Ученик травницы

Страшно заблудиться в лесу. Особенно когда знаешь, что тебя никто не будет искать. Вроде бы ты только обошел куст, чтобы проверить наличие ягод с той стороны, и вот ты осознаешь, что уже начинает темнеть, а вокруг тебя плотной стеной высятся деревья. Тишина пробирает до дрожи. Не может быть настолько тихо в лесу, всегда есть обычные привычные звуки. Но не здесь. Не слышно мелких зверьков, что должны быть увлечены своими делами в ветвях и в корнях деревьев; не слышно тихого скрипа; не слышно даже ветра. И видна лишь одна тропинка, что ведет куда-то еще глубже. Идти по ней страшно, но сзади будто кто-то подталкивает в спину. Деревья давят на плечи, а их тень крепко связывает тебя и втягивает куда-то. Слезы давно высохли, и сейчас, смотря вокруг красными воспалившимися глазами, хочется просто конца всего этого кошмара. Тропинка кажется бесконечной. Она извивалась подобно змее, сворачивая во все возможные стороны, но ни разу не пересекла саму себя. Оборачиваться страшно: а вдруг за спиной не будет ничего? Ноги давно дрожат от напряжения, но мысль об остановке сама трусливо забивается в дальний угол и старается не напоминать о себе. На поляну я вышел внезапно. Она появилась настолько неожиданно, что я в неверии застыл прямо на краю тропы, которая резко обрывалась перед травой. Уже потом я увидел дом. Подходить к нему не было никакого желания, но давление на плечи никуда не делось за это время. Все, что я мог - замедлить шаг и найти силы хотя бы на панику. Я не дошел до крыльца десяток шагов. На последней ступеньке стояла молодая женщина. А может девушка. Ее черты лица были плавными, а взгляд - острый и насмешливый. - Пришел-таки, ученик, - протянула женщина после того, как осмотрела меня с ног до головы. От звука ее голоса я вздрогнул. - Ну, не стой на пороге, что как не дома. Хотелось домой. В деревню. Такую обычную, небольшую, но все равно родную. В приютский домик, что стоял на самом краю, чуть в стороне от других домов. Такой старый, перекошенный, но все еще крепкий. В свою кровать: скрипучую, неудобную, но такую теплую. Но вспоминать о доме не было возможности - я уже поднимался по ступенькам вслед за этой странной и чем-то пугающей женщиной. Время неумолимо неслось вперед. Имена здесь были не важны, а за лишние разговоры следовало наказание. Оставалось лишь стоять рядом, смотреть за руками женщины и слушать ее размеренную, ленивую речь. И пусть она рассказывала действительно фантастические вещи, настоящую магию творили ее руки. Несмотря на страх, я увлекся. Смотреть на то, как ее пальцы отщипывают от пучков трав небольшие кусочки, а после кладут все в ступку или миску, было интересно. За этими простыми действиями крылось нечто важное. Слезы давно высохли, а воспоминания о прошлом стали блеклыми и далекими. А наставница все продолжала смешивать травы и говорить о них, как о ком-то живом. Иногда я не был уверен, говорила ли она со мной или с травами. Когда меня впервые подпустили к столу, когда позволили прикоснуться к многочисленным кореньям, провести пальцами по уже ржавой посуде и взять в руки ступку - я сошел с ума. Ведь именно в тот самый момент я осознал, что счастлив. Время все так же неслось вперед. Возможно, прошли года, а возможно - месяцы. Я не мог утверждать даже насчет собственного возраста. Вся моя жизнь ограничивалась единственной комнатой, и мысли ее покинуть давно не приходили в мою голову. Возможно, когда-то у меня было имя, но и оно легло на дно ступки, отрывая меня от прошлого мира. Время продолжало нестись вперед. А возможно, оно всегда стояло на месте. Сломанные часы, висящие на стене, так и не ответили на этот вопрос.

***

Куда ни глянь — лес. Хмурый, недобрый — он до сих пор не рад мне. Домик маленький, приземистый. Его уже никак не подправить, легче новый построить. Но этот дом просто так не покинешь. Доски прогнившие, но сила от стен так и прет. Такие стены и тараном сразу не взять, несмотря на всю внешнюю убогость. Хотя запах гнили самый настоящий. Беру из чаши один листик и начинаю сминать его в ладони. Поверхность листа мягкая, приятная на ощупь. И она легко рвется от грубых движений пальцев. Бледный сок выступает в местах разрыва, а я продолжаю мучить лист, растирая его до ужасного расстояния. Сок жжется, но я знаю, что вреда мне это не принесет. Ошметки листа я положил в небольшую ступку. Туда же отправились маленькие голубые ягодки и пару разных корешков. После этого я наконец вытер руку грязной порванной тряпкой, лежащей под столом, и взялся за пестик. Медленные ритмичные и такие привычные движения. Мерный стук успокаивал. — То есть я — ингредиент? — Смышленый, — смешок был насмешливым. — Нужно сильное ядро. Обученное. Знающее. — Я… понимаю. Я врал. Никогда не понимал. — Кажется, в тебе я не ошиблась, — довольным тоном протягивала наставница, следя за моей работой. — Ты будешь даже лучше, чем предыдущие. — Насколько лучше? — растерянно задал я вопрос, почему-то боясь отвести взгляд от посуды и прервать эту своеобразную готовку. — Это мы узнаем уже после, — смех вышел каркающим. — Когда я уже буду тебя перемалывать. Как меня растолочат в ступе? Всего? Или какую-то мою часть? Буду ли я в сознании на тот момент? Буду ли я чувствовать, как моя сущность смешивается с другими ингредиентами? Эти вопросы долгое время преследовали меня даже во снах. Отчего-то было очень важно узнать ответы. И двигал мною не страх, нет - я давно уже забыл это чувство, - а обычное любопытство. Интерес. И тот самый интерес позволил мне наконец услышать, о чем шепчутся травы. Их голоса были ужасны сами по себе, но обретя нового слушателя в моем лице, этот шепот стал практически невыносимым. Скрипучие, визгливые, давящие голоса стали постоянными моими спутниками. Хотя стоит признать, что все сказанное ими было интересным и важным. Все тот же интерес подтолкнул меня послушаться и встать за стол. Обычное рабочее место, именно в сегодняшнюю ночь оно было только моим. Я давно потерял свое имя, но послушно опустил его остатки на самое дно, смешивая с уже готовой основой. Туда же отправилась моя тень и кровь. Лишних мыслей не было - я просто слушал травы. Слушал их и выполнял такие простые, пусть и кажущиеся невозможными, действия. Почти все было готово, когда я почувствовал, что за спиной кто-то есть. Не спеша оборачиваться, еще раз прислушался к травам и, покивав, наконец обернулся. Наставница. Некоторое время я просто смотрел на нее и сомневался, ее ли я вижу. Черты лица менялись, будто маски, и лишь ее глаза оставались прежними. Она тоже слышала, что шепчут мне многочисленные травы, которыми был увешен весь дом. Слышала, но почему-то не спешила меня останавливать. Она лишь стояла на против и молча смотрела на меня, никак не реагируя на изменения, что происходили с ней. Я протянул руку к ее волосам и погладил. Никогда не замечал, что ее волосы седые. И такое старое лицо, покрытое морщинами — оно всегда было такое? И столько муки и обреченности во взгляде. А еще понимание. И смирение. Руки двигались сами. Они опустились к груди и сделали жест, будто что-то взяли. Тихое оханье я проигнорировал, повернувшись к ступке и бережно опуская невидимый мне ингредиент. Но я чувствовал это тепло. Из чаши взял уже такой привычный лист и растер его в руке. Я не задумывался над тем, что дальше бросать в ступку. Пару раз я прерывался от монотонной перемолки и, поворачиваясь к учителю, вновь брал те невидимые, но теплые комки энергии. Возле Шеи. Живота. Уха. Щиколотки. Я брал, опускал в ступку, бросал сверху пару листиков и продолжал толочь, не жалея сцеживать собственную кровь. Только отложив пестик, я понял, насколько устал. Запястье горело огнем, а ноги чуть ли не дрожали от слабости. Облокотившись на стол, я без всяких эмоций смотрел в ступку. Кашица была неприятного бледно-зеленого цвета. И ее до смешного было мало, а ведь ингредиенты добавлялись чуть ли не без остановки. Я обернулся к наставнице. Но вопрос задавать было уже некому. Иссохшее тело пустыми глазницами смотрело на меня. Кожа плотно обтягивала кости, которые местами были даже видны, и по ней спокойно ползали в свое удовольствие черви и жуки. Я поспешил отвернуться. Никаких эмоций по смерти наставницы я не почувствовал. Не было вины за содеянное, не было злорадства. Возможно, когда-то давно я и винил ее. Я не уверен в этом. Давно уже прошла обида, сменившись принятием своей судьбы. Нет, я просто ничего не чувствовал к этой женщине, но смотреть на то, что от нее осталось, было неприятно. Вновь посмотрев на результат своих трудов, я услышал тихий голос наставницы. «- Ты растешь на убой, малец, — я закрыл глаза, и картинка с воспоминанием послушно встала перед глазами. — Настанет час, и ты окажешься там, — палец был направлен на ступку. — Ты будешь медленно перемолот, а после — потреблен. Съеден мной. Не пытайся уйти от судьбы. Тебе не сбежать — этот дом принадлежит мне. Этот лес принадлежит мне. Ты теперь принадлежишь мне. Лучше будь послушным учеником — и я смилуюсь и не буду тебя мучить. Но если начнешь показывать характер, то знай — каждую косточку я буду перемалывать долго, смешивая с крапивой, а после добавляя этот порошок себе в чай. Поверь, тебя хватит на много кружек чая. И можешь не сомневаться, я спешить не буду». Эти слова она произнесла после очередной моей попытки побега. Как же давно это было. А может это было лишь пару дней назад. Или этого вообще никогда не происходило. Не думаю, что это важно. На автомате подвинув к себе ступку, я зачерпнул немного кашицы и отправил ее в рот. Язык обожгло, будто я ел сразу несколько видов жгучих перцев, но я терпеливо проглотил и уже пихал в рот очередную порцию. Собирая кашицу со стенок ступки, я старался не оставить ни капли, облизывая пальцы. Глаза давно слезились, а я продолжал терпеть, игнорируя уже почти физическую боль во рту. Не сразу я понял, что ступка пуста и даже пальцы облизаны. Я еле добрался до койки и рухнул на нее как подкошенный. Жгло уже не только рот, но и все тело. Мне оставалось лишь закрыть глаза. Не знаю, сколько я пролежал без сознания. Открыть глаза было сложно — веки были слишком тяжелыми и не хотели сдвигаться ни на миллиметр. Даже сесть после было намного легче. Голова кружилась, но сильной неуверенности я не чувствовал. Я посмотрел на то место, где стояла наставница. Раньше стояла. Белые кости давно лежали неровной грудой на полу. На ногах я держался твердо. Вот только движения выходили скованными, рваными. Я медленно добрался до двери, которая сама открылась, стоило мне приблизиться. Наступали сумерки. Я присел прямо на крыльцо. Только сейчас я задался вопросом: «А что делать дальше?». Мне было сложно думать о произошедшем. Мысли текли лениво, медленно. Будто через силу продираясь через болото. — Мне нужен ученик. Слова сами сорвались с губ. И были подхвачены ветром. «Ученик, ученик, ученик», — зароптали деревья, передавая весть собратьям. — «Нужен ученик». Где-то в глубине души появилось удивление. Но оно быстро сгинуло в болоте остального. Я лишь кивнул и повторил: — Да. Ученик. Мне нужен ученик. «Хозяину нужен ученик», — вновь подхватили близ стоящие деревья. Внешне они лишь слегка покачивались из стороны в сторону, но их голоса было очень явно слышно. Да и каждое дерево теперь чувствовалось отдельно. Я мог уверенно сказать, какие деревья у меня в лесу и в каком количестве. Теперь это был мой лес. Я вернулся в дом. Мне почему-то очень захотелось чая.