Прежде чем...

Прежде чем выстрелить в идущего человека, надо... Прежде чем выстрелить в человека... Прежде чем выстрелить в спину идущего человека, нужно... Остановиться. Секунда, две... Секунда, две, три, одна. Ариэ-э-эль! Тот старик, наверху той долбанной китайской башни - это я, понимаете, да? Я же говорил вам, Катурян, что паровоз никогда не врежется в спину, если я буду наверху. А вы про случайности, самолетики, свои бумажки. Невозможно, значит, предугадать? Невозможно увидеть поезд из высокой-высокой башни. Вы правы. Я же говорил вам, Катурян, что детей нельзя сажать в лодку и отпускать, расцепляя руки и ломая весла. Они тонут. Как вот эти рассказики ваши, плавающие в бензине и крови. Катурян, а, Катурян? Нравится тебе лежать в этой жестяной коробке и слушать, как дождь стучит по стенам? Ты не смог убежать от меня даже через печь крематория, и лежишь носом в пол, в грязный разорванный пакет. Дурацкий вид у тебя, Катурян К. Катурян. Катурян Катурян. Катурян Катурян Катурян КатурянКатурянКатурянКатурянКатурянАриэ-эльКатурянКаКатурян Катурян Катурян. Нет, не вставай. Я с таким трудом размозжил тебе череп, пока ты молился. Или бредил. Теперь бумага, прилипшая к твоей голове, промокла, смешалась с твоими мозгами, серыми тягучими мозгами... Испортил госимущество, глупый писака. Поэты, пророки - жуткая публика. Что ты здесь вообще забыл? Тебя не ждет на небесах твой недалекий брат? Ах, да, ты же не попадешь на небеса, такая жалость, должно быть. Кстати, хорошо, что напомнил! Я проверял: нет никаких людей с подушками вместо рук, пуговицами вместо глаз, огромных и мягких, словно пушистое облако. Нет их, понимаешь. Никто не остановил меня, когда я вспарывал себе горло. А, что? Недостаточно убедительно вспарывал, может? Нет-нет-нет, как же там... а, точно: "Последнее, что увидел исчезающий с лица земли Человек-подушка, - счастливую улыбку мальчика, которая тут же растаяла в воздухе вместе с запахом горелого пуха". Он исчез. Умер. Растворился. Оставив нас тут подыхать от боли! Ты написал. Это ты, мать твою, написал. Видишь этот седой волосок? А этот? Так вот тебе - пусть они утонут в дерьме! Хочешь, я тебя всего засыплю своими волосами?! Спички в последнее время тоже тот еще шлак. В них слишком мало серы и чересчур блеклой осины. А все потому, что нам нужно оружие, а не спички, бункеры, а не нормальный табак. Тьфу. Тьфутьфутьфу... Видишь, моя слюна даже не горчит. Смой хотя бы ею свой никчемный мозг. Не удивляйся, я же полицейский, мне можно говорить о правительстве. Тем более ты все равно мертв. Ну вот что ты смеешься, что ты смеешься? Нет тебя, тебя здесь нет. Я сам выбросил пепел, оставшийся от твоего поганого лебезящего голоса; а тело, значит, сжечь забыли. Хрен с ним. Вы, наверное, не знаете, сколько уже лежите здесь. Всего-навсего три дня. Отпевание, погребение (что там еще включено в страховку?) для вас закончено. Так и будете гнить в этой комнате, мешая проводить допросы, заставляя громоздить поверх вас других людей. А вы подумайте о них, им же не очень удобно валиться от пули в кучу. Ровная-то поверхность... Не несите чушь! Не надо мне ваших бредней про писателей и маленьких детишек. Вы ничего не знаете о детях, Катурян. Ваш брат-балбес был просто огромным чокнутым идиотом. Ладно, можете ответить. Если уж я в тот раз не надавал вам пощечин, то и к черту. "Что будет со мной дальше?" Откуда же я знаю, помилуйте. Я прибираю за дьяволом в аду, но только в нашем, металлическом. Еще вопросы? Кстати, почему вы меня спрашиваете, когда я вам позволил отвечать. Я не разрешал задавать мне вопросы, Катурян. Вы глухой? "Я только хотел немного подумать о моем брате". Я расскажу тебе, что ты пропустил. Значит, так... Я закурю, как обычно, да? Уже третья с тех пор, как открыл дверь в твою вонючую могилу. Ариэль был настолько глуп, что взял и поверил тебе. Что ты не при чем. Он ведь плакал, когда читал твои "философские" рассказы. Да он бы за тобой пошел, как за Христом, дай я ему возможность. Пошел-пошел бы, точно пошел. Он верил в счастливую старость и благодарных детишек, а мне он не поверил. Я ведь говорил ему: "Ариэль..." Сколько я ему всего говорил перед расстрелом. А он заладил: "Человек-подушка, человек-подушка". Никто не пришел. Никто. Ты должен был знать, гребаный сказочник. Ты должен знать, что дети умирают от всех этих рвущих мясо кусочков металла. Он сдержал обещание - написал на меня рапорт. Дескать, я не гожусь в руководители. Я плохо вел твое дело, а, Катурян? Может, я плохо прикончил тебя?.. Я рассказываю, чего ты ерзаешь! Мне не посчастливилось узнать, почему его рапорт не был принят во внимание. Я также не знаю, что он сделал противозаконного. Но у нас ведь как на войне: шаг влево, шаг вправо - и ты утыкаешься мордой в асфальт и так и остаешься лежать, пока не придет солдатик и не вытрет вокруг кровь, пока не возьмет и не унесет тебя туда, где тебе самое место, - на свалку. Удивительно, но в их глазах столько ужаса. Он плакал, Катурян, как он плакал... А мне хотелось взять его на руки, посадить в лодку, дать удочку, ведерко... ну что там еще дети берут на рыбалку? И дать пинка по выступающему краю, чтобы он быстрее уплыл. Я привязался к нему, так, что даже в последнюю минуту подумал: если бы он только мог утонуть. Как тогда. Я сохранил ваш рассказ. Один-единственный, не думайте. Остальные сгорят вместе с вашей скрючившейся тенью, что мозолит мне глаза. Вам не надоело гоняться за мной? Я просыпаюсь - и вы бродите с этим чудовищным пакетом на голове возле моей кровати. Вам не стыдно? Я же сдержал обещание, дал вам пару секунд, чтобы вы подумали о брате, о том, какой вы тупица и негодяй, Катурян. Я сохранил ваш рассказ, один - не более. Я внимательно его перечитал и решил, что попробую еще раз: чем черт не шутит, вдруг эта Подушка и ко мне снизойдет. Как вы считаете? Молчите. Всегда молчите и смотрите через крохотные отверстия. Смешно, но Ариэль никогда не позволял мне так много курить. Говорил, что скоро я не смогу дышать. Он чертовски прав иногда бывал - я не могу дышать. Это я застрелил его. Катурян, ты не подержишь нож?