hey, baby

okay i know that are terrible people out there but listen

Он давно его заметил… Вернон, парень, который сидит позади него на занятиях по математике, с мягкими глазами и трагичной улыбкой, совершенно не умеющий применять теорему Пифагора. Сынгкван знает, что этот человек, вместо того, чтобы приветствовать одноклассников, останавливается и улыбается небольшому кактусу, который покоится на окне в классе и является целью глупых шуток придурков-переростков. Вернон — мальчик, разучившийся смеяться и заводить друзей. Это результат стараний социума. Белый парень — изгой среди остальных. Вместо привычных любовных записок в старшей школе он получает письма и листки с угрозами. «Просто убей себя наконец» «Исчезни» «Расстворись, придурок» «Мешаешь» «Бесишь» «Да кому ты нужен?» Вернон, парень, поражающий Сынгквана своей добротой при таком поганом отношении других. Мальчик, который краснеет и заикается, когда его вызывают к доске. Мальчик, никогда не показывающий как ему больно. Мальчик, изо всех сил пытающийся держать грустную улыбку, но лживые глаза, которые давно заметил Бу, выдают его с потрохами. Бу Сынгкван хоть и не был участником издевок над парнем, он никогда не пытался его защитить. Он никогда не подставлял свою руку под ужасную огненную боль от окурка. Он никогда не бывал на его месте, стоя на коленках и чувствуя, что кто-то увлеченно склоняет голову в унитаз. Он никогда не пробовал подставиться под удар, который опять громким эхом разнесется по коридору и вызовет смех у этих тварей. Он никогда не заступался, прерывая обидчика на полуслове и получая свои заслуженные плевки. Он никогда не жаловался взрослым, пусть даже они и прекрасно понимали в чем дело. Он никогда не сжимал свои кулаки так, что начинал чувствовать сочение крови и хруст костяшек. Он никогда не пробовал улыбаться так, будто ничего из выше перечисленного не было и в помине. Безразличие хуже всего? Так оно и есть. Вернон, парень, скрывающий под рукавами тысячу тонких кровавых полосок и отпечатков от ожогов, нанесенных ему в школьном туалете, (где застукать курящих студентов уже не редкость) даже летом носил кофты с длинными рукавами. Правда иногда, Бу Сынгкван передавая листочки на экзаменах замечал, что рукав его одноклассника соскальзывает, и он видит кучу неглубоких и уже заживших шрамов, извивающихся вдоль его руки, между порезами на его запястьях. И Вернон касается этого каждые несколько минут. Нежно и аккуратно, словно он не может поверить, что это действительно здесь. После этого Сынгкван целый урок не может сконцентрироваться над глупой задачкой о подобии треугольников. В течение целой недели он вовлечен только в одну мысль. Это больно? Хотите знать? (Хотя я полностью уверена, что порезы на руках стали каким-то фетишем подростков и некоторые уже не раз да пробовали.) Бу Сынгкван знает, что делать маленькие или наоборот глубокие царапинки совсем не больно. Это… приятно. Мазохизм? Никак нет. Успокоить свою ноющую в груди боль возможно только, если обратить внимание на другую. А потом, смотря на струйку крови, думать, что ты все это заслужил. Сынгкван давно заметил его… Заметил, как тот тяжело вздыхает, видя на своем столе очередные проклятия. Заметил, как мальчик все время смотрит в окно, бесшумно напевая себе под нос какую-то песню. Заметил, как в это время у парня в такт подрагивал палец. Заметил, как он секунды две стоит перед дверью в класс и готовиться принять очередной вызов судьбы. Заметил, как, хромая, мальчик с легкой улыбкой, выходит со школы. Он давно заметил, как Вернон, раза три за день ходил переодевать одежду, потому что та после периодического купания в туалете и затаптывания ногами изнашивала себя. Сынкван винил себя за то, что он не может помочь ему. И все из-за того, что он слишком слаб характером и противостоять прыщавым-громилам ему было не по силам. Он винил себя, за то, что Вернон, мальчик, который сидит позади него на занятиях по математике, до сих пор улыбается кактусу, в то время как мог бы улыбаться ему. И пусть с его лживым взглядом и пусть с еле натянутыми уголками губ. Бу Сынкван давно заметил его… Да, он будет лишь наблюдать. Он потратит годы, подвергая себя тлеть от безысходности. Он всего лишь будет наблюдателем, который содрогнется от улыбки Вернона, все так же будет посвященной кактусу, стоящему на подоконнике в классе математики…