Если я останусь?

Вы никогда не задумывались о том, какая тонкая грань проходит между жизнью и смертью? До сегоднешнего дня я даже не прокручивала эту мысль. Вся моя жизнь состояла из выживания, и в ней не было места чувствам. Абсолютно никаким, и это казалось мне удобным. Удобно было не думать о правильности всех своих поступков, удобно было не откликаться на зов души, было удобно не поддаваться эмоциям. Чертовски осточертело удобно. Но так ли это? Сама не знаю. До сегоднечнего дня у меня была идеальная жизнь. Квартира, работа, парень и лучшая подруга. Я крутилась в общем механизме часов, была нужной кому-то, была любимой. *** Я возвращалась из очередного длительного рейда. На этот раз поездка получилась дольше, а проект, который я сдавала, более трудным, чем прежние. А под конец ещё и хлынул дождь. Добраться до отеля было невозможно, и я решила переждать непогоду в кафе, располагавшееся недалеко от главного офиса. Войдя в уютное, а самое главное, теплое помещение, меня одолела волна приятных мурашек от перемены температуры, и я провела ладонями по рукам, желая согреться. Повесив своё бежевое пальто за плечики рядом с другой верхней одеждой, я выбрала столик у окна, а затем подозвала молодого парнишку в красном фартуке — официанта этого заведения. — Можно мне чёрный кофе, пожалуйста. — Принести вам сахар, мисс? — робко спросил у меня юноша. — Нет, спасибо, — парень ушел, молча кивнув и оставив меня одну. Я перевела свой взгляд на окно. Капли настойчиво отбивали ритм за стеклом, не давая никому и ничему остаться хоть на одну сотую сухим. Да, и в этот дождь мне нужно доехать до гостинницы, а затем добраться домой? Внезапно захотелось позвонить Эрику. Сегодня было воскресенье, и если он не ушёл с друзьями в бар или в клуб, то должен был быть дома. Вынув телефон из кармана своих брюк, нажимаю на звонок и нахожу нужный контакт. Равномерные гудки льются из динамика. Так проходит несколько секунд молчаливого ожидания. Вздохнув, я убираю мобильник обратно, он никогда не берёт трубку, и с этим пора уже свыкнуться. Эрик может перезвонить, названивать тебе, но сам он трубку не поднимет никогда в жизни. Такого его кредо. Помню, как мы встретились с ним — он прижал мою машину на парковке, и я долго не могла выехать. Как оказалось, он специально сделал это, чтобы был повод заговорить. Тогда мне показалось, что он мой идеальный мужчина, его интересы соответствовали моим, и в нём было всё, что отсутствовало во мне. Но спустя два года наши отношения как-то изменились — свободное время отдавал либо работе, либо «зависал» со своими друзьями, а если он и был дома, то мы или не вылезали из кровати, или каждый был сам по себе. Иногда хотелось закричать, заставить его наорать на меня, разорвать с ним, но я упокаивала себя, что это лишь на время и скоро всё будет, как прежде. — Кто звонил? — мужской голос прошептал мне на ухо. От такой внезапности у меня перехватило дыхание. Развернувшись, я увидела улыбающееся лицо парня. Почему-то его черты лица были мне знакомы. Я вгляделась в его лицо, и меня осенила догадка. Нет! Он не может быть… — Узнала меня, Биа? — продолжил мой собеседник. Сказать, что я была удивлена — ничего не сказать. — Ты… Итон? — я судорожно приподнялась со стула, на котором сидела, и сделала шаг в его сторону. На мой вопрос он только рассмеялся и кивнул. Прислушавшись к неизвестному порыву, я подошла к моему знакомому и обняла его. Прошло более шести лет и вместо балагура-прогульщика он превратился в настоящего мужчину. Уткнувшись в его грудь, я просто остановилась. Руки Тобиаса обнимали меня, несильно прижимая к себе. Не хотелось отпускать его, но надо было. Хотя бы потому, что на нас смотрят люди. *** — А как ты здесь оказался? — шквал вопросов, которые я давно хотела задать своему знакомому, посыпался на него. Он тоже не отставал от меня, спрашивая обо всём, что случилось за последние шесть лет. — Живу неподалеку. После университета я уехал на стажировку. Через полтора года предложили работать в одной небольшой компании, — легко отвечает Тобиас. По его глазам видно, что тема, касающаяся работы, ему неинтересна. — А ты как? Наверное, уже замуж вышла? — друг подставляет кулак под подбородок и выпучивает на меня глаза. Так мы раньше делали, чтобы дать понять друг другу, что внимательно слушаем. От такой картины на глаза выплыли слёзы. Те, которые так давно не текли из моих глаз. — Ну ты чего, Редиска? Хватит, вон какая большая, а хнычешь, как шесть лет назад, — Итон крепко обнял меня, игнорируя то, что я отталкивала его. Применив свою нынешнюю силу, он прижал меня к своей груди, давая мне выплакаться. Не знаю почему, но встреча старого друга странно на меня влияет. Слёзы, как капельки дождя, катятся по моим щекам, создавая мокрое пятно на идеально белой рубашке Тобиаса. Когда мой порыв сентиментальности прошёл и плечи перестали дёргаться, я всё ещё была рядом с парнем и прижималась щекой к тому самому мокрому месту. И мне не хотелось отстраняться. Это же нормально? Он мой старый знакомый, которого я не видела шесть долгих лет, и, вероятней всего, меня одолевает тоска. Правильно? Да ни черта! Такого чувства я не испытывала с того самого дня. Даже с Эриком у меня не было наплыва эмоций. Были бурные чувства, страсть, но не это. И при всём моём возрасте я не могу описать свои чувства, что чертовски бесило. Собрав всю свою волю в кулак, я отстраняюсь от Итона. — Ну и в чём причина? Или в ком? — Да так, просто плакать захотелось, — я использовала старую отмазку типа «отвали, это не твоё дело». Не хотелось рассказывать о своих чувствах и о том, что лежит на душе. Особенно Тобиасу. — Ладненько. Тогда расскажи дяде Тобиасу, чем ты живёшь? -парень хлопнул ладонями и потёр их. Я судорожно выпустила воздух. — Слушай, дядя, мой рассказ. Устроилась на работу в маленькую компанию недалеко от Чикаго. Проработала около двух лет, занимаясь проектировкой комнат или маленьких домов и, наконец, «дослужилась» до важного задания. Спланировав чертежи богатого особняка, я порадовала заказчика и управление. Позже меня перевели в город Большого Яблока, — в кратце описала я ситуацию за последнее время. — Да, рассказывать ты так и не научилась, хоть и стала краше. Знаешь, а я скучаю по тем вечерам, когда мы были студентами. Помнишь, как мы засиживались перед сессиями? — он ещё спрашивает меня! Я прекрасно помню это время и скажу честно — это были самые светлые моменты за всю мою жизнь. Смех, шутки, поедание мороженного и бой подушками — вот, что происходило на наших посиделках. — Конечно, помню, эх, было время, — я вздохнула и взяла в руки уже остывший кофе. За всё время нашего разговора я ни разу не притронулась к чашке. Только чашка коснулась моих губ, как её тут же перехватили. Нет, он совсем не меняется! Как и прежде, ест и пьёт из моей посуды. Чувство злости уступило смеху, который выпирал из меня. — Феее, ну и кислятину ты пьёшь. Раньше ты любила сладкий кофе. Что же с тобой произошло за всё это время, Трис, — да, действительно, что произошло со мной? Я ведь не была такой серьёзной раньше? Я смеялась вместе с друзьями, плакала перед телевизором и сильно радовалась летнему дождю. Я была собой, а теперь кто я? — Трис… Давно меня так никто не называл, — Послышалась истерическая усмешка. Эрик не называл меня «Трис». Он предпочитал произносить полное имя или же вовсе менял на «кисок», «заек», «малышек», что меня жутко бесило. Я не рафинированная барышня и пустоголовая блондинка, но мой парень лишь целовал меня в лоб и прижимал к себе. — А твой парень или… муж? — пока я вела свой внутренний монолог, то забыла про Итона. Он смотрел на меня в упор и не собирался отводить взгляд. Это что-то вроде «я хочу услышать то, что хочу». — Он не жалует сокращение моего имени, — вот так просто ответила одним словом и описала ситуацию. — Тогда мне следует называть Вас мисс Беатрис? — наигранным серьёзным тоном произнёс Тобиас. — Возможно, возможно, мистер Итон, — я обнажаю свои зубы, когда вижу реакцию на фамилию. Он кривит губы, как будто съел лимон целиком. — Итон Джонсон, Трис, — тихо произнёс Тобиас. Его лицо поменяло гримасу на удручённую. Брови нахмурились, глаза смотрели невидящим взглядом в одну точку, а ладони крепко сжались в кулаки. — Эвелин умерла полгода назад. Я хотел отдать дань памяти ей. Она ведь всё же была моей матерью, — тихо проговорил мой друг. Не осознав, что делаю, я положила свою ладонь на его и легонько помассировала. Руки Тобиаса были шершавыми и тёплыми, такие непременно не дали бы упасть. Не успела я опомнится, как уже ладони Итона были на моих. Они грели мои холодные пальцы и, как написали бы в бульварных романах, «время остановилось вокруг нас». Так прошло несколько секунд. Потом я судорожно оглянулась и заметила, что дождь начал утихать. Видимо, Тобиас тоже заметил это и решил прервать тишину и предложил: — Дождь уже закончился. Я мог бы отвести тебя до отеля, если ты позволишь? — задал мне вопрос Итон-Джонсон, на что я лишь коротко кивнула. Не отпуская моей руки, он повёл меня к выходу, предварительно расплатившись. Накинув на меня верхнюю одежду, Тобиас и сам надел на себя чёрное пальто, которое безусловно шло ему. Открыв передо мной дверь, Тобиас пропустил меня вперёд. Спустившись по ступенькам, я оказываюсь на улице. Мелкие капельки дождя ещё изредка оставляют следы на освальте, но ветер и не думал сбавлять обороты. Листья, бумаги, обёртки — всё летело под ногами, не давая мне и ступить. Я оборачиваюсь на хлопок двери. Тобиас вышел из заведения и направлялся ко мне. Улыбнувшись, я подошла к парню на два шага. Взяв меня под локоть, он подвёл меня к чёрной BMW. Открыв переднее сидение, Итон-Джонсон немного подтолкнул меня внутрь. Я уселась в машину и секундой позже услышала характерный звук. Через несколько мнгновений мой друг и сам оказался в салоне. — Ну как машинка? — с привычной ухмылкой спросил друг. Нет, ну тридцать лет человеку, а он не меняется совсем. — Неплохо, неплохо. Испытывать будем или поцарапать боишься? — ну куда же я без своего сарказма. На мою колкость Итон-Джонсон улыбнулся и завёл автомобиль. Я уставилась в окно, где проносились серые небоскрёбы. Туман застилал всё вокрук белой дымкой. Вывески проносились с моментальной скоростью, и я могла уловить лишь красные, синие, желтые и зелёные огоньки. Наблюдаю за едва видимыми проспектами и отмечаю про себя, что мы скоро приедем к месту назначения. — Мы скоро приедем. Осталось два поворота направо, и мы прибудем, — решила оповестить я мужчину. Коротко кивнув, он ещё внимательнее вгляделся в дорогу— ещё одна привычка из прошлого. Я знаю, что Тобиас не будет говорить во время поездки, особенно если он за рулём. Разговоры в машине всегда пресекались «Трис, не отвлекай!» или «Я за рулём!» Видимо, привычка не ушла с годами. Я перевела взгляд с окна на Тобиаса: его кулаки были сжаты до белых костяшек, а лицо выдовало сосредоточенность на дороге. Странно, не может быть, чтобы он был так увлечён вождением. Сколько я помню себя, Итон всегда был за рулём. Вздохнув, я положила руку на его кисть и немного сжала её. То, что произошло позже, поставило меня в тупик. Тобиас переплёл мои пальцы со своими и медленно выдохнул воздух через сжатые зубы. Не отпуская мою руку, он выехал на обочину дороги. Недалеко виднелись огни моего отеля, а также свет от фар машин. Я была в растерянности, что за причина для остановки? Между тем, мой друг поднёс мою руку на уровне своего рта и почти невесомо коснулся её своими губами, вызвав у меня волну дрожи, а сердце сжалось от пропущенного удара. Вроде, если удар пропущен, то его не было, однако в левой части груди стало пусто и холодно. — Трис, не вини и не кори меня за то, что сейчас услышишь. Я просто должен сделать это, другой возможности может и не быть. Моё сердце болит, сильно болит, Трис, — прошептал в мою руку Тобиас. В горле пересохло так, что я не могла и слова произнести. Собрав себя по кусочкам, я решилась заговорить: — Ты болен? — Только если тобой. Я не могу забыть тот вечер, да и время в университете. Помню как ты каждый раз приходила ко мне после разрыва с парнем, ты не хотела секса, и поэтому вы расставались. Я помню каждую твою родинку на шее и груди, татуировку, которую ты набила на выпирающие ключицы. Я помню каждый момент, который происходил с тобой, — закончил мой друг. Я вздохнула — это то, чего я на самом деле боялась. Тобиас Итон — это мой второй брат, лучший друг, мой защитник и несомненно мой первый мужчина. Он нравился мне в последние годы учёбы, и если бы мне предложили изменить ТОТ вечер, я оставила бы все так, как есть. Тобиас единственный, кто знал меня настоящую, кому я доверила свою правду и своё прошлое, свою честь, и признаться честно, я страдала по нему, рыдала до потери голоса и еле могла работать, но сейчас у меня своя жизнь, а у него своя. Я не могу сорвать всю свою жизнь разом. Слишком много людей в моей жизни страдали, я не в праве делать несчастными ещё двоих. — Послушай, Тобиас. Я понимаю твои чувства и в какой-то степени разделяю их, но… — Что, «но», Трис! Я понял, как ты важна для меня, ТЕМ вечером. Почему ты сбежала от меня, почему избегала? Что я сделал не так? Вопрос мучает меня долгие годы. Я не виню тебя, понимаю, ты была напугана и не знала, что делать, но всё же. Ты не отвечала ни на мои звонки, игнорировала письма, а потом я услышал от совершенно чужих людей, что ты собрала вещи и уехала в Чикаго. Неужели я не был достоин того, чтобы ты попрощалась со мной, малышка Трис? — он уже не смотрит на меня, уткнувшись в руль своего автомобиля. Меня окатила волна давно забытых воспоминаний. ТОТ вечер, когда я отдалась Тобиасу. Его руки, блуждавшие по моему телу, губы пленившие мои ключицы, глаза, которые не отрывались от меня ни на секунду за весь вечер. От этого в левой части тела сильно заболело. Так долго я пыталась забыть всё, что связано с моим «другом», но не потому, что мне было противно или неприятно. Я была влюблена и привязана к Тобиасу и мне стоило трудов, чтобы разорвать все нити общения с ним. А сейчас рассказать всё будет просто неуважение к моим страданиям. Я тяжело вздохнула и заговорила: — Тобиас, прошу, не надо! Прошло достаточно времени… — Не для меня, Трис, не для меня! Неужели для тебя это ничего не значило?! Я не верю! — прервал меня парень. Его голос сорвался на крик, пальцы зарылись в свои волосы и с яростью провели по ним. Про меня и говорить было нечего — глаза были красные, а лицо перекошено. — Ты прекрасно знаешь, что это значит для меня! — я говорю как можно спокойнее и тише. — Я не смогла жить с тем, что мы… — Почему? Я противен тебе? Тогда ты не была против! — бывший Четыре повернулся ко мне и прошипел возле моего лица. От его последних слов меня просто прорвало. Я ударила его по щеке с неведомой для меня силы, что его лицо слегка покраснело на месте удара, и из моей груди вырвался вздох. Голова Тобиаса начала поворачиваться в мою сторону, и его глаза прожигали во мне дыру. Я думала и надеялась, что он накричит или выгонит из машины, но он… поцеловал меня. Резко и яростно брюнет впивается в мои губы, сминая и поочерёдно кусая их. Это чем-то напомнило поцелуи Эрика, но ощущения были другие. В порыве эмоций я прижалась к нему и ответила. По моей щеке текли слёзы от всей этой ситуации, а я была противна себе за то, что изменяю Эрику. — Я любила тебя тогда и сейчас, кажется, люблю. Прости, — я открыла дверь автосалона и выбежала, оставляя парня одного, а по моим щекам бежали дорожки слёз, которые застилали мне обзор. Не знаю, как я добралась до отеля и тем более до номера. В слезах собирала свои вещи и, похоже, оставила зарядное устройство для телефона и зубную щётку в номере, но на это было плевать. Я промывала лицо и губы водой из-под крана, желая стереть Тобиаса Итона, а теперь уже и Джонсона, из моей памяти и моего тела. Успокоившись, выхожу из ванной и снова надеваю пальто, упевшее за короткий срок пропитаться парфюмом брюнета, и зажмуриваю глаза. Беру свои вещи и стремительно выхожу из номера, прикрыв за собой дверь. Иду по освещённому коридору отеля и спускаюсь в хол. За стойкой регестратуры читает книгу белокурая девушка — Джули, с которой я перекидываюсь парой фраз, а на вопрос всё ли у меня в порядке, отвечаю «Вполне». Отдав ключи от номера, я выхожу из здания и направляюсь в сторону парковки, мимолётно взглянув за угол. Знакомая машина всё ещё стояла на месте, а её владелец находился на улице и курил сигарету. Как по закону жанра он повернулся в тот момент, когда я хотела уйти. Тобиас бросил окурок и сел за руль автомобиля. Фары зажигаются, светя мне в глаза, и меня сковывает судорога. Поддавшись порыву, я что есть сил бегу к своей машине, с метеорной скоростью отправляю чемодан на заднее сидение и сажусь за руль автомобиля. Мне нужно как можно скорее уехать отсюда. Роюсь в кармане пальто и нахожу связку ключей. Машина призывно рычит и готова к поездке. Сдаю назад и медленно выезжаю с парковки. Стараюсь смотреть на дорогу, но перед глазами мелькают картинки из прошлого, где основные герои — это я и Тобиас. Не могу поверить, что я могла так привязаться к человеку, так прирасти к нему. Он единственный, кто знал мои тайны и страхи, кого я действительно любила и кого мне было больнее всего потерять. Как бы я хотела, чтобы Калеб сейчас поддержал меня, произнеся какую-нибудь цитату или высказывание великих философов, но Калеба нет, теперь нет. Мой «маленький братик» не защитит меня от чудовищ, которые плотным кольцом окружили меня. Из моих родных уже больше никого нет, и только Тобиас был последней ниточкой из моего прошлого, которую не хотелось обрывать. Закрыв на минуту глаза, я сожмурилась, пытаясь выжать последние слёзы, и как-то незаметно повернула голову влево. В боковом зеркале я увидела, что за мной едет уже знакомая мне машина, что разозлило меня. Зачем он едет за мной? На что он надеется? Я свернула с главной трассы и направила автомобиль в объезд. Так будет на полчаса длиннее, но думаю, это заведет моего «преследоватедя» в тупик. Меня слегка потряхивало от неровностей и ям, но теперь мои мысли были очень далеко от реальности и лишь иногда я окидывала взглядом дорогу перед собой. Два раза я чуть было не задремала за рулем, но тот час отдёргивала саму себя, боясь попасть в аварию. На небо уже опустился глубокий вечер, когда я подъезжала к многоэтажному зданию, и теперь мои мысли занимал другой родной мне человек — Эрик. За всё то время, пока мы были вместе, он ни разу не давал мне усомниться в его верности, а я, можно сказать, изменила ему, поцеловав Итона, хоть это было против моей воли. Я была противна себе и чувствовала на себе незримое клеймо, которое отталкивало всех от меня. Ещё раз посмотревшись в зеркало и убедившись, что автомобиля Тобиаса здесь нет, я припарковалась на площадке дома. Разобравшись с багажом, я направляюсь в сторону подъезда, желая оказаться в объятиях моего парня. Набрав код домофона, я здороваюсь с миссис Пеппер — женщиной, которая сдаёт нам квартиру, и захожу в здание. Небольшими шагами я направляюсь к лифту и заталкиваю свою сумку в небольшую плохо пахнущую кабинку. Обычно я поднимаюсь по лестнице — некое определение, что я иду вперёд, но сегодня всё по-другому, я не иду вперёд, я просто убегаю от прошлого. Причём в буквальном смысле. Нажав на кнопку нужного этажа, я жду и окончательно обдумываю все и невольно ощущаю себя героиней небезызвестных Сумерек — чувства к двум абсолютно разным и важным для меня людям рвут на куски моё сердце. Я уже проклинаю этот день за то, что столкнулась с чёртовым Тобиасом Итоном и вообще согласилась на этот проект. Хотелось отмотать время на несколько часов назад и не заходить в злосчастное кафе, но я брала себя в руки и повторяла, что всё, что случилось, должно было случиться. Из собственного успокоения меня вырвал звонок лифта. Взяв за ручку чемодан, выхожу из кабинки лифта. Перед глазами стоит наша квартира, и по щеке катится одинокая слезинка. Тянусь за ручку и уже хочу достать ключи, но дверь поддается и открывается. Обычно Эрик не оставляет квартиру открытой, даже если он дома. Это не значит, что он не может защититься от грабителей, наоборот, его накаченные и вытатуированные руки заставляют меня каждый раз удивляться силе их хозяина. Скорее, это просто привычка, такая особенность. Но сейчас это меня настораживало. Зайдя в квартиру, я увидела куртку своего парня, брошенную прямо перед входом, а рядом с одеждой несколько лепестков розы. На лице появилась улыбка — он принёс мне букет. Значит, наша «молчаливая мастурбация» закончена, и всё это было лишь временным. Сняв своё пальто и сапоги, я подобрала куртку Эрика и прижала к себе. Нос охватил терпкий запах его парфюма, заставляющий ноги падкашиваться. Улыбнувшись, я направилась в нашу спальню. Когда я находилась у ванны, то услышала странные звуки. Не придав им значения, открыла дверь комнаты. Увиденная картина повергла меня в шок. На кровати извивалась голая мулатка в позе наездницы и издавала тихие похотливые стоны. Под девицей находился Эрик, мой Эрик. Видимо, любовники не заметили меня и продолжали ублажать друг друга. На мои глаза уже навернулись слёзы, и я не могла смотреть на ЭТО. Постучав об дверной косяк, я показательно кашлянула. Голубки обернулись, и я могла лицезреть взлохмаченное лицо… Кристины?! Моя бывшая лучшая подруга нисколько не смущалась или стыдилась, даже наоборот, выпятила свою грудь и смотрела на меня так, словно в чем-то обошла меня. От этого мне было больно и хотелось плакать, но такой роскоши я себе не позволила. Взяв всю свою силу, я прошипела: — Ты, — я пальцем указала на Кристину. — Собирай свои вещи и убирайся из моего дома, а лучше забудь этот адрес как и номер моего телефона. Вон! — я пошире открыла дверь и демонстративно отошла подальше. Девушка даже в этой ситуации осталась со своей чёртовой кошачьей грацией, которая делала её сейчас заправской шлюхой. Надев все свои вещи, она выскользнула из спальни, словно боялась, что я начну выдёргивать ей волосы и выцарапывать глаза, как в дешёвых мексиканских сериалах. Но я не собиралась этого делать. За всю мою жизнь судьба преподнесла мне лишь один хороший урок — не показывай свои слабости никому, кто этого не заслужил, иначе люди начнут тобой манипулировать. Это я запомнила хорошо и не собиралась сейчас отступать от правила, даже когда хотелось реветь. Как только я услышала хлопок входной двери, я уставилась на парня, скрестив руки за спиной. Он, не пытаясь прикрыться, подошёл ко мне вплотную, смотря в глаза. Эрик знает, что я не из тех, кто будет плакать в этой ситуации. — Малыш, ты ведь не простишь меня? Хорошо, но дай объясниться и рассказать всё? — он пытался приобнять меня, но я не сдвинулась с места. Сглотнув ком в горле, я ответила, смотря ему прямо в глаза: — Оденься, я не собираюсь разговоривать с тобой в таком виде. А ещё лучше, прими душ — ты воняешь потом и сексом. Я жду тебя на кухне, — с этими словами я вышла из комнаты, оставив парня с опущенной вниз головой. Он знал, что я не прощаю предательства и измены. Почему-то книгой моего сегодняшнего дня стала ванильная сага о вампирах и оборотнях, и не к месту выплывшая фраза «Вольтури не дают второго шанса», горела красными буквами в моём подсознании. И знаете, я тоже не собираюсь давать никаких шансов ни Эрику, ни Тобиасу. Пусть катятся, а меня оставят в покое. Одну. Пройдя на небольшую кухню, я заварила две чашки чая. Я знала, что разговор ни фига не поможет, но маниакальная мысль узнать, когда всё это началось, крутилась в моей голове. Я не бегала по квартире, не била посуду, не устраивала истерик и не собирала совсем ненужные вещи в сумку, хотя, наверное, последнее стоило бы сделать. До того, как мы съехались с Эриком, я жила в небольшой комнатке. Думаю, первое время я буду жить там, а потом сниму квартиру поближе к работе. Спустя минуту Эрик вышел из ванной комнаты. Футболка прилипала к мокрому телу, а волосы были взъерошены. Он старался не смотреть в мои глаза и пялился на ламинат. Никто не решался начать важный разговор, который однозначно перечеркнёт все два года наших отношений. Прошло несколько долгих секунд, перед тем как Эрик все же начал говорить: — Ты хочешь узнать, сколько всё это длится? — он впервые за этот вечер посмотрел на меня, и не дождавшись ответа, продолжил. — Можно я сяду? — парень отодвинул стул параллельно от моего. — Будешь чай? — я не знала, что люди говорят в этих ситуациях, но решила разбавить обстановку. — Буду. Иди сюда, — он слегка махнул головой. Отказываться смысла я не видела, ведь «за плечами» у нас были двухгодовые отношения, которые чего-то, да стоили. Как бы мне не хотелось плакать, как бы не противно было от всей этой ситуации, я подошла к парню и присела на его колени. Он смотрел на меня тем взглядом, которым смотрел в первые месяцы наших встреч и свиданий, тем взглядом, которым порой я смотрела на Тобиаса, а он на меня. Обняв блондина за шею и вдохнув аромат его шампуня, я хотела забыть всё, что произошло за этот день, но, к сожалению, не могла. Больше не сумев сдержать себя, я начала плакать. Тихо, уткнувшись во влажные волосы Эрика, слезинки катились по щекам, а тело немного вздрагивало. Прошло какое-то время как парень заметил моё состояние и направил моё лицо на уровне со своим. Большими пальцами он стирал солёные капельки и шептал «прости, я не хотел». Когда он провёл по щеке, то между нами что-то вспыхнуло, и он резко поцеловал меня. Его губы были не такие, как у Итона, совсем не такие. Маленькое колечко в уголке губ, за которое я любила тянуть во время близости и просила снять, потому что было неудобно целовать его. Да и сам поцелуй отличался, он был не напористым, яростным и ожидающим ответа, скорее прощальным, последним, завершающим. Моя последняя слеза сопровождалось прощанием. Слегка оттолкнув Эрика, я встала с его колен. Ответов я не получила, лишь разрушила стену, что сдерживала мои эмоции. Взяв чемодан с вещами, которые брала в поездку, начала надевать пальто и сапоги. Последний раз окинув взглядом квартиру и уже не моего парня. Выйдя за дверь, я хотела рыдать, громко и навзрыд, как плачут по умершим. Сегодня для меня умерли два близких мне человека. Нажав на кнопку лифта, я привалилась к металлическим дверям. Слёзы текли с новой силой, а я трогала лицо и глаза, словно прикосновения блондина могли оставить уродливые ожоги. Я уже не могла толком разглядеть лестничную плащадку. Когда звонок оповестил о своём прибытие, еле волоча ноги, мне пришлось зайти в маленькую кабинку. Как только сумка была в лифте, ноги неожиданно подкосились, а слёзы полились ручьём. Мне было паршиво и смысл жить пропал окончательно. Все ценности разом стали ничтожными и мимолётными. Все маски разом упали и открыли всю правду. Я лишь маленькая девочка-оборванка, которой повезло в жизни. Никто больше. Девочка, которая всю свою жизнь убегала и скрывалась. Девочка, которой мужчины испортили жизнь, начиная с родного отца и заканчивая бойфрендом. И больше никто. Я вспоминала своё детство и юность, наполненную слезами, насилием и бессонными ночами, проведёнными в городской библиотеке, а также подработками. И лишь два человека в моей жизни относились ко мне с любовью — Тобиас и… мама. Моя милая мама была со мной ровно столько, сколько отвела ей судьба. Она всегда говорила, что смерть нужно встречать с улыбкой, и когда я последний раз смотрела на неё, она улыбалась. На холодном и мёртвом лице прочерчивалась лёгкая тёплая улыбка, которая делала её немного «теплее», хоть это уже было невозможно. — О, мама! Помоги мне, прошу тебя! Мне плохо… я… я не знаю, что делать. Не хочу жить, мне незачем больше. Я устала от этой жизни. Устала, — не знаю почему, но мне хотелось поговорить с Ней. Надеяться, что она рядом со мной. Я отчаянно вздохнула и попыталась успокоиться. Натали Прайор бы ни за что не захотела смотреть, как её дочь сдается и прогибается, чтобы то ни было, и я не буду доставлять всем своим обидчикам такую радость. Шатаясь, словно от похмелья, я встала на ноги и сразу же привалилась к стене, держа ручку чемодана. Слезы не уходили, и я не собиралась их останавливать. Они застилали мне глаза и не давали возможности смотреть вокруг. Когда звонок лифта снова дал о себе знать, на негнущихся ногах мне пришлось выйти из кабинки. Был уже поздний вечер, и соседи были в своих квартирах, поэтому видеть меня такой… сломленной никто не мог. Дойдя до выхода, я решила ненадолго остановиться. Вдохнув полной грудью, я решительно толкнула дверь и вышла на улицу. Первые звёзды начали загораться, как и желтые огоньки небоскрёбов — окна жилых квартир. Задрав голову вверх, я подняла глаза. Небольшое окошко на восьмом этаже было потушено, а его хозяин, скорее всего, спит на диване в гостиной. Опустив взгляд, я прошла к своей машине. Разблокировав дверцы, уложила багаж на заднее сидение, а сама села за водительское кресло. Заведя мотор автомобиля, я сдала назад, чтобы выехать с парковочного места. Мой путь будет не совсем долгим, но очень утомительным. На счастье или беду, месяц назад с небольшой квартиры съехала Меди — моя последняя квартирантка. Студентка первого курса переехала к парню и отдала мне дубликат ключей. Было немного жалко расставаться с весёлой и энергичной девушкой, но у неё была своя жизнь, которая кипела и бурлила. Хмыкнув, я завернула на дорогу 40 трассы. Слезы постепенно ушли, оставив след только в сердце и слегка дезооринтировав меня. Поворачивая свой автомобиль, я не заметила фургон, несущийся прямо на меня, и в судорожном движении пыталась надавить на тормоз, но управление вышло из строя. Оглушающий звук, визг и много света промелькнули передо мной. Голова тяжелела, тело пронзила сковывающая боль, а по виску потекло что-то, скорее всего, это было кровью. В последние минуты я успела произнести имя человека, с которым не успела попрощаться. — Т… Тобиас… п-про-сти, — слова давались тяжело, а зрение уже угасало. Последнее, что я увидела, это как надо мной склонился мужчина в белом халате. *** Я очнулась в странном тёмном помещении, в котором трудно разглядеть стены и пол. Всё казалось однотонным полотном. Я обернулась и заметила девушку в белом платье в пол. Она смотрела на планшет и совсем не замечала меня. — Здавствуй, Беатрис. Ну что же, я не ожидала увидеть тебя так рано, — девушка подняла на меня голову, и я смогла рассмотреть её лицо. Точнее своё. Напротив меня стояла полная моя копия, только волосы были распущены. — Кто ты такая? — я пыталась подойти к ней, но незнакомка исчезла и появилась у меня за спиной. — Я твоя астральная копия. С первого твоего дня я наблюдаю за тобой. Каждый твой шаг записан в моём планшете, — повторила незнакомка. Странно, я думала, тут будут колбочки, пергаменты и ворота. — Время проходит, Трис, ваши технологии меняются, и ваш мир тоже терпит изменения, а значит и наш мир меняется. Мы — ваше отражение в зеркале жизни. Тебе ничего не скрыть от меня, потому что я знаю всё о твоём прошлом и о твоих мыслях. Итак, давай перейдём к делу. Ты не должна была сюда попасть, но ты была на грани эмоций, и нам пришлось «направить» тебя, — твёрдо произнесла девушка. Я была в недоумении, то есть, убить меня — это и было их планом? Посмотрев на двойника, мне почудилось, что на её лице нетерпение. Девушка ответила на мой мысленный вопрос: — Не убить. Ты не умерла, а находишься на так называемом «распутье». У тебя есть шанс продолжить свою жизнь на земле или закончить её. Всё зависит от твоего выбора. Не бойся, никаких весов, судей не будет, но будет кое-что, что может повлиять на твой выбор, и я обязана показать тебе это. Пойдём, — проэкция повела меня вперед по тёмному пространству, пройдя несколько шагов, она резко остановилась и хлопнула дважды. Через секунду загорелись лампы, которые составляли нам импровизированную дорогу. Я хотела пойти, но девушка положила руку на моё плечо и заставила повернуться к себе. — Прости, дальше я идти не могу, но дам совет: ты должна дойти до конца, что бы ты не увидела и знать, что смерть — не выход. Я буду ждать тебя в конце галереи жизни, но если ты не захочешь «возвращаться» или больше не сможешь смотреть, просто скажи «хватит», хорошо? — проэкция слегка улыбнулась. — Хорошо, спасибо тебе, — Я обернулась и сделала свой первый шаг навстречу галерее жизни. Как только я сделала первый шаг, перед моими глазами появилась интерактивная картинка. На ней была изображена светловолосая девушка, которая держала небольшой свёрток у себя на руках. Я коснулась рукой изображения -должно быть, это я и моя мама. Изображение расплылось, оставив меня. Я шагнула вперёд и озиралась по сторонам, но ничего не было. Следующая картина появилась, когда я уже прошла половину метра. На ней были мы с Калебом, игравшие в салки во дворе нашего дома. Но теперь слайд не исчезал, а был наподобие видео. Мы бегали и осаливали друг друга, но вот брат упал и перевернулся. Девочка подбежала и пыталась успокоить малыша, пыталась обнять его, но мальчик всё плакал и держался за коленку. На этом вопоминание обрывается, снова оставляя меня одну на «дорожке». По моей щеке скользнула слеза, а глаза увлажнились. Как я хочу увидеть хоть на минуту своих родных. Просто сказать им то, что не успела сказать при жизни, но я продолжила путь. Следующее видение повергло меня в ужас — на интерактивном изображении был пьяный мужчина, держащий за волосы худую, измученную женщину, и поочерёдно наносил ей удары в живот. Я отвернулась от этого эпизода, а по щекам текли слёзы, но воспоминания не давали мне покоя. Запись снова всплыла перед моими глазами, заставив меня снова испытывать отвращение. Я не хотела смотреть на это, но в голове всплыла фраза Тобиаса — «Никогда не сдавайся, Трис, это не идет тебе». Подняв голову, я прикоснулась к картинке и разогнала её, как слой пыли, и продолжила свой путь по галерее. Прошло немного времени, прежде чем следующее воспоминание пронзило моё сердце. Я в тот день первый раз пошла в школу. Даже отец вел себя в тот день приемлемо. Мама плела мне косички и ласково поцеловала в лоб. Калеб был старше меня и уже был в третьем классе. Наверное, из всего моего детства это было самое приятное воспоминание. Я улыбнулась и запустила пальцы в голограмму, от чего она неожиданно растаяла, вдохнув, я уже приготовилась сделать следующий шаг, как следующее видео появилось буквально перед моим носом. Теперь оно играло без какого-либо прикосновения. Тот день я запомнила надолго, очень надолго. Остановившись, я снова погрузилась в смертельную дату моей биографии. Я и Калеб только вернулись со школы, здорово повзрослевшие за несколько лет. Мама, моя бедная мама лежала на диване в слишком неестественной позе, но я была ещё мала для того, чтобы это понять. Брат отослал меня тогда наверх и велел не выходить из комнаты. Я, не подозревая ничего, отправилась наверх. На этом мои воспоминания оканчиваются, и экран потухает. От всей пережитой заново боли мне стало плохо и сильно шатало. Хотелось лечь и закрыть глаза, чтобы не видеть всего этого. Глаза сильно жгло и по ним градом катились солёные капельки, а из горла вырывались звуки, схожие с ревом умирающего животного. На ватных ногах я прошла ещё немного и осела на пол. Склонив голову я начала плакать, взрываясь и сотрясаясь каждую секунду. Я не заметила, как следующий эпизод из моей жизни возник надо мной. Проклиная всё и вся, задрав голову, мне пришлось смотреть. На экране мужчина загонял в угол комнаты девочку лет четырнадцати, при этом держа в одной руке черный кожаный ремень. Когда пояс засвистел в воздухе, я непроизвольно зажмурилась — мне не хотелось смотреть, что будет дальше. Но удара не последовало. Рука отца была остановлена Калебом, который вырос и превратился в настоящего мужчину. Парень ударил отца в челюсть, заставив старшего отшатнуться. Потасовка завязывалась с моментальной скоростью, и когда подросток попыталась влезть, то была отброшена в сторону стены. Экран потухал и последнее, что я увидела, было то как в руке Эндрю сверкнуло что-то металлическое. Я зажмурилась, ведь знала, что это был нож. Через несколько секунд Эндрю Прайор вгонит нож в живот своего сына, а когда я очнусь, то буду лежать в своей постели, дома будут орудовать медики и полицейские. Отец выставит всё так, будто Калеб устал от жизни и совершил самоубийство, а мои попытки спасти его были закончены ударом. Мне хотелось истерически смеяться. Что ещё я должна увидеть в этом лабиринте, что окончательно сломает меня. Да и для кого жить, все, кто был дорог, уже здесь, а вести бесцельную жизнь в мире, где у тебя никого нет, уничтожительно и очень трудно. Я ведь могу прервать это, сказав всего одно слово, и… А что будет потом? Что случится со мной? Из раздумий меня вывел голос. — Здравствуй, Беатрис. Я рад видеть тебя, сестрёнка, — повернув голову, я увидела… Калеба. Мой брат сильно изменился за то время, когда я видела его в последний раз. Он повзрослел, вырос, но его взгляд остался прежним. Поднявшись на ноги, медленно подхожу к брату. Слёзы с новой силой текли из моих глаз, когда брат притянул меня к себе и заключил в объятия. Господи, как же долго мы не виделись, и всё наше время мне хотелось просто ещё раз обнять и сказать «спасибо» — Калеб! Господи, Калеб, я так рада видеть тебя. Прости, прости меня, я должна была… — Не надо, — брат приложил палец к своим губам, призывая молчать, — ты не должна извиняться за то, чего не совершала. Пойдем, я провожу тебя, — Калеб взял меня за руку и повел вперёд. Мы шли слегка правее дороги из фонарей, и постепенно становилось всё темнее. Воспоминания не встречались больше, и это настораживало. — Калеб, куда мы идём? — задала я вопрос в спину юноши. — Мы идём в место, которое всё прояснит. Мы уже пришли, — парень хлопнул, и свет начал появляться. Мы оказались в квартире Эрика, что удивило меня. Но ещё больше меня поразило то, что в квартире всё было по-другому. Окна были занавешены тёмными шторами, а все подушки, вазы, фоторамки и прочие безделушки, которые я покупала когда-то, отсутствовали. Кроме того, в квартире никого не было, и всё живое будто вымерло. Вдруг раздался неожиданный хлопок входной двери, и я подскочила, но рука брата успокаивающе поглаживала мою ладонь. Вскоре в комнату ввалился мужчина, одетый во всё чёрное и державшийся за дверной косяк. Сначала мне показалось, что он пьян, но потом мне удалось разгледеть, что его плечи поднимались и опускались. Я только хотела подойти к мужчине, как он поднял голову и впился в меня взглядом. Это был Эрик, его глаза опухли и покраснели, словно он плакал, волосы были растрепаны, а на лице отсутствовал какой-либо пирсинг. Оттолкнувшись от стены, парень подошёл ко мне, и когда бывший был в пяти дюймах от меня, то неожиданно резко протянул руку. Не успела я отойти, как рука прошла сквозь меня и вернулась уже с фоторамкой. Пальцы Эрика впились в деревянную рамку, да и сам он смотрел на фотографию. — За что ты так со мной?! Зачем ты ушла! Просто оставила всё и свалила! — он запустил фотографию в стену, разбив стекло на осколки. Я была в шоке от того, как вел себя мой бывший парень. Да, безусловно, ему была свойственна некая дикость, но в остальном он был расчетлив и спокоен. Я просто не узнавала Гецтсберга. — Прости меня, если бы не я, ты была бы жива. Я люблю тебя, только сейчас это понял… — добавил Эрик намного тише. Я хотела подойти к нему и обнять, но картинка перед глазами начала расплываться и становиться мутной, и стоило мне моргнуть глазами, как я находилась в белой комнате, однако душой и разумом я была в нашей квартире. Эрик любил меня, но почему изменил? — Беатрис? — я обернулась и увидела позади себя Калеба. — Где мы были сейчас? — В одной из возможных реальностей. Как страж, я обязан спросить тебя о том, какой же выбор ты примешь? — Выбор? — слова давались нелегко. — Калеб, а можно задать вопрос? — О Тобиасе, — послышался за спиной знакомый голос. По-моему, здешняя привычка — это появляться за твоей спиной. — Согласись, Беатрис, так же эффектнее. Я могу ответить на твой вопрос, но позже, хорошо? — мне оставалось лишь кивнуть. Тем временем моя астральная копия продолжила: — Ты остановилась в Галерее Жизни и формально не дошла до конца, но тебе помогли… — девушка выразительно посмотрела на Калеба. — Но так как ты пробыла в Петле Времён, и удачно, скажу тебе, то я могу сделать небольшое исключение и дать тебе выбор. — То есть, этого произойти не должно было? — Да, Беатрис. Но не хотел, чтобы ты оставалась здесь… — И нарушил правило, — закончила девушка-хранитель. — Я не хотел, чтобы страдали близкие моей сестры, — возразил брат. — У меня не осталось близких, — вставила я слово. — А здесь ты ошибаешься, — произнес Калеб. — Тот мужчина, кажется Эрик, убивался из-за твоей смерти. Я не слежу за твоей жизнью — это не моя работа, но я говорю тебе как брат. Ты — лучший человек, которого я встречал за свою короткую жизнь. И уверен, я не единственный, кто так думает. Как стражу, мне не положено говорить этого, но я скажу, — мой старший брат повернулся и посмотрел мне в глаза. — ты обязана вернуться. Начать чувствовать, попробовать совершать сумасбродные поступки. Ради тех, кто ждет тебя «внизу», ради меня, Трис. Ты должна принять правильный выбор, — с этими словами Калеб положил мне руку на плечо. Обняв давно умершего юношу, я тихо заплакала. Мне не хотелось снова прощаться, но приходилось. Я лишь прошептала ему в грудь: — Если я останусь? Что будет, если я останусь? — рыдания смешивались со словами, мешая мне дышать. — Это зависит только от тебя, сестренка, — прошептал мой брат. Еще несколько мнгновений и я отстранилась от Калеба. Слёзы больше не шли. Я наконец поняла, чего хочу. Я хочу жить. Хочу любить, чувствовать и ошибаться. — Я хочу жить, — фраза была произнесена и лид её кто-то слышал. Мнгновение спустя я почувствовала слабый ветер и начала по-немногу открывать глаза. Мы находились в помещении, лишенном всяких излишеств. Небольшая железная кушетка стояла у серой стены. — Пойдём, — произнесла проэкция, снова появившись из-неоткуда. Мне оставалось лишь покорно следовать за девушкой в белом саване. Открыв дверь, светловолосая жестом показала пройти. Это была обыкновенная больничная палата. Все было выполнено в бело-серых тонах. На кровати лежала девушка с закрытыми глазами. Светлые волосы спадали каскадом на лицо. Рядом с девушкой пищал автомат ИВЛ. Было непривычно видеть себя в коме. Повернувшись, я заметила мужчину в деловом костюме, который весьма примялся. Его голова была опущена вниз, а вруке был зажат небольшой букет красных роз. Я, сделав несколько маленьких шагов по палате, заметила, что тумбочка просто завалена открытками и письмами, а в небольшой вазе еле умещались несколько букетов самых разнообразных цветов. Я подошла ближе и заметила, что между лепестками есть записка. Взяв её в руки, я развернула бумагу и увидела небольшое письмо «Жду, когда ты вернёшься и начнёшь улыбаться. Фор». Я прижала письмо к груди и улыбнулась. По телу разлилось приятное тепло. Повернувшись, я увидела девушку. — Вижу ты рада.Что же, я обещала ответить на вопрос о нём, — девушка указала на мужчину с цветами. — Я хотела спросить про… Так это Тобиас? — я невольно оглянулась назад. Сгорбившийся мужчина с щетиной никак не мог быть Итоном. Решив удостовериться, я подошла к спящему мужчине сзади и немного отодвинула ворот рубашки и пиджака. Как и прежде, на шее Тобиаса виднелись языки пламени. Я провела пальцами по чернилам на коже Итона и не заметила, как парень стал просыпаться. Когда его спина стала распрямляться, мне пришлось отойти на несколько шагов. Только проснувшийся парень выпрямился, как его взгляд упал на койку, где лежала я, взяв меня за руку, он сжал её и начал массировать тыльную сторону ладони большим пальцем. Я ощущала его прикосновения, но это было покалыванием. — Так странно, — прошептала я. — Это значит, что ты ещё можешь вернуться, Трис. Мы отвлеклись, я отвечу на твой вопрос о Тобиасе. Калеб не смог показать тебе его жизнь по той причине, что мы не заходим в прошлое, только в различные варианты будущего… — Что… Что это значит? — Он умер, Беатрис. Его жизнь оборвалась в тот день, когда тебя отключили, — пояснила девушка. — Не верю, он не мог… — это всё, что мне удалось выдавить. Я не могла поверить, что Итон умер. В другой реальности, но умер. Это шокировало и пугало меня. — Ты можешь вернуть меня? — Если ты желаешь этого, если тебе есть, ради кого жить? — Произнесла моя собеседница. Мнгновенно я ощутила, как тело стало наливаться свинцом, а конечности превратились во что-то инородное. Боль скручивала меня в тугую пружину, заставляя кричать. Казалось, мои внутренности скоро разорвутся, голова просто ходила кругом, а глаза были готовы лопнуть. Минута и вспышка слепящего света заискрилась передо мной и заполняла всё пространство вокруг. Но скоро он тоже начал меняться, став холодным и тусклым. Вместе с темнотой проходила и моя боль, но не вся. Голова постоянно кружилась, создавая некую слабость, однако я уже могла чувствовать свои руки и ноги. Мне казалось, что тело что-то сковывало в некоторых местах, несильно, но это было ощутимо. Я попыталась пошевелить пальцами правой руки, но они находились в том же плене, но ощущения от них были другие. Зрение по-немногу возвращалось и слух тоже. И отчаянный, слегка приглушенный шёпот, тоже вскоре достиг меня. К сожелению, я не могла повернуть голову, но я точно знала от том, кто это был. — Тобиас…ты здесь. Я… я поняла, что… — мне не дали договорить до конца, заткнув рот лёгким поцелуем. — Тебе нельзя напрягаться. Послушай меня, пойми меня. Я так виноват перед тобой, я не спас тебя, — не было сил и воли выслушивать то, как он раскаивается в том, к чему не причастен. Только собравшись возразить этому упрямцу, как снова была остановлена. — Дай мне договорить, Прайор, я хочу высказаться! Всё это время, пока мы были в разлуке, я боялся забвения, и скажу прямо, я и сейчас боюсь неизбежного забытья. Боялся навсегда потерять в своей памяти твои глаза, твои волосы, твои губы. Ты особенная, Трис, и я давно это понял, и даже смирился. Мне в первую нашу встречу стало известно, ты — лучше меня, и с каждой минутой я в этом убеждаюсь всё сильнее. И знаешь что? Я хочу убеждаться в этом, пока меня не хватит инфаркт или по другим причинам моё время в этом теле не закончится. Знаю, это похоже на предложение руки и сердца, но в каком-то плане это так и есть. Я предлагаю тебе свою помощь в самые хреновые моменты нашей жизни и своё плечо, когда ты будешь плакать из-за очередной мелодрамы, — Тобиас закончил говорить и внимательно смотрел на меня. Как-то подсознательно я ощутила тоску. Именно этого мне не хватало все шесть лет. Моего балагура-друга, по которому я сохла в тайне от всех. Раз за разом мы натыкались на острые штыки, ошибочно принимая их за указательные знаки. Так может, пора остановиться и продумать новый маршрут? Честно, мне уже плевать. Только сейчас я осознала, что вернулась к Тобиасу. К тому самому балагуру-другу, от которого сбежала. Вернулась, пройдя границы между жизнью и смертью, и не хочу, чтобы это всё было зря. Притянув Тобиаса за ворот рубашки, я резко впилась в его губы поцелуем. Ничего непонимающий, он растерялся, но спустя секунду меня уже обнимали тёплые мужские руки. Оторвавшись от губ парня, я задала вопрос: — А если мы напьёмся? — Всегда. — Всегда, — вторила ему, но уже прижимаясь к широкой груди. Сейчас я не думала об Эрике, работе или моральных принципах. Мне просто было хорошо, а ради такого стоит немного пожить. Вы никогда не задумывались о том, какая тонкая грань проходит между жизнью и смертью? До сегодняшнего дня я даже не прокручивала эту мысль. Вся моя жизнь была наполнена рамками и границами, что казалось правильным. Но всё разрушилось за какие-то несколько часов, превратив мою прежнюю жизнь в пепел. И знаете что? Я не собираюсь возводить её вновь, не собираюсь жить как прежде, потому что ничего не получится. Каждую минуту мы выбираем что-то и порой это ставит ваш мир вверх тормашками. Я постоянно пытаюсь выбрать «правильное», но в последствии ничего не выходит. Сейчас я не хочу выбирать, хочу просто остаться. Остаться с тем, кого люблю, и не думать ни о чём. Но что будет, если я останусь? Хм… думаю, время покажет.