Цугцванг

      «Уважаемые граждане! Объединенная Демократическая Империя прилагает все необходимые усилия для сокращения численности популяции Сектора №13. Чтобы содействовать всеобщему процветанию и созданию безупречного государства будущего, вы обязаны следовать Кодексу Семейного Поведения. До преодоления минимальной планки численности граница Сектора будет закрыта для въезда и выезда гостей соседних Секторов. Просим вас соблюдать бдительность в отношении лиц, уклоняющихся от соблюдения надлежащих мер».

      Приглашение от Комиссии по Евгенике и Планированию Семьи пришло Хейдару в пятницу ночью, поэтому целых два дня он пребывал в неизвестности. Заходил в Интранет, смотрел фотографии на сайте Комиссии и гадал, кого выберут ему в партнеры чиновники. Два портрета понравились Хейдару: блондинка с выразительными серыми глазами и брюнетка с карими. Ночью, вместо сна, он представлял себе, как ставит подпись в их удостоверениях личности. Сначала одной, потом другой.       Коллега Хейдара, Дагар, получил рекомендацию на три брачных союза и жил в большом доме с тремя красивыми женами, подарив Сектору уже пятерых малышей. Хейдар надеялся, что получит разрешение на зачатие уже спустя пару лет после жизни с партнером. Читал книги по планированию рождаемости, старался избегать дешевой пищи, чтобы не осложнить прохождение биологических тестов.       Утром в понедельник Хейдар надел торжественный бирюзовый костюм-тройку по последней моде, завязал сложный узел черного галстука и отправился к высотке Министерства Социального Развития. Двери распахнулись перед ним, а робот-секретарь приветствовал бархатным женским голосом.        — Поднимитесь по лифту на двадцать восьмой этаж, господин Лафейсон.       Хейдар зашел в лифт вместе со стайкой сотрудников Министерства и добрался до двадцать восьмого этажа. Вместе с ним из лифта вышли два посетителя: высокий мужчина с проседью и выразительным морщинистым лицом, а еще женщина пожилого возраста — заплаканная, с красными от бессонной ночи глазами. Хейдар дождался, пока странная пара пройдет вперед, потом осмотрелся и по указателям пошел в отдел Комиссии.        — Подождите своей очереди, господин Лафейсон, — попросила секретарь в приемной. Она была живым человеком и вежливо улыбнулась Хейдару. Глаза ее были темно-карими, а прическа — сложной, высокой, на старый манер. Хейдар подумал о том, что эта женщина вечерами возвращается в свой дом, к детям, и, скорее всего, у нее добропорядочный муж. Он присел на скамейку возле входа в следующую дверь без таблички, оперся о стену боком и стал ждать, когда его пригласят. Прожив в Секторе №13 Объединенной Демократической Империи двадцать пять лет, он привык стоять в очередях.       Секретарь умело работала с интерфейсом Интранета — строчки сложного документа мелькали перед ней с впечатляющей скоростью. Хейдар представил, что его жена, возможно, будет также хорошо обращаться с техникой. В семье, думал он, важно, чтобы один из партнеров хорошо ладил с техникой. Раз уж Хейдару не удалось освоить программирование на высоком уровне, возможно, Комиссия предложит ему в пару женщину, которая преуспела в этом лучше.        — Ваша очередь, господин Лафейсон, — объявила секретарь спустя несколько минут. Хейдар очнулся от фантазий и открыл дверь.       Он знал по рассказам знакомых, что у каждого специалиста Комиссии в кабинете есть и вход, и выход. Посетители заходят в дверь, затем проходят Распределение и выходят через другую дверь. Такую систему, объяснили Хейдару, создали для того, чтобы ожидающие своей очереди посетители не мешали расспросами тем, кто уже прошел Распределение.       В кабинете специалиста Хейдар заметил несколько мощных контейнеров виртуального интеллекта. Кроме этого, по периметру небольшой комнаты стояли кадки с цветущими растениями, на стенах висели фотографии пейзажей из разных стран, а в центре стоял массивный деревянный стол с парой стульев для посетителей и одним — для сотрудника.       Хейдар прошел к стульям и дождался, пока специалист обратит на него внимание, закончив работу с Интранетом.        — Господин Лафейсон, присаживайтесь, — предложил специалист, указав на один из стульев. Хейдар занял его, поправил бирюзовый пиджак и приготовился к Распределению.       С детства он мечтал об этом дне, хотя жизнь в одиночестве не приносила ему больших физических неудобств. В отличие от тех, кого природа наказала тяжелыми заболеваниями, Хейдар мог заботиться о себе самостоятельно. Поэтому он знал, что его Распределение вряд ли пройдет раньше двадцати трех лет. К этому возрасту успевали получить разрешение на совместное проживание только те, чей результат генетического теста был выше нормального, да бедняги, имеющие тяжелые формы инвалидности.       К двадцати трем годам Хейдар успел привыкнуть к вечерам возле экрана за кинокартинами или прослушиванием новой музыки. Иногда он получал билеты выходного дня и посещал клуб, общаясь там с девушками и молодыми людьми своего возраста, но из-за того, что его работа не была сопряжена с опасностью, такие подарки были редкостью. Поэтому с каждым годом желание обрести партнера росло в нем сильнее.        — Что ж, господин Лафейсон, я поздравляю вас! — оживленно сказал специалист Комиссии, читая информацию Интранета на закрытом мониторе. Хейдару было до того любопытно, что он начал бы смотреть на строчки сам, но плоская панель закрывала обзор. Продуманная мелочь показалась ему забавной, и он широко улыбнулся. Подмечать тонкости было его работой, и даже теперь, во время судьбоносного Распределения, он оставался профессионалом. Есть чем гордиться перед женщиной, которую назначила ему судьба.       Специалист продолжил читать информацию, тишина затянулась. Хейдар подумал, что чиновник тянет нарочно, подогревая интерес. Возможно, так происходит всегда. Хейдар слышал, что случаются ситуации, когда Распределение занимает почти целый час. Дагар утверждал, что просидел не меньше сорока минут, когда ему выделяли последнюю жену.        — Поздравляю, господин Лафейсон, вы — настоящий счастливец! — специалист Комиссии оторвался от монитора и внимательно посмотрел на Хейдара. — Вашим партнером назначена выдающаяся личность. Я рад, что мне выпала честь объявить вам об этом грандиозном, не побоюсь этого слова, событии. Вашим партнером с этого дня становится уважаемый ученый и знаменитый поэт — господин Харальд Стурлусон! Будет, о чем рассказать жене. Подумать только, я вижу перед собой партнера самого Харальда! Я бы попросил у вас автограф, но, боюсь, мне запрещено предлагать подобные вещи посетителям.       Специалист затараторил поздравления и стал рассказывать о том, как отметит это событие в кругу семьи. Хейдар сидел, чувствуя дрожь в коленях, и пытался сохранить самообладание. Он видел Харальда Стурлусона несколько раз в новостных роликах Интранета, но никогда не увлекался его творчеством или научными изысканиями. Для Хейдара подобные заслуги не играли особой роли, потому что он с самого детства надеялся на тихую жизнь в государственном доме со своей семьей. Он мечтал о том, что его генетический тест будет чуть выше нормы, чтобы ему позволили иметь не одну жену, а двух, и тогда совместная жизнь могла стать увлекательней. Харальд Стурлусон мог быть честным, талантливым человеком, но ничто не отменяло простой и печальный факт — Харальд был мужчиной.       Хейдар смотрел на семьи, в которых все партнеры были одного пола, как на приюты для бездомных. Среди его коллег был один человек — женщина, которая жила с двумя другими. Втроем они создали небольшой литературный клуб и приглашали туда других сотрудников во время вечеров свободного отдыха. Хейдар пришел однажды и увидел, как убог их быт и как несчастна судьба тех, кто не может принести Сектору потомство.        — Разве вы не рады? — удивился специалист. Должно быть, выражение лица Хейдара перестало быть сдержанным. В своих мыслях он перенесся слишком далеко и потерял контроль. — Любой был бы счастлив жить вместе с господином Харальдом!       Хейдар вежливо поблагодарил специалиста и попросил сообщить новый адрес проживания. Специалист, недовольный реакцией человека, который не оценил партнерства с Харальдом, выдал посетителю файл с паролями доступа к новому дому, изменил данные удостоверения личности Хейдара и попросил его расписаться в удостоверении Харальда.       Потрепанный стилус лежал в серебряном пазу деревянного стола. Хейдар взял его в руку — стилус был тяжелым, металлическим, подчеркивающим ответственность момента. Подпись вышла неровной — рука Хейдара дрожала от волнения. Он слышал истории о том, как люди отказывались соглашаться с решением Комиссии. Некоторых специалисты вежливо убеждали принять свою судьбу, другим приходилось иметь дело с охраной Министерства, а самым настойчивым выпала непростая доля изгнания. Рассказы об изгнанниках произвели на Хейдара неизгладимое впечатление и поэтому он, несмотря на огорчение, поставил подпись. Лучше прожить свою жизнь бок о бок с человеком, который не способен подарить Сектору детей, чем изо дня в день существовать в одиночестве, сортируя файлы Интранета.       Обратный путь от здания Министерства Хейдар провел в задумчивости. Натыкался на плечи других граждан, ловил на себе обеспокоенные взгляды милиции. Военный патруль остановил его и провел быстрый тест состава крови. Хейдар дождался результатов анализа и решил, что должен взять себя в руки, если не хочет оказаться в отделении психиатрии до конца недели. Он поблагодарил патруль за бдительность, попрощался и пошел дальше бодрым шагом. Хотя Комиссия приняла решение, которого Хейдар не ожидал, все же она позволила ему жить с другим гражданином, а это разрешение следовало ценить, как любой подарок судьбы.       Дома Хейдар собрал одежду, средства гигиены и несколько сувениров, оставшихся со времени обучения. Все поместилось в стандартный чемодан, который забрал дежурный разносчик, уточнив адрес доставки.       Добираться к новому дому Хейдар решил пешком, хотя ему полагалась одна бесплатная перевозка за счет Сектора на авиа-такси. За время прогулки он рассчитывал привести мысли в порядок, чтобы не беспокоить своего партнера дурным настроением. Сектор гудел в обычном ритме понедельника, а Хейдар брел неторопливой походкой по пешеходным линиям, разглядывая яркие агитационные плакаты и рекламные щиты корпораций соседних Секторов.       Хотя Объединенная Демократическая Империя предоставляла гражданам право выбора Сектора для проживания, из-за высокой плотности населения Сектора №13, граждане не могли покидать его или приезжать в него для личных целей. Разрешались только научные экскурсии, одобренные Центральной Комиссией, но Хейдар не знал ни одного человека, который видел бы когда-нибудь жителей других Секторов. Он относился к этому ограничению, как к части своей судьбы, которую вынужден делить с другими и мириться с ней ради общего благополучия.       Вышло так, что он родился в Секторе с высокой плотностью населения — что ж, это не самая плохая судьба. Он мог родиться в Секторе №6, который вот уже несколько поколений страдал от гражданской войны. Сотни людей ежедневно гибли на улицах, и даже военная полиция не могла навести порядок. Жители Сектора №20 имели слабый иммунитет из-за особенностей флоры и фауны окрестностей обитаемого массива. Родиться там означало постоянные болезни и высокую вероятность ранней смерти. Хейдар надеялся дожить хотя бы до девяноста лет, а в Секторе №20 это было бы невозможно.       Он внимательно отнесся к курсу географии и даже оплатил дополнительное образование — просмотрел все ролики географического блока, сдал экзамен и мог без труда объяснить разницу между Секторами любому желающему. Экзаменационная Комиссия даже предложила ему провести собственное исследование, но он решил не тратить время на бесполезную работу, а вместо этого посвятил себя улучшению быта жителей Сектора №13, своих соотечественников.       Прогулка помогла Хейдару вспомнить о том, что было для него по-настоящему важно. Теперь он шел с гордо поднятой головой, осознавая, что выполняет свой долг перед обществом. Поправив костюм, подтянув галстук, он остановился перед дверью дома Харальда Стурлусона.        — Кого черти притащили? — спросил из динамика зычный голос Харальда. Хейдар узнал его по новостным роликам.        — Меня зовут Хейдар Лафейсон. Я — ваш партнер.       Створки разъехались, пропуская Хейдара, и он увидел назначенного Комиссией супруга. Небритый, с огромными синяками под глазами, седой, за исключением редких черных прядок в длинных, убранных в хвост волосах, народный любимец стоял в одних тапках, без одежды, сверкая мужским достоинством и обильной растительностью бурого цвета на всем теле. Хейдару стало так противно, что он отвернулся.        — Воротишь нос от своей судьбы? — усмехнулся Харальд и ушел из гостевой комнаты в личную, щелкнув замком.       Хейдар остался один и оглядел небольшое помещение. Бумажные пакеты из-под еды быстрой доставки валялись на полу. Кое-где грязными пятнами валялись черные носки. Цветов не было вовсе. Старая мебель из древних каталогов почти развалилась. Дверь в комнату Хейдара была распахнута, оттуда разило хлором и синтетическим ароматизатором — постаралась служба очистки.       Разносчик привез чемодан как раз вовремя. Хейдар забрал его и пошел в комнату — раскладывать одежду и смотреть на обстановку.       Он был удивлен, что Харальд уже имел партнера прежде. В новостях рассказывали про открытия, совершенные господином Стурлусоном в области евгеники, было несколько выпусков о творческом пути поэта, но Хейдар никогда не слышал, что Харальд живет в партнерстве.       Представлять его прежнюю семью оказалось неожиданно интересно. Хейдар смотрел на полки, развешанные в беспорядке — пустующие, но когда-то служившие подпорками для драгоценного знания. Должно быть, супруга Харальда любила книги. Вот и причина, по которой знаменитому господину Стурлусону запретили иметь детей — он уже подарил Сектору достаточно.       Кровать стояла возле окна, а над ней висел полог серого цвета, спадающий до самого пола. Экстравагантное украшение, такого не найти в стандартных государственных каталогах. Должно быть, подарок знакомых из других Секторов. В семье уважаемых ученых, наверняка, бывали такие гости. Хейдар испытал непривычное для самого себя чувство нетерпения, смешанного с предвкушением. Возможно, гости придут снова? Он увидит жителей других Секторов, поговорит с ними и узнает, каково на самом деле обладать слабым иммунитетом или смотреть в окно на гибель соотечественников.        — Не смей трогать это! — услышал Хейдар, и почти сразу почувствовал, как обожгло ухо болью. Харальд подкрался к нему сзади и теперь выкручивал ухо, словно Хейдар был малым ребенком. — Не смей трогать его вещи!       Хейдар дождался, пока разозленный Харальд отпустит его, отступил к стене и вытянул вперед руки, призывая к мирному решению конфликта.        — Я не хотел вас обидеть! Я не хотел!       Харальд смотрел с презрением и — Хейдар не сразу сообразил — отвращением. Словно ему было противно стоять с Хейдаром в одной комнате.        — Слизняк, — сказал Харальд и поморщился. Широкими шагами он покинул комнату и захлопнул за собой дверь.       Хейдар остался один в комнате, но теперь он не мог касаться стоящих в ней предметов и чувствовал себя неловко. Выйти в комнату для гостей и разместиться там ему было неудобно из-за того, что в дом могли неожиданно прийти гости или члены Комиссии для проверки, и такое поведение сочли бы странным. Остаться в своей комнате он тоже не мог — пришлось бы сесть на кровать, а это могло разозлить Харальда. Он стоял в нерешительности, считая про себя, чтобы понять, как много времени прошло.       «Если дойдет до тысячи, лягу на полу», — подумал он.       Когда Хейдар добрался до пятьсот восьмидесяти, дверь распахнулась, и в комнату вошел Харальд. Одежды на нем все еще не было, он все еще был небрит и вызывал у Хейдара почти суеверный ужас своей первобытностью.        — Комиссия назначила тебя партнером? — спросил он. Хейдар кивнул.        — И ты согласился?       Хейдар помедлил. Он подумал о том, что у него, наверное, была возможность оспорить решение Комиссии. Если Харальд Стурлусон задает такой вопрос, наверное, гражданин имеет право задать вопрос и вмешаться в свою судьбу?        — Ты подписал чертову бумагу? — настаивал Харальд.       Хейдар кивнул.        — Слизняк, — повторил Харальд с прежней смесью презрения и отвращения.       Хейдар промолчал. Ему было обидно, но он не хотел отвечать, чтобы еще сильнее не разозлить Харальда. В книгах по социальному взаимодействию было написано, что лучше всего не допускать эскалации конфликта.        — Так и будешь стоять и молчать? — вопреки написанному в книгах, Харальда разозлило поведение Хейдара.        — Мне жаль, что вы расстроены, — тихо сказал Хейдар, наугад пытаясь нащупать правильную линию поведения.        — Ты чем занимаешься? — спросил Харальд. Хейдар решил, что это — первый успех, начало конструктивного диалога.        — Я — специалист Министерства Быта, слежу за улучшением технологии обслуживания промышленных туннелей, — гордо ответил Хейдар.        — Чего?! — Харальд разозлился еще больше.        — Я слежу, чтобы используемое Сектором оборудование отвечало необходимым стандартам качества, и коэффициент устаревания…        — Тебя не тошнит от самого себя? — спросил Харальд, не позволив Хейдару договорить. — Блеешь, как овечка, про какой-то стандарт. Хочешь всю жизнь заполнять бланки в Сети и чистить канализацию?        — Это помогает обществу, — тихо ответил Хейдар, надеясь, что его твердая гражданская позиция найдет отклик.       Харальд долго стоял молча, разглядывая нового партнера. Хейдар успел досчитать до двух сотен, когда молчание прервалось.        — Не приближайся ко мне, — сказал Харальд. — Не лезь в мою жизнь, не обращайся ко мне, не задавай вопросов, не смей есть мою еду, пользоваться моей зубной пастой. Живи в своей конуре и ходи на паршивую работу. Если я подохну раньше тебя, не прикасайся к моим вещам, пусть их сожгут роботы. Мне противно стоять с тобой в одной комнате, слизняк. Хорошего вечера.       Харальд снова ушел, и на этот раз Хейдар не стал стоять перед кроватью и считать. Колени его подогнулись, он уронил голову на ладони и разрыдался, чувствуя облегчение от того, что его окружает не тишина, а собственные всхлипы.       Всю жизнь он посвятил созданию достойной репутации, чтобы потом с гордостью поделиться ей со своей семьей. Он питался правильно, посещал все необходимые спортивные мероприятия, занимался дома полезными видами деятельности из каталогов Министерства Социального Развития. Но все рухнуло — Харальд перечеркнул это одним разговором.       Недавние мечты о том, что можно будет встречать гостей из других Секторов, обернулись страхом, что гостей не будет вовсе. Жизнь одиночки продолжится и усугубится тем, что теперь Хейдару не на что будет надеяться.       Разве что на смерть Харальда.       Мысль обожгла щеки Хейдара огнем стыда. Он привык желать окружающим добра, и подобный импульс был плохим сигналом. Нужно было сходить к штатному психиатру Министерства Быта и проверить коэффициенты устойчивости. Возможно, Распределение повлияло на него сильнее, чем рассчитывала Комиссия. В таких случаях проводилась Корректировка. Короткий курс, месяц-два — не больше. Правильное питание, медитация, регулярные беседы с консультантами.       Дверь распахнулась, и на сидящего на полу Хейдара свалилось одеяло. Вонючее, грязное. Против воли Хейдар отшатнулся.        — Спи под этим. Твое я заберу.       Хейдар молча следил за тем, как Харальд снимает драгоценный полог, забирает очищенное роботами одеяло и подушку. Они сияли чистотой.       Когда дверь закрылась снова, Хейдар догадался, что Харальд, возможно, решил забрать одеяло и подушку, чтобы оставить себе часть вещей прежнего партнера, а вовсе не из-за того, что хотел навредить новому. Он убеждал себя, твердя, что Харальд — честный гражданин и хочет всеобщего блага, как и другие жители Сектора, но все ярче представала перед Хейдаром заветная надпись черного цвета: «Вдовец».       «Как было бы лучше? Сердечный приступ или несчастный случай на работе?» — подумал Хейдар.       Это были ужасные мысли.       Он постарался забыть их, завернулся в вонючее одеяло, лег на пол и почти сразу заснул. После стрессовых ситуаций Хейдар всегда засыпал. В детстве воспитатели беспокоились об этом и водили его к врачу, но он быстро привык и сам стал объяснять им, что чрезмерное волнение приводит к необычным последствиям. Достаточно держаться подальше от опасностей, и все будет в порядке.       Хейдар проспал остаток дня и всю ночь, а проснулся от вибрации будильника. Имплант больно обжигал запястье. Осторожно, на цыпочках, он добрался до ванной, привел себя в порядок, надел новый костюм (дежурный, деловой) и отправился на работу, рассчитав маршрут по Интранету с помощью виртуального интеллекта своего района.       Коллеги поздравили с Распределением, вручив традиционную брошь с двумя кольцами, символизирующую начало нового этапа жизни гражданина. Хейдар принял подарок со смешанным чувством. Он все еще был рад, что может принести пользу обществу, но теперь не был уверен, как именно должен делать это. Последовать совету Харальда и продолжить уединенную жизнь в своей части дома? Или отправиться в Комиссию, чтобы им назначили Корректировку?        — У тебя озабоченный вид, — заметил Дагар во время обеда. Они часто садились рядом, и теперь Хейдар был рад, что может посоветоваться с опытным человеком.        — Я не вполне уверен, что мой партнер будет счастлив со мной, — дипломатично сказал он, уверенный, что такая формулировка не навредит Харальду, если услышат посторонние.        — О, не переживай! — беззаботно ответил Дагар. — Семья — это счастье! Вот увидишь, все образуется. Первые два дня — самые тяжелые. Главное — не теряй напора! Женщины боятся, что все пойдет не как надо, но ты будь понастойчивей. Раз-два, а потом все пойдет, как по маслу. Можешь составить расписание.       Дагар сыпал советами, рассказывая, как лучше организовать личное время, а Хейдар боялся перебить его и объяснить, что ему выделили в партнеры мужчину. Они не подарят Сектору детей, им ни к чему личное время. Хорошо бы организовать быт и научиться беседовать друг с другом, чтоб не произошло отчуждения, а другого Хейдару и не нужно.       Вслух он так и не сумел сказать об этом.       Вечером, вернувшись с работы, он услышал из комнаты Харальда:        — Слизняк, это ты?       И услышал, что отвечает:        — Да!       Радостно, почти счастливо.       Перед глазами снова всплыло заветное слово: «Вдовец».       Прошла неделя. Хейдар видел партнера не больше пары раз за день, если они случайно сталкивались в гостевой. Харальд не ходил на работу, весь день проводил дома, питался едой, доставленной коммерческим кафетерием и мог всю ночь слушать песни в Интранете.       Спустя неделю в дом впервые пришли гости. Это были мужчина и женщина. Мужчина был низкорослым, темнокожим, с заплетенными хитрым узором волосами. Женщина была высокой, статной, с округлыми формами. На ней было длинное платье бежевого цвета и черные бусы. По одежде Хейдар определил, что они из другого Сектора. Ходить в подобном виде по улицам не рекомендовала милиция.        — Харальд дома? — спросили они, когда Хейдар открыл им дверь.        — Да, сейчас я позову…        — Убирайся к себе, слизняк, — прервал его Харальд. — И чтоб ни звука.       Хейдар сидел возле стены, разделяющей его с гостями, и прислушивался. Гости смеялись, громко обсуждали что-то, несколько раз ходили открывать дверь разносчику. Возможно, даже пили алкогольные напитки. Хейдар ждал, пока они уйдут, и собирался с силами, чтобы всерьез поговорить с Харальдом о его поведении.       Когда гости ушли, он остался в своей комнате и стал мечтать о сне, но тот не приходил. Вопреки обычному расслаблению, он чувствовал себя напряженным и подавленным. Поэтому, когда дверь распахнулась, быстро вскочил на ноги.        — Раздевайся, слизняк, — скомандовал Харальд, но Хейдар не двинулся с места. — Чего стоишь? Я говорю, раздевайся!       Хейдара окатило винными парами — отвратительный запах. Он закашлялся от тошноты и стал отступать к дальней стене, обходя кровать. Лишь бы подальше от источника вони.        — По закону мне полагается два часа в неделю, — продолжил Харальд громким, развязным голосом. Было хорошо заметно, насколько он пьян, и Хейдару от осознания этого стало еще противнее. — Ты уже пропустил неделю, слизняк, пора отрабатывать!       Харальд приближался, и на Хейдара накатила паника. Он задрожал, слыша, как стучат в тишине комнаты зубы.        — Ты же поставил подпись! — громко, со смехом возмутился Харальд. Теперь их разделяло не больше метра. — Поставил подпись, что проживешь со мной до самой смерти! Ну!       Хейдар зажмурился и представил себе, что стоит в боковом отсеке интерната, куда убегал от хулиганов в детстве. Там было спокойно, и он мысленно возвращался в это место, если чувствовал надвигающуюся опасность.        — Дрожишь, как заяц перед смертью, — сказал Харальд, выплюнув на Хейдара очередную порцию вони. — Какое право ты имеешь жить в этой комнате?! Ты даже мизинца его не достоин, слышишь?!       Хейдар был так напуган, что чувствовал вырывающееся из груди сердце. Он прикрыл лицо руками и ждал удара. В детстве после криков его всегда били, и он научился закрывать те участки, которые замечали воспитатели. Если на его теле видны были синяки, его отправляли к психиатру для разговоров о дурном поведении. «Драться — плохо, Хейдар!» — говорили врачи. «Нельзя допускать конфликтов!» — твердили они, вторя друг другу. «Ты не должен позволять себе быть втянутым в драку!» — стучало в ушах у Хейдара.        — Мерзость, — Харальд сплюнул и часть слюны попала на ногу Хейдару.        — Замолчите! — завопил он, забыв обо всех страхах. Слюна жгла ногу, будто была раскаленным прутом. Торопливо, дергаясь всем телом, Хейдар стер ее простыней и отбросил ткань на пол. — Прекратите! Завтра же я пойду в Комиссию и назначу Корректировку!       Харальд отступил сразу на несколько шагов.        — Корректировку? — переспросил он. — Хочешь, чтоб тебе залезли в мозги и промыли их физраствором? Хочешь забыть, как звали твоих друзей? Прожить овощем остаток жизни?       Хейдар вытаращился на супруга глазами, полными ужаса. Он был растерян, но все же воспринял сказанное всерьез. С таким вещами не шутят.        — Психиатры, — возразил нерешительно Хейдар. — С вами поговорят психиатры. Они объяснят вам, что не следует употреблять алкоголь. Они побеседуют с нами и решат, как лучше нам организовать быт. И если вам нужно личное время…        — Секс! — заорал Харальд. Хейдару показалось, что их услышал весь отсек. — Это называется словом «секс». Личное время — это просто возможность делать то, что хочешь. Читать книги, слушать музыку — вот что это такое! Но когда двое занимаются сексом — это не личное время. Это — секс! Понятно?       Хейдар часто закивал, надеясь, что эта вспышка гнева будет последней.        — Неужели ты веришь, что Комиссия может сделать что-то хорошее? — спросил Харальд.       Хейдар понял, что его действительно волнует этот вопрос и постарался ответить максимально честно:        — Я думаю, что Комиссия прикладывает все усилия для всеобщего блага и создания будущего, где каждый гражданин будет жить в гармонии с обществом.        — Если бы я не знал, что ты чистишь канализацию, я решил бы, что ты работаешь на Комиссию по Агитации, — ответил Харальд. — Пойдем, я дам тебе выпить. Похоже, я сильно напугал тебя.       Хейдар пошел следом, чувствуя себя намного лучше из-за сказанного супругом. Впервые за время их знакомства Харальд дал понять, что волнуется. Такое поведение было симптомом начала продуктивных взаимовыгодных отношений.        — Возьми, выпей, — Харальд протянул Хейдару бутылку с мутной жидкостью внутри. — Все верно, это алкоголь. Сделай пару глотков.        — Комиссия считает…        — Давай, выпей, — настаивал Харальд. — Я — твой партнер, выбранный Комиссией, верно? Я говорю тебе, чтобы ты выпил пару глотков. Не заставляю пить бутылку. Здоровью это не навредит, будь уверен.       Хейдар принял из рук Харальда бутылку. Она была необычайно плотной — возможно, из настоящего стекла. Теплой из-за прикосновения Харальда. Хейдар принюхался к содержимому и сморщил нос. Потом зажмурился, сделал пару глотков, чувствуя, что обжигает горло, и протянул бутылку обратно Харальду. Теперь он знал, что сделал все возможное для улучшения отношений с партнером. Если не поможет даже это — придется идти в Комиссию. Возможно, Харальд слишком близко к сердцу воспринял потерю прежнего супруга. Странно, учитывая, что они не могли подарить Сектору детей, но такое встречалось. Книги, которые прочел Хейдар, описывали похожие случаи.        — Чувствуешь что-нибудь? — спросил Харальд.       Хейдар помотал головой. Он по-прежнему был растерян и гадал, сможет ли завтра выйти на работу или будет вынужден взять выходной на решение семейных вопросов. Конечно, в этом случае его лишат премии за месяц, но лучше не затягивать с походом в Комиссию.        — Порозовел, — прокомментировал Харальд. — Присядь, — он показал на гостевой диван.        — Спасибо, — вежливо ответил Хейдар, поощряя благоразумное поведение партнера.        — У тебя это первый брак, верно? — спросил Харальд и сделал пару глотков из бутылки.       Хейдар честно рассказал о визите в Комиссию. Про свои опасения и надежды, про воодушевленного Распределением специалиста. Он не заметил, как начал рассказать об огорчении, постигшем его на пороге нового дома.        — … даже без одежды! — выпалил Хейдар, осекся, зажал рот ладонью и замолчал.       Харальд расхохотался.        — Я всегда хожу дома без одежды, — сказал он, отсмеявшись. — Ингвара это не беспокоило. Мы любили друг друга.       Хейдар кивнул. Любовь к партнеру была естественным следствием брачного союза.        — Наверное, ты не понимаешь, — продолжил Харальд. — Мы с ним любили друг друга. Были влюблены. Читал книги предыдущих эпох? До создания Секторов?       Хейдар помотал головой. Доступа к секретным документам у него не было.        — Когда-нибудь тебе нравились девушки? — спросил Харальд. — Или, может быть, юноши?       Хейдар снова помотал головой. Министерство Социального Развития четко перечисляло допустимый перечень отношений между молодыми людьми, не состоящими в брачных союзах.        — Вспомни кого-нибудь симпатичного, — настаивал Харальд. — Может, кто-то на работе?        — На работе я хорошо знаю Дагара, — охотно ответил Хейдар. Ему было легко разговаривать с Харальдом. Он решил, что это хороший знак. — У Дагара три жены. Однажды он показал мне их снимки. Его старшей жене тридцать пять лет, представляете? Ей разрешили подарить одного ребенка.        — Хорошо устроился, — отозвался Харальд.        — Кто? — удивился Хейдар.        — Твой дружок, Дагар, — ответил Харальд. — Имеет сразу трех баб. Наверное, даже расписание составил. Узаконенное многоженство. Тьфу, мерзость. Три несчастных бабенки вынуждены терпеть закорючку какого-то Дагара из-за того, что у них подходящие гены.       Хейдар был поражен услышанным.        — Разве вы не ученый? — спросил он. — Разве не занимаетесь евгеникой? В новостях я видел, что вы…        — К черту новости! — воскликнул Харальд. — В новостях ни слова правды. Министерство Информации пичкает вас вымышленными историями о людях, с которыми вы живете бок о бок. Хочешь верить в их побасенки? Твое дело. Я занимался евгеникой десять лет назад. Расшифровал важный участок ДНК. Моя работа — кость в горле Министерства Социального Развития. Взяли с меня обещание держать язык за зубами, сделали народным кумиром, разрешили выбрать партнера самому. Слышишь? Я сам выбрал Ингвара. Искал его два года, обошел все отсеки. Говорил с каждым одиночкой. Знаешь, какие он писал стихи? Я сразу понял, что без меня ему просверлят черепушку. Его тест ДНК — выше нормы. Чуешь? Он стал бы быком-осеменителем для какой-нибудь Дагаровой тройни. Гей, вынужденный оплодотворять несчастных женщин — до чего же мы докатились. Ты хоть что-нибудь понимаешь? А?       Хейдар ничего не понимал. Слова Харальда пролезали ему в голову и застревали там опасными идеями. На щеках застыли колючие слезы, но он боялся смахнуть их, чтобы не выдать себя в полумраке комнаты.        — Я забрал Ингвара и сказал Министерству, чтобы публиковало его стихи под моим именем. Видный специалист в области евгеники, надежда Комиссии по Планированию Семьи — пишет стихи. Почему бы и нет? Они купились и стали размещать стихи Ингвара в Интранете. К нам приезжали лингвисты из соседних Секторов, записывали Ингвара на голо-пленки. Достать бы их теперь, хотя бы одну!        — Стихи писали не вы? — удивился Хейдар.        — Нет, я не пишу стихов, — Харальд горько усмехнулся. — Я работаю с виртуальными интеллектами. Программирую их и с их помощью занимаюсь дешифровкой ДНК.        — Но ведь дешифровка завершена, — возразил Хейдар. — Комиссия подбирает партнеров на основе расшифрованного кода.        — Комиссия ставит на вас опыты, — ответил Харальд. — Сектор №13 — фабрика выращивания сверхлюдей. Крошечные участки ДНК, которые мы научились распознавать, превращаются в площадки для экспериментов. Что, если скрестить особь «А» и особь «В»? Получится ли совершенный человечек? Сектора с первого по одиннадцатый выступают за открытие нашего гетто и принудительную реабилитацию. Они считают, что взрослое поколение Сектора уже не сможет адаптироваться к внешней среде. Видел бы ты, как выглядят эти толпы людей, желающих отправить нас на пожизненный курорт. Лозунги: «Спасем пропавшее поколение!» или «Голосуйте против ментальной лоботомии!». Если бы Император был хоть на каплю глупее, он бы согласился. Распечатал Сектор и выслал нас выращивать помидоры в идеальных условиях.        — Я никак не могу разобраться, — у Хейдара кружилась голова. — Кажется, вы не одобряете, что Сектор закрыт? Или наоборот? — мысли разбегались.        — Те, кто придумал все это, должны гореть в аду, — ответил Харальд. — Если бы такое решение дали мне, у меня бы не хватило силенок принять его. Но человечеству нужно выживать. Нам нужны здоровые колонисты. Отправь партию больных, несущих бракованный генофонд людей, в полет к Юпитеру. Что ты получишь?        — Не знаю, — растерялся Хейдар, который слышал слово «Юпитер» впервые и почти потерял нить разговора.        — Я ненавижу это место. От всей души. Если бы я мог отсюда улизнуть, я бы сделал это немедленно. Собрал вещи и бежал в какую-нибудь пустыню. Но то, что делает Империя, поможет нам спастись. Если мы застрянем в этой глуши, у нас закончится еда и кислород. Император прав, накладывая вето на решения Сената. Если распустить эксперимент Сектора №13, всё, что было сделано здесь, пропадет впустую. Десятки поколений, тысячи исследований — всё.       Хейдар чувствовал, что его клонит в сон.        — Ингвар считал, что я заблуждаюсь, — сказал Харальд. — Он хотел, чтобы я прекратил исследования и поставил Комиссии ультиматум. Читая его стихи, я понимал, что в каком-то смысле он прав. Возможно, я заблуждаюсь. Возможно, мне лучше прекратить исследования.        — Комиссия работает для всеобщего блага, — возразил Хейдар, хотя уже не мог разлепить веки. Сонливость навалилась на него обычным комом.        — Да, ты прав, — ответил Харальд. — Хотя вы понятия не имеете, в чем заключается это благо. В конечном счете, ты прав.       Хейдар заснул, а на утро увидел, что Харальд накрыл его одеялом и положил под голову подушку. Их все еще разделяла дверь, но Хейдар решил, что не пойдет в Комиссию и не скажет, что им нужна Корректировка.       Харальд больше не называл его «слизняком», но воспоминания об их единственном разговоре преследовали Хейдара по пути на работу и обратно. Он старался думать об этом как можно реже, поэтому мысли кружили как пчелы, вокруг улья, подтачивая уверенность Хейдара в политике Министерств Сектора.        — Ты любишь свою семью? — спросил Хейдар у Дагара вечером в пятницу, когда прошло две недели после Распределения.        — Конечно, — уверенно ответил Дагар, — это ведь моя семья. Как же иначе?        — Тебе нравятся твои жены? — спросил Хейдар.        — Конечно, — Дагар широко улыбался, — они готовят еду, убирают, они заботятся о моем личном времени.       «Секс», — мелькнуло в голове Хейдара. — «Это называется сексом».       Вслух он не сказал больше ничего.       В субботу утром в дверь позвонили сотрудники Министерства по Евгенике и Планированию Семьи. Они попросили позвать Харальда и Хейдар вежливо попросил их пройти в квартиру и сесть за стол.       Харальд вышел к ним одетым. На нем был немного помятый пиджак, опрятные брюки, рубашка и старомодный галстук.        — Очередной участок почти завершен, — сказал Харальд, едва зайдя в комнату.        — Мы здесь по поводу господина Лафейсона, — сказал один из специалистов, поправляя визор. — Вижу, в доме убрано. Господин Лафейсон, у вас есть жалобы касательно вашего Распределения?       Хейдар, как громом поряженный, смотрел на Харальда в полном недоумении. Ему даже показалось, что Харальд сам вызвал сотрудников и устроил этот унизительный спектакль.        — Нет! — воскликнул Хейдар. — Нет, конечно же, нет!        — Значит, вы довольны Распределением? — уточнил специалист, явно удивленный полученным ответом. Они с коллегой переглянулись и обменялись встревоженными взглядами.        — Да! — также горячо воскликнул Хейдар. — Я счастлив жить рядом с господином Стурлусоном!        — Странно, — вслух удивился специалист. — Поступила жалоба. Комиссия приняла во внимание вашу обеспокоенность во время Распределения, господин Лафейсон, и мы незамедлительно прибыли для решения вопроса.        — Я вам очень благодарен, — откликнулся Хейдар. Краем глаза он заметил, что Харальд — бледный, напуганный, стоит в углу комнаты и смотрит на специалистов с ужасом. — Я всегда знал, что Комиссия прикладывает все усилия для создания гармонии между членами общества. Должно быть, произошла ошибка. Я совершенно убежден, что не подавал жалобы в Комиссию. Возможно, вы проверите запрос? Я могу принести вам горячего чаю, если это займет много времени.       Специалисты вновь переглянулись. На сей раз их взгляды были не удивленными — в них сквозила злоба.        — Приносим извинения, господин Лафейсон. Господин Стурлусон, перед вами, от лица Комиссии, мы также извиняемся и просим не подавать ответную жалобу, — сказал специалист. Его коллега все также безмолвно сидел рядом. — Произошла ошибка. Признаемся, это не первый случай ошибочного заявления. Мы приступим к расследованию сегодня же. Чтобы компенсировать причиненный ущерб, мы позаботимся о том, чтобы вам было позволено провести лишний выходной день в кругу семьи. Благодарим за сотрудничество.       Оба специалиста встали со своих мест и пошли к выходу.        — Уважаемые! — окликнул их Харальд, выступив из-за угла. — Могу ли я узнать, была ли подана жалоба моими знакомыми или знакомыми господина Лафейсона?       Специалисты переглянулись.        — Учитывая ваши заслуги, господин Стурлусон, я думаю, мы можем ответить на ваш вопрос, — ответил «говорящий» специалист. Его коллега кивнул. — Жалобу подал сотрудник отдела, работающий вместе с господином Лафейсоном. Уверяю вас, мы примем необходимые меры.        — Конечно-конечно, — ответил Харальд. — Я хотел убедиться, что мои коллеги не ставят мне палки в колеса.        — Разумеется, господин Стурлусон, — ответил специалист. Они вежливо поклонились и вышли на улицу.        — Кто же это может быть? — растерялся Хейдар, когда дверь закрылась.        — Твой друг Дагар, конечно же, — ответил Харальд. — Пойдем, у меня осталось еще немного вина на дне. Выпьем. Признаюсь, я испугался, что ты сдал меня.        — Сдал? — удивился Хейдар. — Но почему? Мне показалось, наши отношения начали налаживаться.        — Так и есть, — ответил Харальд. — Я выболтал тебе по секрету государственную тайну. Не знал наверняка, но надеялся, что ты будешь держать язык за зубами. Ты ведь знаешь эти правила Министерства, верно? В кругу семьи можно обсуждать что угодно. Мы вдвоем можем готовить государственный переворот, но пока это внутри семьи — никому нет дела.        — Так и должно быть, — отозвался Хейдар. — Мы — ячейка общества. Союз взрослых людей, направленных на создание идеального государства будущего. Мы можем обсуждать все, что угодно.        — Не могу понять, гений ты или слабоумный, — сказал Харальд, доставая из кухонного шкафа запечатанную сложенной бумагой бутылку вина. Бумага была желтой — от старых книг. Хейдар подумал, что эти книги могли когда-то принадлежать Ингвару. Харальд вытащил самодельную пробку и выбросил в утилизатор.        — Я не думаю, что я гений или слабоумный, — возразил Хейдар, собравшись с мыслями. Отказываться от вина он не стал, но выпил совсем немного.        — Тебя накачали агитационными плакатами и ты воспринимаешь их, как истину, хотя выглядишь, как человек, который может мыслить здраво, — сказал Харальд. — Ведь я назвал тебя «слизняком», когда мы встретились. Неужели, тебе не было обидно?        — Мне было очень обидно, — признался Хейдар. — Я подумал, что вы меня ненавидите. Увидел комнату, стерилизованную роботами, и решил, что вы скорбите о жене.        — Ты почти угадал, — Харальд печально улыбнулся.        — Если бы у меня была жена и она умерла бы раньше, чем я, думаю, я бы тоже очень грустил об этом. Скажите, почему Комиссия назначила вам нового партнера так рано? Вы не задумывались об этом? — спросил Хейдар.        — Наверное, чтобы было, кому следить за мной, — ответил Харальд. — Ячейки общества нужны обществу для того, чтобы за каждым человеком присматривал, по меньшей мере, еще один. Мы следим друг за другом лучше милиции и военных патрулей.        — Никто не знает человека так же хорошо, как его партнер, — согласился Хейдар. — Я мечтал, что у меня будет жена. Простите за это. Наверное, еще несколько месяцев я буду грустным. Жаль, что мой генетический тест провалился.        — Все это бредни, — возразил Харальд. — Твой генетический тест вряд ли связан с решением Комиссии. Единицы принимают участие в экспериментах с ДНК. Я ведь уже говорил, мы расшифровали совсем немного. Генетический тест определяет только те участки, которые мы расшифровали. Если похожие на твой коды встречались раньше, ты, скорее всего, пролетишь с экспериментом.        — Почему же об этом не говорят? — удивился Хейдар.        — Думаю, об этом не говорят из-за того, что тогда слишком много людей почувствуют себя ненужными, — ответил Харальд. — Я не задумывался об этом, но теперь, когда ты спросил, думаю, что это так. Представь, что твоему другу Дагару скажут, что он смог стать обладателем трех красавиц-жен не из-за того, что его ДНК представляет интерес для Сектора, а из-за того, что его отец не оказался наркоманом или пьяницей? Насколько менее счастливым он будет?        — Вы думаете, жалобу подал Дагар? — Хейдар перескочил на тему, которая волновала его по-настоящему. Вернулось чувство тревоги. Он снова ощутил, как опасно близки они были к принудительной Корректировке.        — Жалобу может подать любой семейный человек, — ответил Харальд. — Сколько семейных людей работает в твоем отделе?        — Двое, — ответил Хейдар. — Я и Дагар.        — Вот и ответ на твой вопрос, — тепло улыбнулся Харальд. — Я догадался об этом сразу, потому что работа, про которую ты так высоко отзываешься, на самом деле не представляет большой важности.        — Если канализационные стоки не поддерживать в надлежащем состоянии, может произойти выброс сливных вод, а это грозит эпидемиями или всплеском дизентерии, — возразил Хейдар.        — Ты упускаешь из виду, что стоки обрабатывают смесями для уничтожения вредоносных вирусов и бактерий, — ответил Харальд. — Я согласен с тем, что твоя работа полезна, но ее важность по сравнению с работой многих других людей ниже. Странно, что ты задержался на этой должности.        — Мне предлагали перейти в другой отдел, — сказал Хейдар. — Но я решил, что человеку лучше быть специалистом в узкой области. Пусть я всю жизнь буду заниматься тем, что умею лучше других, чем буду постоянно прыгать из отдела в отдел, принося этим лишнее беспокойство окружающим.       Харальд промолчал. Он допил свою порцию вина и пошел в свою комнату, пожелав на прощанье Хейдару хорошего дня.       Выходные дни, искусственно увеличенные вмешательством Комиссии, пошли на пользу Хейдару. Обдумав услышанное от Харальда, он пришел к выводу, что мысли ученого, хотя и не вяжутся с традиционными догмами Министерства Социального Развития, все же не приводят к опасным выводам. Харальд по-своему одобряет действия руководства Сектора и поддерживает политику Императора. Раз так, значит, нет причин для беспокойства.       Во вторник, придя на работу, Хейдар узнал, что Дагара уволили из отдела. Сотрудники неохотно отвечали на расспросы Хейдара, но все же одна девушка тихо прошептала ему на обеденном перерыве:        — Он выкрикивал разные гадости о тебе. Говорил, что ты связался со шпионами.        — Это не правда! — горячо возразил Хейдар.       Было заметно, что он не убедил девушку.       Вечером того же дня уже знакомые специалисты Комиссии по Распределению встретили его возле входа в дом.        — Господин Лафейсон, мы не хотели тревожить вашего партнера, — сказал «говорящий» специалист. — Тем не менее, мы хотим обсудить с вами важные нюансы касательно жалобы. Вы не согласитесь пройти в наш авиа-кар и продолжить беседу там?       Хейдар ответил, что с радостью согласится помочь в расследовании.        — Господин Лафейсон, как вы, возможно, уже догадались, жалоба поступила от господина Хендриксона, — сказал специалист, когда втроем они разместились в просторном салоне государственного авиа-кара.        — Дагар Хендриксон, — повторил Хейдар. — Я догадался.        — В таком случае, вы должны понять наши действия в отношении его семьи. При проведенном расследовании мы обнаружили, что господин Хендриксон позволял себе насилие в доме и причинил вред здоровью младшей супруги. Во время беседы господин Хендриксон заявил, что сообщал вам об этом. Могу ли я, пользуясь неформальностью ситуации, уточнить, говорил ли господин Хендриксон правду?       Тон специалиста был вежливым, деликатным. Хейдар почувствовал себя невероятно важной персоной. Он понял, что специалисты — по неизвестной еще причине — относятся к нему, как к одному из занимающих руководящую должность членов общества. Возможно, даже пытаются помочь сохранить лицо. Он был счастлив, что ему нечего скрывать и честно рассказал о своих коротких беседах с Дагаром. Об опасениях, которые мучили его после Распределения и о том, какие вопросы он задал и какие получил ответы.        — Благодарю, господин Лафейсон, — специалист выглядел счастливым. Его коллега удовлетворенно кивал. — В таком случае мы скопируем файлы аудиозаписей в столовой. Хочу предупредить вас, что, учитывая тяжесть нанесенных травм, Министерство может назначить публичное слушанье. В этой ситуации ваше присутствие в качестве свидетеля было бы очень уместно.        — Я приду, — уверенно ответил Хейдар. — Я обязательно приду и дам показания. Это мой гражданский долг.        — Рад слышать, — ответил специалист. — Не будем задерживать вас еще дольше. Спасибо за понимание и содействие.        — Конечно, — ответил Хейдар. — Буду рад помочь в будущем.       Харальд караулил возле двери и накинулся с вопросами. Вид его был беспокойным и почти испуганным. Услышав короткий пересказ, Харальд прошел к гостевому дивану и рухнул на него, издав возглас облегчения.        — Наверное, ты все-таки гений. Не могу понять, для чего тебе эта работа. С такими убеждениями тебе самое место в чиновниках.        — Я считаю, что каждая профессия важна для общества, — убежденно ответил Хейдар. — Выполняя свою функцию, мы способствуем формированию гармонии вокруг себя. Если я пойду работать чиновником, мое место может занять некомпетентный специалист. В таком случае я буду ощущать вину, если узнаю, что в районе, который был в моей ответственности, прорвало трубу или образовался засор.        — Никто не узнает о подобных вещах, — возразил Харальд.        — В сводках Интранета каждый день публикуют данные о происшествиях в канализационных системах, — ответил Хейдар. — Сводки не пользуются популярностью, но я читаю их каждый день, чтобы быть в курсе работы нового оборудования. В некоторых случаях разработки инженеров приводят к ухудшению ситуации.        — Неужели? — спросил Харальд.        — На прошлой неделе из-за использования водостойкой клеящей структуры последней марки пришлось заменить участок стоков длиной в сорок шесть километров. Это обошлось Сектору в девять миллионов кредитов. Один миллион кредитов покрывает ремонт интерната дошкольного содержания на год. Девять интернатов не отремонтируют из-за того, что один специалист принял решение использовать структуру, не прошедшую испытаний на тестовом участке.       Харальд вдруг посерьезнел.        — Ты действительно в это веришь? — спросил он.        — Это факты, — возразил Хейдар. — В них не нужно верить. Вечером я воспользовался авиа-такси и посмотрел на ремонт участка. Там работает техника марки Genesis, так что можно надеяться на быстрый результат.        — Я не об этом, — сказал Харальд. — Мне интересно, веришь ли ты, что помогаешь построить общество будущего. Я рассказал тебе, что Сектор №13 — это эксперимент. И вот ты не рвешь на своей голове волосы, не бежишь рассказывать об этом соседям, не жалуешься в Министерство. Ты даже не сменил работу. Твой коллега написал жалобу на твою семью, а ты продолжаешь менять трубы.        — Это важно, — спокойно ответил Хейдар. — Я знаю, насколько это важно. Если бы я был ученым и проводил исследования, я бы знал, как важна моя работа. Невозможно сказать, насколько важна та или другая функция, пока не начнешь выполнять ее. Тогда понимаешь, что все играет важную роль. Построить государство будущего без канализационных стоков — невозможно. Я не горжусь тем, что делаю. Пока я не создал ничего выдающегося в своей профессии. Но я уверен, что приношу пользу.        — Наверное, ты — не гений и не слабоумный. Наверное, ты — сумасшедший, — отозвался Харальд.       Хейдар понял, что очередной разговор подошел к концу. На следующий день утром Хейдар заметил на подоконнике в гостевой небольшой цветочный горшок.        — Я посадил туда кофейное зернышко, — сказал Харальд. — Прочитал, что в этом году выращивать кофе очень модно.        — Я не слежу за модой на садоводство, — ответил Хейдар, но ему стало приятно, что партнер решил внести свой вклад в уют их дома.       Приглашение на публичное слушанье пришло на почту Хейдара спустя несколько дней. Он был на работе, когда ярко-красная табличка высветилась на дисплее импланта.        — Господин Лафейсон! — крикнул дежурный по отделу. — На сегодня вы освобождаетесь от работы!       Хейдар привел в порядок одежду и отправился в Министерство Правосудия на выделенном авиа-каре.       В здании Министерства стояло несколько журналистов. Один из них расспрашивал знакомых Хейдару специалистов Комиссии по Распределению. Другой стоял возле женщины, укутанной в черную ткань на старомодный манер. Даже на большом расстоянии Хейдар увидел, что женщина плачет.        — Господин Лафейсон! — к Хейдару устремился свободный журналист. Другие продолжили свою работу. — Господин Лафейсон, подтвердите, действительно ли господин Хендриксон подал жалобу на ваш брак с господином Стурлусоном? Это правда? Наши читатели утверждают, что это выдумка!        — Да, — ответил Хейдар, глядя в камеру. — Это правда, господин Хендриксон, мой коллега, подал жалобу на мой брак с господином Стурлусоном, назначенный Комиссией по Распределению. Мне неизвестны детали, но я уверен, что это так. Когда я пришел на работу, господина Хендриксона уволили. Других знакомых семейных людей у меня нет.        — Где вы работаете, господин Лафейсон? — спросил журналист. Его помощник записывал все, сказанное Хейдаром, графитным карандашом. Материалы каждого репортажа хранились в архиве в запечатанных блоках с приложенной рукописной стенограммой. Хейдар знал, что это исключает любой подлог.        — Я — специалист Министерства Быта, слежу за улучшением технологии обслуживания промышленных туннелей, — на этот раз Хейдар говорил спокойно, без тени гордости. Он честно отвечал на заданный вопрос.        — Господин Хендриксон занимался тем же? — спросил журналист.        — Да, наши должности совпадали, — ответил Хейдар. — Дагар работал с соседним районом.        — Мы знаем, какой район был в ведении господина Хендриксона, — сказал журналист. — Мы провели независимое расследование и выяснили, что в этом районе дважды за последний год произошла утечка отходов.        — Да, это правда, — согласился Хейдар. — Я подавал рапорты об этом начальству и просил пересмотреть решения своего коллеги.        — Как отреагировало ваше начальство? — спросил журналист.        — Дагара отправили на дополнительное обучение, — ответил Хейдар. — После этого утечек не было.        — Большое спасибо, господин Лафейсон, — журналист протянул Хейдару руку и тот пожал ее с большой охотой. Ему нравилась работа журналистов и он был рад помочь одному из них выполнить свой гражданский долг. — Пользуясь случаем, хочу от души поздравить вас с Распределением. Наши читатели внимательно следят за деятельностью господина Стурлусона. Искренне рад за вас!        — Большое спасибо, — поблагодарил Хейдар.       Прозвенел гонг, призывающий участников слушанья занять свои места. Хейдар вместе с журналистами, специалистами Комиссии и заплаканной женщиной отправились в главный зал.       Обстановка в зале напоминала о величии Сектора. Мебель из настоящей древесины, ковры из натурального ворса, высокий потолок, яркие светильники без экономии электроэнергии. Хейдар ощутил ответственность момента и занял свое место в левой половине здания на стороне государственного обвинения.       Секретарь зачитал информацию о деле, в помещение вошли судья и его помощники. Пока соблюдались процессуальные формальности, Хейдар разглядывал присутствующих. Он редко бывал на публичных слушаньях и никогда — в присутствии действующего судьи. Прежде ему доводилось свидетельствовать на разбирательствах о халатности на рабочем месте, а теперь речь шла о насилии в браке. Неслыханное дело, которое, как надеялся Хейдар, вызовет большой общественный резонанс. Уже много лет суд не рассматривал подобных дел. Насилие на улицах имело место, но чтобы кто-то причинил намеренный вред своему партнеру — из ряда вон.        — Господин Лафейсон, если не ошибаюсь? — шепотом обратился к нему сосед, сидящий слева.        — Да, все верно, — ответил Хейдар и вежливо спросил, с кем имеет честь разговаривать.        — Моя фамилия Берсон, я — специалист отдела Внешних Связей Министерства Иностранных Дел.        — Рад познакомиться, — шепотом ответил Хейдар.        — Я здесь специально для того, чтобы поговорить с вами, — добавил Берсон.        — Вы всегда можете прийти ко мне домой, — ответил Хейдар. Ему было неудобно беседовать во время слушанья.        — Дело в том, что господин Стурлусон не будет рад меня видеть, — объяснил Берсон.        — Вы могли бы прийти ко мне на работу, — предложил Хейдар.        — Моя работа не предполагает публичность, господин Лафейсон, — возразил Берсон.        — Хорошо, в таком случае мы можем поговорить во время перерыва, — сказал Хейдар, давая понять, что не одобряет беседы в подобных обстоятельствах.        — Я вынужден настаивать, господин Лафейсон, — не отступал Берсон. — Боюсь, мне пришлось сфабриковать весь процесс для того, чтобы незаметно поговорить с вами. Очень важно, чтобы ваш партнер не знал о нашей беседе.        — Вам известно, что не существует понятия тайны в отношении семьи? — строго спросил Хейдар, которому начала надоедать чужая навязчивость.        — Дело, о котором я хочу рассказать, исключительной важности, — ответил Берсон. — Я не привык угрожать, но хотел бы упомянуть о том, что прежний партнер господина Стурлусона скончался от нездоровой пищи.       Хейдар замолчал. Лицо обдало жаром. Он почувствовал, что пальцы начали конвульсивно дергаться и поспешил спрятать их в карманы пиджака.        — Что вам нужно? — набравшись храбрости, спросил он.        — Работа господина Стурлусона исключительна. Он обладает талантами, которые могут помочь работе этого Сектора и других Секторов Империи. Секретариат Императора отдал распоряжение убедить господина Стурлусона сотрудничать. Мы пытались выйти на контакт с ним и передать эту информацию официально, но столкнулись с большими трудностями. Подозреваю, что при следующей нашей встрече господин Стурлусон может причинить вред мне или даже самому себе. Он не хочет слышать о сотрудничестве, но мое начальство не потерпит отказа. Я вынужден сообщить вам, что в случае, если в течение следующего месяца мы не добьемся положительного ответа, придется прибегнуть к крайним мерам.        — Вы хотите его убить? — Хейдар был ошарашен догадкой.        — Боюсь, что да, господин Лафейсон, — прямо ответил Берсон.       «Вдовец» — всплыло перед глазами Хейдара. Достаточно потерпеть один месяц, и он станет вдовцом. Не из-за того, что сделает что-то дурное, а просто так. Из-за чужого характера и упрямства. Из-за давней ненависти Харальда к правительству и собственному Сектору.        — Я понял вас, господин Берсон, — сказал Хейдар.       Остаток слушанья он провел в глубокой задумчивости. Младшая супруга Дагара рассказала судье и присутствующим журналистам о том, что ее муж принуждал ее к совместному провождению личного времени.       «К сексу», — мысленно поправлял ее Хейдар.       Судья огласил приговор. Дагара отправили в изгнание сроком на двадцать лет с последующим повторным слушаньем по итогам отбывания наказания. В другой ситуации Хейдар был бы в ужасе, но теперь его больше пугала собственная судьба.       По дороге домой он размышлял о сказанном господином Берсоном, планируя, как поступит, но когда увидел в гостевой сидящего с тарелкой в руках Харальда, все планы вылетели из его головы.        — Сегодня со мной разговаривал специалист по внешним связям, — с порога заявил он.       Харальд уронил тарелку. Бурая жидкость — подлива — растеклась по кафельному полу комнаты.        — Он сказал, что у вас есть один месяц до того, как они… примут меры, — Хейдару не хватило духа сказать вслух «убьют вас».        — Разве они… разве они не должны были сказать тебе, чтобы ты не говорил мне о разговоре? — спросил Харальд, увлеченно подбирая кусочки мяса с пола.        — Они сказали, что убьют меня, — ответил Хейдар. — Не прямо, но я понял.        — Ты понял? — удивился Харальд.        — Они сказали, Ингвар умер от нездоровой пищи.        — Вот так ты ставишь вопрос? — Харальд отбросил тарелку с подобранной едой в сторону, и она разбилась о кафель. — Хочешь повесить на меня убийство Ингвара и свою собственную смерть? Хочешь, чтоб я до конца жизни мучился этим?        — Они убили Ингвара, потому что Ингвар ненавидел Сектор №13 и хотел, чтобы его закрыли, — сказал Хейдар. Он почти слышал сирены государственных авиа-каров за своей спиной. — Из-за него вы отказывались покинуть Сектор и работать в Канцелярии Императора.        — В Канцелярии Императора? — Харальд был поражен. — Что ты несешь? Эти ублюдки хотели упечь меня на самое дно! Они хотели, чтобы я там клепал для них участки кода! Хотели, чтобы я доработал виртуальный интеллект центрального сервера и подключил его к фабрике эмбрионов! Вот чего они хотели!        — Господин Берсон ничего подобного не говорил, — возразил Хейдар. — Он сказал, в Министерство поступил запрос из Канцелярии. Он хотел поговорить с вами лично, но в прошлый раз…        — Я бросил в него нож и послал к черту! И в позапрошлый! Они хотели промыть мозги Ингвару! Хотели заставить его прекратить писать!        — Я ничего не знаю об этом, — ответил Хейдар. — Я знаю, что сказал мне господин Берсон.        — Что я должен пойти в изгнание и работать там? Без партнера? Без дома?! — Харальд кричал, но теперь Хейдар видел, что это не крики угроз, а крики страха.        — Нет-нет, — он вытянул вперед руки, призывая к мирному решению конфликта. — Они предлагают вовсе не это. Подумайте, ведь им нужно, чтобы вы хорошо себя чувствовали! Человек лучше всего работает в ситуации, когда у него есть все необходимое, но нет излишеств. В таком случае он более продуктивен. Если вы уйдете в изгнание, вы не сможете работать с программами. Они хотят вовсе не этого!       Харальд смотрел удивленно, и Хейдар воспользовался этим.        — Они хотят, чтобы вы согласились переехать и начали работать в Центре. Там вы сможете принести пользу не только Сектору №13, но и другим. У вас будет доступ к новым сведениям и вы не будете ставить под угрозу своих соседей и знакомых участием в секретном проекте. Я думаю, им важно, чтобы вы добровольно согласились на это. Помните, они позволили вам выбрать себе партнера? Такое позволяют только в исключительных случаях!        — Да, действительно, они разрешили мне выбрать Ингвара, а потом отобрали его! — Харальд вновь разозлился.        — Вряд ли они хотели этого, — возразил Хейдар. — К вам часто приходили гости, у вас был алкоголь. Возможно, Ингвар…        — Не смей! — крикнул Харальд. — Не смей говорить это вслух! Он был единственной отдушиной среди лицемеров. Он, его стихи, его друзья!       Хейдар хотел ответить, что Ингвар потянул вслед за собой партнера. Превратил их жизнь в череду попоек и праздных бесед о вреде, который причиняет обществу государство. Хейдар наслушался много подобных разговоров, когда был мальчиком. Другие дети считали, что им полагается больше конфет. Или больше свободного времени. Больше одежды, больше пространства для хранения данных. Больше-больше-больше! Хейдар видел, как жадность затмевает их разум. Они совсем не думали о других. Не думали о том, как стать достойными членами общества. Скорее всего, Ингвар был одним из них. Одним из этих бунтарей, которые выпрашивали себе дополнительные конфеты.        — Почему ты молчишь? — рассердился Харальд.       Хейдар хотел объяснить, что ему нечего сказать, потому что он уже поставил свою жизнь под угрозу, рассказав о планах Министерства своему партнеру. И это, с его точки зрения, куда более красноречивый поступок, потому что можно сказать сколько угодно слов, в рифму или без, но ничто не сравнится с готовностью пожертвовать жизнью.        — Давай, скажи, какой я эгоистичный мерзавец! — продолжал кричать Харальд.       Хейдар мог сказать, что эгоистичным был вовсе не Харальд, а его погибший супруг, которого пришлось убить, чтобы спасти талант гения евгеники, господина Стурлусона. Кому-то из чиновников Министерства пришлось взять на себя ответственность за этот поступок. Теперь, скорее всего, этот человек мучается кошмарами. Возможно, он не сможет простить себя никогда за то, что совершил. И все из-за того, что Ингвар не думал о благополучии других людей.        — Почему ты молчишь?! — заорал Харальд, срывая голос. Закашлялся и рухнул на диван, уронив лицо на ладони.        — Я думаю, вам выпал удивительный шанс, — сказал Хейдар, тщательно подбирая слова. — Почти никому из Сектора №13 не удавалось выйти в Центр. Скорее всего, ваши способности уникальны. Представьте, сколько вы сможете сделать там. Сколько людей получат возможность прожить счастливую жизнь благодаря вашей работе.        — Ты говоришь так, будто считаешь, что я уеду один, — усмехнулся Харальд.       Хейдар не понял его слов сразу и обдумывал их, а Харальд тем временем продолжил.        — Ингвар пожертвовал собой, лишь бы они отвязались от меня! Он готов был отдать свою жизнь за мое благополучие! Ты такой же слизняк, как я и думал с самого начала. Весь пропитан их ложью. Веришь в то, чего не существует. Хочешь выбраться в Центр, хотя сам рассказываешь, что можешь чистить чужое дерьмо до самой смерти. Не переживай, теперь они приедут сюда и тебе не придется чистить его слишком долго!        — Я не хочу выбраться в Центр! — вмешался Хейдар. — Господин Берсон сказал, что запрос касается вас, а не меня. Я останусь здесь, в Секторе №13.        — Нет, — помотал головой Харальд, — они не оставят тебя в покое. Теперь, когда ты столько знаешь, ты не сможешь получить себе партнера и жить в государственном доме.        — Почему? — удивился Хейдар.        — Неужели ты действительно не понимаешь? — Харальд был поражен. — Есть секреты, которые лучше держать в могилах.        — Внутри семьи у партнеров нет тайн, — возразил Хейдар.        — Ты — больной, — резюмировал Харальд, встал и вышел к себе в комнату, как в первый день их встречи. Хейдар остался на месте.       Он разглядывал изменившийся за несколько недель облик: чистый пол, растение на подоконнике. Харальд больше не заказывал еду у разносчиков, довольствуясь тем, что готовил Хейдар. Он не раскидывал вещи, стараясь вовремя убирать их в контейнер. По утрам он выходил к завтраку, а вечером за ужином рассказывал о своей работе.       Хейдар начал считать до тысячи. Он не был уверен, что может сделать после того, как закончит счет, но успокаивал себя знакомым перебором цифр: один, два, три.        — Ты хочешь, чтобы я уехал? — спросил возникший в проеме Харальд, когда счет дошел до семьсот двадцати. — Хочешь избавиться от меня и получить статус вдовца?        — Раньше хотел, — честно ответил Хейдар. — В первый день.        — Мне уже сорок, самый возраст отбросить копыта, верно? — рассмеялся Харальд.       Хейдар следил, вернется ли он в гостевую или уйдет обратно. Не знал, есть ли смысл продолжать счет или начинать его заново.        — Там, в Центре, кому я буду нужен? — спросил Харальд.        — Секторам, Императору, Сенату, — ответил Хейдар.        — Я мог бы решить, что ты работаешь в Министерстве Информации в отделе Специальных Операций, но даже там не обучают таких зануд, — сказал Харальд. — Ты хотел моей смерти, а теперь хочешь, чтобы я уехал. Ты ведь мог не говорить мне об этом, верно?       Хейдар кивнул.        — Мог ничего не сказать, подождать один месяц, потом поплакать на похоронах и дождаться нового партнера. Возможно, тебе выделили бы женщину. Наверное, они специально выбрали тебя, чтобы после Ингвара устроить мне шокотерапию. Ударить по мозгу смертельной дозой агиток.        — Я думаю, они хотели показать вам, что есть люди, которых устраивает жизнь в Секторе №13, — сказал Хейдар.        — И ты не захочешь улететь отсюда? Не захочешь в Центр? Тебя устраивает жизнь в этих унылых трущобах?        — Я останусь здесь и буду работать в Министерстве Быта, — ответил Хейдар.       Харальд зашел в гостевую. Он сел на диван и стал смотреть на горшок с кофейным зернышком.        — Если я поеду в Центр и начну внедрять работы Сектора №13 в другие регионы, это будет означать, что я сдался. Ингвар говорил мне, что нельзя сдаваться. Нужно бороться за свое счастье. Нужно бороться за возможность выбирать свое будущее. Бороться за то, чтобы человек определял свою судьбу самостоятельно.        — Никто не выбирает свою судьбу, — возразил Хейдар. — Чтобы выбрать, нужно знать все альтернативы. В противном случае это игра в угадайку.        — Так говорят агитки Министерства Информации, — сказал Харальд.        — Так говорит здравый смысл, — сказал Хейдар. — Ты можешь положиться на слепой случай или доверить свою судьбу тем, кто посвятил этому выбору всю свою жизнь, весь свой жизненный опыт. Специалисты Сектора занимают свои посты много лет, некоторые — всю жизнь, с детского возраста. Кто лучше знает, с кем счастливо прожить жизнь?        — Но ведь есть и такие мерзавцы, как Дагар!        — Если бы его младшая жена сама выбрала его себе в мужья, разве была бы она более счастлива, чем сейчас?        — Ты совсем не боишься? Не боишься, что тебя убьют? Не боишься, что тебе придется страдать из-за меня, случайного человека?        — Вы — мой партнер, — уверенно ответил Хейдар. — Вы — моя семья. Для вас я должен сделать все, что в моих силах.       Харальд рассмеялся.        — Ведь ты даже не знаешь, что такое семья.        — В семье супруги любят друг друга, — сказал Хейдар.        — Нет! — горячо возразил Харальд. — Чтобы любить кого-то, не нужна семья! Не нужно проходить Распределение, не нужны никакие условности. Ты просто любишь! Я полюбил так Ингвара и мы были счастливы.        — Пока он не довел себя до гибели, а вас — до необходимости выбирать между смертью и переездом в Центр, — сказал Хейдар, ощущая усталость и нарастающую злость. Он словно рассказывал мальчишке основы социального благополучия. — В семье заботятся друг о друге. Заботятся о других: о соседях, о коллегах.        — Хочешь, чтобы я покинул Сектор №13 и уехал в центр? — снова спросил Харальд.        — Я был бы счастлив, — ответил Хейдар. — Я знал бы, что вы можете сделать для общества больше других, и считал бы, что поспособствовал этому. Наверное, это больше, чем я смогу сделать для общества за всю свою жизнь, работая в Министерстве Быта.        — Тогда смени работу! — воскликнул Харальд. — Ты твердишь, что мне нужно использовать свой потенциал, но не видишь, что сам губишь себя! Ты талантлив! Тебе нужно найти себе занятие по силам! — он кричал, размахивая руками, и Хейдар понял, что он готов уехать. Готов собрать вещи и отправиться в Центр.        — У меня нет больших талантов к программированию и инженерному делу, — ответил Хейдар. — Я рассматривал разные варианты, но в конечном счете мне предложили стать учителем и проводить исследования в области географии или пойти в Министерство Быта. Работа учителем для меня слишком неприятна. Я бы всегда вспоминал, как проходило мое детство, и это мешало бы мне.       Харальд махнул рукой, потеряв интерес к обсуждению, и снова ушел к себе. На этот раз дверь в его комнату осталась открыта.       Хейдар тоже прошел в свою комнату, прикрыл дверь, сел на кровать и стал ждать. Он не знал, сколько пройдет времени, прежде чем приедут сотрудники Министерства Правосудия или специалисты Комиссии по Распределению. Или кто-то еще, в чьем ведении задержание опасных преступников. Теперь, когда дело было сделано, он ждал расплаты за свою откровенность.       Подобные противоречия были неизбежностью перенаселенного Сектора, думал Хейдар. Нельзя учесть всего, когда речь идет о миллиардах граждан, размещенных на клочке земли. Министерство Социального Развития рекомендовало полную откровенность с партнером для укрепления отношений. Другие Министерства в некоторых случаях требовали полной секретности. Поскольку до сих пор не было выяснено, чьи решения считать имеющими высший приоритет, случались недоразумения. Вроде этого, которое случилось с Хейдаром.       Если его действия сочтут законными, он сохранит работу и получит возможность подобрать нового партнера. Если его действия осудят, он отправится в изгнание. Не самая плохая возможность, если подумать.        — Хейдар, я могу зайти? — спросил Харальд, стоя возле двери.       Хейдар вспомнил, как несколько недель назад Харальд врывался в его спальню без колебаний и оскорблял, не заботясь о чужом благополучии.        — Конечно, — ответил он, усаживаясь поудобнее в предчувствии длинного разговора.        — Я хотел поблагодарить тебя, — сказал Харальд, остановившись в центре комнаты. — Хотя я не знаю, как тебе это удалось, ты показал мне обратную сторону нашего Сектора. Я вспомнил, для чего начал работу. Ведь я с самого начала знал, чем собираюсь заняться, но все-таки сделал выбор. Ингвар по-другому смотрел на Сектор, и я не виню его в этом. Но ты заставил меня вспомнить, с чего все начиналось. Когда-то я тоже искренне верил в нерушимость догм Сектора. Теперь я не верю в них, но вижу, что можно жить с этой верой и быть счастливым человеком. Для меня это многое значит.        — Я рад, — ответил Хейдар, улыбаясь. Лучшим, что мог сделать гражданин Сектора №13, была помощь партнеру. Именно об этом Хейдар мечтал, когда шел к специалисту по Распределению несколько недель назад.        — Я знаю, что скоро мне придется уехать, и мы никогда больше не встретимся, но все равно, несмотря на это, я хочу сказать, что люблю тебя. Не так, как я любил Ингвара. По-другому. Так, как должен любить своего партнера в Секторе №13.       Хейдар кивнул:        — Я тоже тебя люблю.       Он встал с кровати и подошел к Харальду, чтобы обнять его.        — Я надеюсь, что в Центре у тебя сложится счастливая жизнь, — сказал Хейдар. Его холодные от волнения ладони легли на теплую спину Харальда. Тот не возражал и тоже обнял законного супруга. Они постояли немного, прощаясь, а потом одновременно отступили на шаг. — Я буду помнить тебя.        — Я тоже тебя не забуду.       Утром Харальд собрал один стандартный чемодан с вещами и с разносчиком отправил в Министерство Иностранных Дел. Потом позавтракал вместе с Хейдаром и ушел.       Когда дверь за ним закрылась, Хейдар сидел за столом, глядя на пустую тарелку. Его посетило чувство приятного удовлетворения, и он, повинуясь неожиданному порыву, закатал рукав, открыв доступ к импланту виртуального помощника.       Пальцы Хейдара ловко перебирали миниатюрную голограмму клавиатуры, и он едва успевал следить за цифрами: один, два, три. Счет дошел до тысячи.       <выгрузка>       <счет 1 к 1000>       <старт>       <проверка завершена>       <блокировка памяти деактивирована>       < «Добро пожаловать домой, господин Лафейсон» >        — Слизняк, — вслух сказал он, поморщившись от отвращения. — Мерзкая маска.       Авиа-кар Министерства Иностранных Дел должен был добраться к двери дома спустя пять минут после вызова. До его прибытия он успел пройти по трем небольшим комнатам и осмотреть их новым взглядом, лишенным наивности прежней маски. Легкое задание в тяжелых условиях: убедить господина Стурлусона работать на Центр. Стурлусон был гением программирования, но никогда не блистал талантами в области психологии и социальных манипуляций. Перед операцией он предложил убить Ингвара и пустить маску соблазнителя, но в Центре отказали, сославшись на чрезмерную подозрительность Стурлусона.       Пришлось ждать десять лет. Десять бесконечных лет в одной маске, приросшей к коже новой мимикой и привычками. Заново пережитое детство, очередной слом характера в подростковом возрасте.       Все ради гениального ученого, чей срок годности ограничен человеческой жизнью.       «Господин Лафейсон, ваш авиа-кар ждет», — напомнила система виртуального помощника.       Он забрался в кабину кара, открыл меню перелетов во внешние Сектора и привычным жестом ввел данные:       «Агент Лафейсон, «Локи», Сектор №1, место назначения — Министерство Безопасности, отдел Внешних Операций»