***
Простая студентка, приехавшая учиться по обмену из Кембриджа, — вот кем видел Булгакову первый встречный. Конечно, обычные японцы отмечали и удивительно хорошее владение нелёгким для иностранцев языком, и начитанность, и ум, скрывавшийся за изначальной оболочкой постоянной жажды деятельности и непрошибаемой, почти детской наивности в самых естественных делах. О том, что девушка, с которой непринуждённо болтали Дазай и Ацуси, пока та вела их к кабинету ректора университета Кейо (очередное дело о похищениях, в котором, как оказалось, отметилась и Портовая Мафия, затронуло именно студентов этого заведения), была эспером, они узнали немного позже, и это открытие смело можно было назвать неожиданным. В очередной раз сражаясь с мафиози в лице Акутагавы и Хигути Итиё, которая избрала себе как живой щит именно Марину, они заметили, как у русско-английской студентки вокруг запястий закрутились светящиеся ленты, сотканные из слов и букв. Никаких привычных хираганы, катаканы и кандзи — непонятные символы кириллического алфавита… Марина Булгакова. Способность: Белая Гвардия. Эсперы-иллюзионисты были редки, но с этим феноменом Доппо был знаком на примере Танидзаки и его "Мелкого Снега". Но эта способность была совсем не похожа на то, что умел Дзюнъитиро. Хигути внезапно уставилась в пространство перед собой. Её карие глаза изумлённо расширились, она сама отступила назад и рефлекторно выпустила из своего захвата Марину. Та шустро поднялась на ноги и продолжила сверлить Итиё яростным взглядом. "Значит, необходим зрительный контакт," — отметил про себя Куникида: одной из его обычно оказывавшихся крайне полезными привычек было подмечать все необходимые для действия чужих способностей условия. Мафиози начала беспомощно озираться и выставила перед собой руки как защиту. Она была испугана — такой помощницу Акутагавы не видел раньше, казалось, даже он сам. — Н-нет! Не подходите! — закричала Итиё в пустоту. — Хигути, что ты… — обратил внимание на подручную Акутагава, но договорить свой вопрос не успел. — Отойдите, Акутагава-сенпай! — взвыла блондинка, дрожащими руками выставляя перед собой пистолет-пулемёт и нацеливая его в пустоту. Она резко выпустила оттуда целую очередь, но, судя по всему, цели это не достигло. Испуганное выражение её лица стало ещё испуганнее. Казалось, дрожали даже зрачки. — Отойдите! Нет! Не трогайте меня! — Хигути пыталась отмахнуться от никому не видимых рук. Пистолет-пулемёт упал на землю и с отвратительным скрежетом откатился подальше. Итиё завизжала настолько громко, что у всех присутствовавших в переулке заложило уши. Такое чувство, что её рвут на куски — подумал Куникида. И, как оказалось, был не настолько далёк от истины.***
— Обыватели бы сказали, что я могу оживлять мертвецов, но это будет в корне неправильно, — объяснила своим новым друзьям Марина, когда они отмечали в кафе удачное завершение дела. — Скорее, я создаю иллюзии мертвецов… И как раз они нападают на человека. Никто, кроме меня и жертвы, не видит их, но скажу вам — зрелище ещё то. — Но, получается, то, что ваша способность на него не распространяется, это не помешало Дазай-сану её деактивировать, — отметил Ацуси. — Я сама не до конца разбираюсь во всём этом… Я осознала, что я эспер, когда мне было шестнадцать, и с тех пор почти не использовала "Белую Гвардию". Она очень сильно давит на зрение — я не знаю, почему, и это может быть чревато слепотой. Дазай-сан буквально спас меня, иначе я бы претерпела существенное ухудшение зрения. "Поэтому она и носит очки," — отметил Куникида. Из-за довольно толстых стёкол глаза Булгаковой казались неестественно большими. Их неестественный для японцев синий цвет казался чем-то диким, но одновременно никакого другого цвета глаз в её образе Доппо представить не мог. А Марина медленно, но верно становилась частью Детективного Агентства. Даже Фукудзава-доно был не против того, чтобы студентка оказалась вовлечена в дела детективов. Куникида сначала не понимал, просто не мог понять, как легко она вписывалась в окружающую обстановку со своим лёгким отношением к жизни, со своим пацифизмом и нежеланием участвовать в силовых конфликтах.***
— Ну, я пошла! — Марина весело помахала детективам рукой и, закинув на плечо сумку, убежала прочь. Ведь она была не только одной из ВДА**, но и студенткой, которой срочно требовалось закрыть летнюю сессию. — Скоро приду! Не так давно практически всемогущая Гильдия объявила Агентству войну, и практически все его представители были так или иначе атакованы. Но за Марину беспокоиться не следовало: она не фигурировала в официальных списках работников, не светилась как сотрудник Агентства в прессе (в отличие от того же Куникиды)… Доппо только-только сел за компьютер, чтобы разобраться с накопившейся даже за очень небольшой срок, как его телефон запиликал, оповещая о новой СМС-ке. "Срочно!!!" — гласил текст послания от Марины. Неужели на неё тоже напали? Но не успел Куникида сориентироваться, как пришла вторая СМС от неё же "Какие именно произведения написал твой прообраз?!!!" Обилие восклицательных знаков в СМС — точно Марина. Только она из всех знакомых Куникиды так писала. Только вот суть СМС оставалась непонятной. "Какой именно?" "Ну, настоящий Куникида Доппо. Мне не до переписок!!!" "«Дядя Гэн», «Мусасино», «Фаталист»" "Отлично, спасибо! :)" В этом была вся Булгакова — а действительно, почему бы не узнавать о японской литературе у тех, кто наследует за литераторами? У эсперов? Куникида в очередной раз подивился её изобретательности в таких откровенно бытовых вопросах, как сдача экзамена в институте.***
Марина ни капли не жалела, что присоединилась к Агентству. Пусть она почти ежедневно она подвергала свою жизнь смертельной опасности, но иначе она бы чувствовала это сосущее одиночество, которое исчезло, стоило ей познакомиться с эсперами-детективами. А к одиночеству Булгакова была привычна. Дочь российского дипломата, работавшего всё её детство в Англии, она всегда была в лондонской школе белой вороной. Ну вот не любили там русских, что поделать. И Марине приходилось учить язык чужой страны, постепенно забывая свой, становиться англичанкой, чтобы не казаться одной из "этих отвратительных варваров". Она всегда легко отпускала — и так же легко отпустила свою принадлежность к поистине уникальному народу, становясь англичанкой. И когда отец с матерью возвращались в Россию, именно там Марина чувствовала себя чужой. Не на Туманном Альбионе, а в родной стране её принимали теперь за иностранку. И снова Марина осталась одна, уехав в Лондон на этот раз навсегда. Она не могла жить в стране, которую должна была бы считать родной. Тесная комнатушка общежития в Кембридже, совсем маленькая стипендия, которой хватало разве что на одежду и необходимую еду, а также преследования со стороны Лондонской Портовой Мафии, где знали о способностях Марины куда больше, чем она сама. Именно поэтому возможность уехать на стажировку в Японию стала для Булгаковой спасительным лучиком света в бесконечной тьме. А тут уже всё и закрутилось… Марина воткнула окурок сигареты в пепельницу и растёрла его. Через секунду она сжимала в зубах уже новую, а в руке держала зажигалку. Чиркнуло колёсико, затанцевал язычок пламени, и Булгакова снова закурила. Из-за этой вредной привычки она сама себе была противна. Ведь у неё не хватало сил даже на то, чтобы отказаться от сигареты, когда организм настойчиво требовал новую дозу никотина. Она могла не курить месяцами, а потом каждый день в течение нескольких недель выкуривать чуть ли не по пачке. Так почему она хочет сражаться с преступниками, если не может сражаться даже с самой собой, со своими привычками и желаниями? Она всё же смогла подтвердить, что является членом Детективного Агентства, пройдя экзамен. В памяти события того дня напоминали плёнку старой кассеты на быстрой перемотке, так как мозг предпочёл скорее забыть о произошедшем, чем держать это в голове. Зато теперь способность Фукудзавы-доно "Все люди равны" действовала и на неё как на полноценного члена Агентства, и больше можно было не опасаться за зрение при активации "Белой Гвардии". Более того, причинённый ущерб медленно, но верно "откатывался", и глаза возвращались в прежнее состояние, зрение становилось всё лучше и лучше. Сзади скрипнула дверь, и раздался равномерный стук шагов. — Что вы здесь делаете, Марина-сан? — спросил вышедший на пожарную лестницу Куникида. — Да ничего особенного, — Булгакова быстрым движением затушила сигарету и стряхнула с юбки пепел. — Вышла подышать свежим воздухом, внутри душно. Мужчина красноречиво покосился на пепельницу, стоявшую на широких перилах, и затушенные окурки, но промолчал. Они несколько секунд стояли молча, будто вслушиваясь в шум улицы под ногами. — Скажите, Марина-сан, — наконец нарушил тишину детектив. — Вам не страшно участвовать во всём этом? — В чём? — уточнила девушка, крутя в пальцах светлый локон, выбивавшийся из как всегда неаккуратно заплетённой косы. — В жизни Агентства. Всё-таки вы — самая простая студентка, пусть и эспер. Если бы не встреча тогда, в университете, вы бы и жили себе припеваючи. Марина задумалась, устремив взгляд на высившеся вдалеке небоскрёбы. Уже постепенно включалась ночная иллюминация, и те начинали переливаться разноцветными огнями. — Нет, мне совсем не страшно, — она прикрыла глаза и немного улыбнулась. — Знаете, если бы не та встреча, не знаю, как бы я сейчас жила. Быть может, просто покончила бы жизнь самоубийством. Мне было так одиноко, так страшно… Эта страна, как бы прекрасна она ни была, оставалась для меня чужой. Она будто бы сбилась, опуская голову так, что Куникида мог видеть лишь её затылок — лицо практически полностью закрыли длинные пряди вдоль лица. — А потом в моей жизни появилось Агентство. И это было просто… волшебно. Как будто я в сказку попала. Место, где я могу не скрывать свою суть, где все такие же, как и я… Да мне даже слепота больше не грозит! — в голосе явственно слышались слёзы. Доппо никогда не имел дело с плачущими девушками, особенно когда непонятно, почему именно они плачут. И вот сейчас: только что спокойно с ним говорила, а через миг — слёзы. Одно слово, женщины… Марина подняла голову и посмотрела прямо в глаза детективу. Сейчас её глаза казались будто стеклянными от застывших в них слёз, выглядели, будто две тёмно-голубые льдинки на поверхности ещё не до конца замёрзшего озера. — А ещё я встретила вас, Куникида-сан, — прошептала она. На лице медленно расцветала широкая улыбка. А вот на этом месте бедный детектив совсем растерялся. Дело в том, что он совершенно не знал, как реагировать на подобное. Если он правильно понял, сейчас на место в его сердце были заявлены серьёзные претензии. Конечно, сказать, что Булгакова ему откровенно противна, он не имел права — девушке Куникида симпатизировал. Но чтобы вот так сразу… Согласно Идеалам, перед признанием в любви он должен был быть знаком с девушкой никак не меньше двух лет, она должна быть из надёжной и богатой семьи, иметь высшее образование и соответствовать ещё очень многим пунктам, под которые Марина не подходила ни коим образом. Но тем не менее, именно потому, что она не подходила ни под один из критериев, она казалась Доппо такой притягательно живой, естественной, яркой. На страницах его блокнота жила кукла — а кто ещё может подходить под установленные жёсткие рамки? А эта девушка — тёплая, настоящая, живая — сейчас стояла прямо перед ним, совершая непозволительную по меркам любого благовоспитанного японца глупость и дерзость — первой признаваясь в любви. Куникида протянул руку, касаясь пунцовой от смущения и волнения щеки Марины. Девушка слегка, едва заметно вздрогнула, но сопротивляться не стала, опустив взгляд и покраснев ещё сильнее. "Что я делаю?" — детектив, привыкший объяснять всё в мире либо простыми и понятными законами природы и общества, либо своими Идеалами (всё же учитель математики остаётся таковым навсегда), не понимал, почему такая, как Булгакова, смогла задеть в его сердце какую-то струну. Девушка чуть приподнялась на цыпочки, оказавшись лицом к лицу с Куникидой. Секунда — и её шероховатые сухие губы касаются его. И мир вокруг для детектива перестаёт существовать. Остался только он и Марина.