раз, когда она захочет его увидеть. В том, что об этом узнает Мередит, Хоук не видела ничего страшного — это был ее Андерс, и ни одна рыцарь-командор не посмела бы на него посягнуть. Конечно, ей это не понравилось. Мередит вообще с подозрением относилась к недавно возвысившейся беженке, а когда узнала, что та поселила у себя дома скрывающегося от закона мага, то пришла в бешенство. Но Хоук четко и ясно дала понять, что в своем доме она имеет право делать все, что пожелает. Учитывая, что Защитница была одной из самых влиятельных персон в Киркволле, рыцарь-командор сдалась — ей была необходима поддержка Маргарет. Андерс. Каждая подробность, даже спустя десять лет, вспоминалась Маргарет так же четко, как и раньше. Тогда начались удивительно светлые дни для Хоук — насколько они вообще могли быть светлыми в условиях зарождающейся гражданской войны. Приходя с очередного задания, ее, уставшую и измученную, тут же подхватывали на руки, целовали и относили на второй этаж имения, где находилась не только спальня, но и оборудованная предприимчивыми гномами ванная. В отравленной горем душе Маргарет зародилась весна — отступник сумел дотянуться до живого в ее сердце. Они часто просто лежали в обнимку, не думая ни о чем, а лишь наслаждаясь обществом друг друга. Это было удивительно и непостижимо — абсолютно разные они не мыслили и дня без своей половинки. Порой, когда разум особенно туманился, возлюбленные позволяли себе помечтать, какой была бы их жизнь, если бы они в эту же секунду покинули проклятый город. В один из таких моментов Маргарет робко, что было абсолютно не в ее характере, предположила, что они завели бы детей. В то мгновение медовые глаза затопило сожаление, и Андерс, грустно улыбаясь, прижал Хоук к себе, уткнув носом в шею, и сказал, что после неудачных родов, перенесенных в юности, Маргарет не сможет стать матерью. А Серые стражи бесплодны из-за отравления скверной. Это уничтожило еще одну, казавшуюся уже давно мертвой, частицу души девушки. Весь ужас положения в тот миг до нее не дошел — у мага опять начался припадок. Справедливость сходил с ума — и этим самым тащил за собой в бездну безумия и целителя. Дух, перевоплотившийся в Месть, требовал от Андерса максимальной отдачи в борьбе за свободу магов, а так же его выводили из себя чувства, испытываемые мужчиной к Хоук. Из-за этого он все чаще пытался подавить разум целителя, погружая его в пучину невыносимой боли и, невольно, усугубляя отравление скверной. Личность Андерса разрушалась на глазах. В последние недели он уже вовсе не был собой — исхудавший, с запавшими темными глазами, поредевшими от нервов волосами, постоянно вздрагивающий от любого шума и слов. Маргарет закусила губу, до крови пронзив нежную кожу. Воспоминания даже спустя столько лет ранили не менее больно, чем в тот миг, когда Андерс заставил Хоук поклясться, что та убьет его, когда Месть полностью захватит его разум. А потом была истерика, были утешения, были прощания, была любовь… Это был их последний вечер. Слезы потекли по словно высеченному из камня лицу наместницы. Он заставил ее дать клятву. Но именно она ее выполнила. Тот вечер Маргарет помнила настолько отчетливо, что могла сказать, что ткань на плаще ругающейся с Орсино Мередит в одном месте прорвалась и из дыры нелепо торчала красная нитка. Спор двух упрямых идиотов накалялся, обстановка становилась все более удручающей, Авелин уже нервно поглаживала эфес одноручника, когда на сцене внезапно появился Андерс. Маргарет вспомнила, что даже не удивилась этому — он исчез пару дней назад, а теперь в его глазах не было и отклика той личности, которой он был раньше, а по коже, отвечая общему настроению, пробегали голубые искры. Не удивилась она и взрыву церкви — это было вполне в духе Мести, затеять нечто грандиозное, что, по его мнению, поможет магам. У нее была возможность убить его тогда, сразу, перед осуждающей толпой храмовников и соратниками. Не смогла. Не так — на глазах у всех, особенно у этого старкхэвенского зазнайки Себастьяна, которого она сразу послала к черту со всеми его предложениями. А Андерса отпустила. Глупо и наивно — надеялась, что он образумится или хотя бы Месть уйдет, насладившись убийством Верховной Жрицы Эльтины. Не образумился, не ушел. У Маргарет уже стерлись воспоминания о том, как она вместе с храмовниками с боем прорывается к Казематам. Слишком много демонов, слишком много магов, слишком много смертей. Но один момент навсегда отпечатался в разуме Хоук, словно выжженный каленым железом. Как она ворвалась во внутренний двор Казематов. Как ее ослепили вспышки заклятий, направленных на нее отчаявшимися магами. Как храмовники методично и организованно вырезали одного за другим. Как она сама, ощущая гудящие от напряжения мышцы, пускала стрелы и почти каждая находила свое место в теле бунтаря. Как все резко прекратилось и звуки стихли. Как оставшиеся рыцари побежали проверять комнаты магов, а Маргарет с соратниками осталась в центре площади. Как протяжно скрипнула дверь со внешнего двора, и раздался визг сожженного заживо храмовника. Как Месть с горящими мертвенно-голубыми глазами бросил ей вызов на честный поединок — меч против посоха. Как Хоук до последнего не верила, что ее любимый не очнется. Как щеку обожгло смертельное заклинание, от которого она едва успела увернуться. Как началась битва, в которой Маргарет, словно не чувствуя работающих на пределе мышц, уворачивалась от заклятий, вырисовывала танцевальные па, сокращающие расстояние между ней и магом. Как преодолела последние шаги, красивым пируэтом приблизившись к Андерсу, и вонзила клинок ему в сердце. Как Месть заревел, высвобождаясь из смертной оболочки, а потом исчез. Как Хоук успела подхватить падающее тело и услышать тихое «спасибо» из уст самого дорогого ей человека. Как она стремительно прижалась к его губам и сумела сорвать с них их последний поцелуй. А потом Андерс умер. Вот так просто — оставив зияющую брешь в ней самой. Маргарет резко встала и, не обращая внимания на закружившуюся голову, распахнула окно. Воздух пах эмбриумом — он цвел позднее всех растений, в октябре. Любимый цветок мага, который постоянно оставлял его аромат на подушке. Хоук зажмурилась, крепко вцепившись пальцами в подоконник. Как может жить тело, когда внутри ничего нет? Наверное, так и чувствуют себя Усмиренные — полная пустота внутри. Хотя все же они ею не тяготятся, а значит Хоук еще далеко до них. Внезапное мяуканье заставило женщину вздрогнуть. Она распахнула глаза. На подоконнике сидел маленький рыжий котенок и требовательно пищал. Хоук слабо улыбнулась, погладив животное по мягкой шерстке. Медовые глаза детеныша хитро прищурились, и он опять мявкнул. Наместница хмыкнула. У нее уже несколько лет не было домашнего животного, после того, как верный мабари Хэвен, прожив по собачьим меркам долгую семнадцатилетнюю жизнь, мирно умер на своей подстилке. Утробно замурчав, котенок потерся о ладонь женщины. Маргарет взяла его на руки и, прижав к лицу, глубоко вздохнула. Он пахнул эмбриумом. Хоук улыбнулась и закрыла окно. Жизнь начала свой новый виток.