Не бывает любви несчастной. Может быть она горькой, трудной, Безответной и безрассудной, Может быть смертельно опасной. Но несчастной любовь не бывает, Даже если она убивает. Тот, кто этого не усвоит, Тот счастливой любви не стоит... Ю. Друнина
Ночь в Бездне ничем не отличалась от дня. Все такое же черное небо, застывшее густым маревом над головой. Красноватые отблески угрюмого солнца ложатся багрянцем, отбрасывая тени. Несмотря на сумерки, можно отчетливо разглядеть не только то, что творится в обозримом пространстве, а и зависшие над головой громады островов верхнего уровня Абисса — на высоте, недосягаемой даже для даэва. Для воинственных обитателей обеих половинок расколотой планеты все странности, присущие пространству Бездны, стали давно привычными. Нет, по-прежнему от самого воздуха здесь веяло инакостью по сравнению с обычными рассветами и ничем не примечательным наступлением ночи где-нибудь в Элиосе или Асмодее. Но спустя годы бессмертные освоились с Абиссом так же, как и с жизнью после Катаклизма: утратили способность удивляться странностям, приноравливая их на достижение своих целей. Для даэвов Бездна стала не только источником эфира, поддерживающего жизнь на планете, но и гигантской боевой ареной. В первую очередь — ареной. Захват крепостей, власть над территориями, истребление противника: извечный, хоть и тягостный, путь войны. Когда давно и прочно забыты её причины, осталась лишь прочно въевшаяся в сознание ненависть, застарелая и неизменная. Три силы, жестоко дерущиеся за каждый клочок земли, отчаянно не желая уступить врагу ни толики могущества и власти. Балауры с их таинственными целями и кровожадностью диких зверей, и даэвы, разнящиеся цветом крыльев. Однажды брошенные семена вражды между потомками некогда единой расы людей дали буйные всходы. Поэтому война, которая могла бы объединить бессмертных против чудовищных драканов, превратилась в противостояние всех против всех. Кто знает, не плакали ли сейчас боги, глядя на сотворенное однажды? Кто знает, не потому ли они покинули бренный мир, разрываемый на части ненавистью, чтобы никогда больше не совершать подобных смертельных ошибок? А судьбы даэвов, как и встарь, поклоняющихся Владыкам, соблюдающих их нерушимые заветы, остались в руках у них самих. Судьбы, где самый важный выбор был сделан другими. Воздух Абисса, наряду с парами эфира, был наполнен опасностью. Здесь в любой момент можно было наткнуться на отряд крылатых врагов или дозор балауров. Беда одинокому путнику, не разглядевшему вовремя, какого цвета росчерки крыльев мелькают вдали. Вмиг отправят к кибелиску — терзаться муками возрождения и особенно — досадой, ведь прерванный смертью путь придется начинать заново. Но все же ночью вероятность опасных встреч была гораздо меньшей, чем днем. Конечно, отряды разведчиков обеих рас сновали по Бездне в любое время, но ночью вряд ли можно было встретить больше шести воинов одновременно. И одиночка, если он обладал необходимой сноровкой вкупе с ловкостью, вполне мог остаться незамеченным для всех. Грозная мощь западной Сиэли (1) и застава, оберегающая подступы к крепости, остались позади. Едва слышно пел воздух, рассекаемый сильными белыми крыльями. Если приглядеться, можно было заметить, что на них расположены пучки лиловых перьев, красиво оттеняющих белизну. Такие крылья были знаком особой доблести и даровали их обладателю еще большую выносливость как в бою, так и во время долгих утомительных перелётов. Даэвы не уподоблялись птицам своей возможностью летать. Эта способность была магическим умением, позволяющим вызывать крылья заклинанием так же быстро, как и скрывать их. Особое умение работало только в определённых местах, где пары эфира надёжно поддерживали летунов. Хотя даэв всегда мог спланировать вниз с любой высоты, поймав поток воздуха, настоящий полет в любую точку пространства, с залихватским маневрированием и чувством свободы возможен был только в Бездне, ибо истончающиеся запасы эфира на планете не позволяли летать, где заблагорассудится. Конечно же, такое восхитительное умение требовало значительных затрат. Крылья продавались у специальных торговцев, выменивались за знаки различных служб или доставались в награду за выполнение различных и часто опасных миссий командования. Они различались по внешнему виду и по тем параметрам, которые добавляли обладателю, будь то сила атаки, выносливость или способность блокировать удары врага. Разумеется, всё зависело не только от денег, которые даэв мог потратить на приобретение крыльев, но в большей степени от воинской доблести, и ненадежные крылья новичка не шли ни в какое сравнение с крыльями опытного бойца, каким был Рейлинн. Он летел спокойно и размеренно, не дрожала рука, время от времени тянущаяся к зелью, восстанавливающему крыльям энергию, и никто, глядя на Рея сейчас, не сказал бы, что сердце гладиатора сжимается от волнения. Кто бы мог предположить, что рассудительный легат Возрождения, отбросив привычную осмотрительность, поверит туманным посылам принцессы Астель и помчится, словно безусый юнец, навстречу неизвестности? Кто мог поручиться, что происходящее не является частью какого-то коварного плана, призванного для того, чтобы заманить гладиатора в ловушку? Подобные мысли приходили Рейлинну в голову — он не добился бы столь высокого положения в обществе, если бы не умел просчитывать все варианты событий. Но сейчас бесстрашный командир доверял внутреннему чутью: новая знакомая, пусть и столь высокопоставленная, не соврала в главном. Особенно потому, что не стала излишне откровенничать — ведь тот, кто призван был предать, не стал бы осторожно подбирать слова. Кроме того, гладиатор смог разглядеть, что за прозрачными изумрудами глаз плескалась такая же неприкаянная обречённость, какую ощущал сам он, следуя велению непослушного сердца. Рей не признался даже самому себе, что полетел бы сегодня в Бездну, даже если бы почувствовал опасность. Он готов был использовать любой шанс, пусть призрачный, ненадёжный и опасный, ведущий к опале или изгнанию, лишь бы увидеться с Линн. Но это была слишком страшная истина для мужчины, который знаком с чувством долга не понаслышке. Очень часто храбрость означает безрассудство, но в случае с гладиатором это было не так. Согласившись на встречу, он не стал прибегать к самому лёгкому способу: отправиться на восточный осколок Ратесерана посредством помощи сонного привратника, который, зевая, открывал немногочисленным ночным путешественникам порталы перемещения в нужное место с центральной площади крепости Тэминона. Рей же решил проделать этот путь на крыльях, осмотреться кругом. Тем более, ему нужно было время, чтобы немного успокоиться перед предстоящими событиями. Планируя и обдумывая свои действия, мужчина старательно гнал прочь мысли о самом долгожданном — встрече. Не мог себе представить. Что скажет ей, как поведет себя? Слишком долго они были оторваны друг от друга, слишком много воды утекло... И тот юный следопыт, который пронес сквозь века разлуки свою любовь, давно уже превратился в сурового воина, живущего войной и ради войны. Кроме того, трудно было окончательно поверить в то, что встреча все-таки состоится. В предыдущий раз им помешали, и сейчас гладиатор тоже ждал вмешательства — пусть врагов, пусть неведомых небесных сил. Поэтому он зорко высматривал по сторонам неведомую опасность: сейчас всё должно получиться, должно! Он сделает для этого даже больше, чем может. Громада восточного осколка Ратесерана выступила из пространства неожиданно. Только что перед глазами стыли смутные тени, а вот уже четко виден пустынный остров, в центре которого высится ледяная скала с уходящим ввысь столбом прозрачно-зелёного света. Никто не знал точно, откуда взялся этот странный остров, как и его брат-близнец, расположенный на диаметрально противоположной, западной оконечности Бездны. Осколки Ратесерана... Тайна их уходила в глубину времён, и даже официальные хроники не несли упоминаний об оплотах, связывающих магическим порталом верхний и нижний уровни Абисса. Поговаривали, что название осколков произошло от древнего дрейфующего острова, расколотого вместе с планетой чудовищным Катаклизмом, а Ратесеран был первым даэвом, кто обнаружил магическую твердыню. Другие бытовали во мнении, что имя это принадлежало могущественному магу, который с помощью Владык, тогда еще не утративших возможность находиться бок о бок с даэвами, подчинил волшебную силу островов, заставив её служить на благо крылатым воинам. Как бы то ни было на самом деле, осколки Ратесерана представляли собой не единственную странность Бездны, которую даэвы приноровили для своих нужд. Военных, разумеется. Эти острова являлись самым удобным и быстрым путём перемещения между уровнями Абисса, позволяя совершать стремительную переброску войск в нужное место. Давно привычной странностью этих островов, корни которой уходили в седину веков, было то, что на подступах к магическому свету, исходящему из скалы в центре осколка столбом зелёных искорок, находились ровные площадки с привратниками и их охраной. По одной на каждой стороне острова, элийская и асмодианская. Следуя странной прихоти неведомых создателей, враги находились на равном удалении от магического портала и сравнительно недалеко друг от друга. Когда-то это служило причиной многочисленных стычек, которые часто перерастали в нешуточные баталии между непримиримыми храбрецами как элийской, так и асмодианской стороны. Но особая магия осколков Ратесерана не позволяла захватить портал в единоличное пользование одной из рас, и от осознания этого страсти немного поутихли. Крылатые воины не были глупцами, их война продолжалась в более выгодных со стратегической точки зрения местах, что, конечно, не мешало небольшим летучим отрядам или талантливым одиночкам изредка устраивать рейды на площадку противника. Рей подлетел к восточному осколку Ратесерана с элийской стороны. Вступив под сень скалы, возвышающейся над головой, кивнул, приветствуя привратника, и скользнул в густую тень у стены, куда не доставало магическое свечение — по направлению к площадке асмодиан. Он не стал подходить настолько близко, чтобы оказаться замеченным, но получил возможность внимательно оглядеть ярко освещенный каменный круг, на котором сейчас находились только скучающий привратник да пятерка стражников. Значит, можно быть спокойным, что с этой стороны неожиданностей не грозит. Можно только представить, как отреагировали бы случайно оказавшиеся здесь асмодиане, узрев мирную встречу своих собратьев с элийцами. Уж точно не пролетели бы мимо! Хотя, Рей мог побиться об заклад, что принцесса Астель не столь самонадеянна, чтобы назначить местом встречи осколок Ратесерана. Скорее всего, это только точка отправки в другое, более укромное место. До полуночи еще оставалось время. Притаившись подле льдисто-каменных стен, на фоне которых его латы не казались ослепительным пятном во мраке, Рейлинн разрешил мыслям скользнуть в обдумывание беспричинной тревоги, охватившей его вдруг. Еще на Серном архипелаге гладиатор осознал, что любимая напрочь забыла их общее прошлое, и сейчас гадал, как она воспримет правду, услышанную из его уст. Разгневается на непутёвого мальчишку, бросившего её однажды в погоне за призрачной удачей? Или поймет мужчину, в которого превратился прежний юнец, того, кто сумел сохранить свою единственную любовь, пронести её сквозь годы и расстояния?.. В неприметном под мощными латами кармашке находилось кольцо. Оно жгло кожу даже через слой натянутых под броню одежд — простенькое, полудрагоценное, со скромной гравировкой по внешней стороне: «Люблю. Моя. Навеки». Это кольцо было еще из той, прошлой жизни: купленное в окрестностях благословенной Башни Вечности для обожаемой невесты. Которому так и не суждено оказалось быть одетым на тонкий пальчик Линн. Рей твердо решил исправить эту досадную оплошность, растянувшуюся на долгие годы разлуки, и даже продумал, как устроить всё лучшим образом... Негромкий шорох вывел гладиатора из задумчивости, и тело, подчиняясь заученным боевым рефлексам, приготовилось к бою. Увидев выступившую из мрака хрупкую девичью фигурку с неизменными угрюмыми охранниками за спиной, Рейлинн позволил оружию скользнуть за спину и негромко поприветствовал принцессу. Одетая в тяжелую хламиду одеяний легиона, — видимо, из соображений маскировки, — она неодобрительно сверкнула на него глазами из-под низко надвинутого капюшона и произнесла: — Еще одно резкое движение, и моих стражников никто не смог бы упрекнуть в излишней подозрительности! Как вы додумались встретить меня с этим ужасным оружием наперевес, да еще и почти у границы асмодиан? Так недолго и ошибиться. Критически ошибиться, я бы уточнила. — Простите, госпожа, — повинился Рей, покорно склоняя голову в неглубоком поклоне, хотя невооруженным взглядом было заметно, что в лукавых зелёных глазах не видно ни толики раскаяния. — Не так давно асмодиане неплохо потрепали меня на острове Серного дерева, и очень не хотелось бы повторения. По крайней мере, пока моя гордость не оправится от унижения. Веселый смешок, впрочем, приглушенный с целью конспирации, был ему ответом. Высокопоставленная целительница пребывала в благом расположении духа, которое не смогло испортить даже неприятное недоразумение. Искушенные в кознях интриганы непременно истолковали бы из подобного случая два, а то и три скрытых подтекста: уж нелояльность к власти, как минимум. Принцессе же очень импонировала открытая прямота гладиатора, который, хоть и занимал сравнительно высокое положение в элийском обществе, не утратил при том искренности и понятий о чести, оставаясь верным собственным моральным принципам. Этот вывод Астель сделала, основываясь на своём небольшом опыте общения с легатом Возрождения, а она редко ошибалась в людях. Мило улыбнувшись, девушка подала мужчине руку, разрешая сопроводить её к освещенному каменному портику с белокрылым привратником, и сказала — больше из желания поддеть сурового воина, чем выяснить ненужные сейчас подробности: — Не могу поверить, чтобы чернокрылым удалось не только устоять, но даже победить такого грозного бойца!.. — А я поддавался, — заявил Рей свирепым шепотом, скорчив самую зверскую мину, от чего плечи принцессы затряслись в приступе смеха. Скользнув вслед за целительницей в магический свет, возносящий на верхний уровень Бездны, гладиатор мог бы поклясться, что все еще слышит её весёлое хихиканье.***
Послушно следуя за сосредоточенным Фьюри, Мира никак не могла избавиться от внутреннего трепета, охватившего её с ног до головы. Неужели она действительно с таким нетерпением ждёт встречи с врагом, похитившим сон и покой девушки? Убийца показал себя настоящим волшебником, устроив всё так, что целительница сможет увидеться с прекрасным белокрылым воином, поговорить с ним... А может, даже осмелится коснуться рукой коротко остриженных темных волос. Вынырнув из мечтаний, пепельноволосая лекарка строго напомнила себе, что направляется в Бездну в первую очередь затем, чтобы избавиться от кошмаров и незримой тяжести тайны, окутывающей её прошлое. Но исподволь вспомнила, как страстно смотрели на неё яркие зелёные глаза знакомого незнакомца, и снова погрузилась в мир грёз. Они с убийцей успешно добрались до Абисса. Фьюри, ведущий себя словно заправский шпион, заставил девушку облачиться в бесформенный тёмный плащ, скрывающий фигуру, но даже это не смогло омрачить её солнечно-умиротворённого настроения. Восточный осколок Ратесерана верхнего уровня Бездны выглядел безлюдным, если не считать примелькавшихся привратников вместе с их стражами, но осторожный убийца все равно таился. Может, эта игра просто казалась ему безумно увлекательной? Фьюри поспешно потянул девушку в темноту, царящую за пределами площадки, и оставил стоять у стены, шепнув: — Оставайся здесь. Я сейчас вернусь. — Ты с ума сошел! — негромко воскликнула Мира, заметив, что друг направляется прямиком к элийской стороне. Хорошо хоть, не забыл использовать особое умение убийц и ступал отточенным Теневым шагом (2). Постояв мгновение на самой границе круга света, в центре которого переминался с ноги на ногу белокрылый привратник, убийца столь же бесшумно вернулся к целительнице и пояснил: — Я просто обязан был убедиться, что она была здесь! — Убедился? — в тоне девушки звучала не ирония, но сарказм! Уж больно остро она почувствовала страх, увидев, как рискует убийца, ведь хранители привратников были очень опасными противниками даже для отряда бойцов. Девушка даже похолодела, представив, как быстро они размажут по полу безумного одиночку, заметив его в непосредственной близости. Но данное происшествие хотя бы вывело её из мечтательных раздумий и заставило трезво смотреть на все вокруг. — Да... Эти духи... — мечтательно протянул Фьюри. — Я не спутаю их ни с какими другими. — Что ж, — девушка никак не могла молча примириться с беспечностью друга и язвительно подытожила: — теперь мне понятен твой восторг при виде милых белых щенков, которых разводит торговец питомцами — должно быть, родственные души! — Вредина, — ничуть не обиделся убийца и потащил её к краю острова. Затем они расправили крылья, и Фьюри устремился куда-то вперед, уверенно рассекая воздух черно-бордовыми крыльями. Мира послушно следовала за ним в некотором отдалении, впрочем, не настолько далеко, чтобы не суметь поддержать беседу. Вернее, чтоб вернуться к интересующим её вопросам, на которые убийца никак не хотел отвечать. Целительница, не чуждая банальному женскому любопытству, пыталась выведать у друга, что за таинственную даму следует благодарить за сегодняшнее полуночное путешествие. И, в качестве десерта, какую роль эта леди играет в жизни Фьюри. — Может, расскажешь наконец, кто она? — Рано, — привычно отмахнулся убийца, не забывая зорко осматриваться по сторонам. Приближался остров Астерия, на котором вполне мог находиться отряд врагов, тем более, что одноименная крепость принадлежала элийцам. — Поздно! — девушке еще в Асмодее надоели отмазки убийцы. Он никак не хотел делиться подробностями своей личной жизни, отчего целительница чувствовала себя уязвленной. Нет, право на секреты никто не оспаривал, но ведь этот улыбчивый плут просто дразнит её! Мира решила, что следует прибегнуть к железной уловке. Ангельским голоском, в котором, впрочем, слышалась угроза, она произнесла: — Полагаю, я сейчас увижу твою возлюбленную, и получу возможность расспросить её, раз ты у нас такой несговорчивый. — Ладно, — благодушно уступил Фьюри. Он и так вдоволь помучил подругу, заставив её терзаться любопытством: от той ночи, когда немного приоткрыл завесу тайны, и до сих пор. Сейчас же, в преддверии встречи, это утратило всякий смысл, тем более, что клятвенные заверения «никому и ничего» от подруги он уже получил. И даже не единожды. — Когда-то я попал в плен к элийцам. Меня пытали, там и глаза лишился. Но в один из бесконечно тягостных дней мою камеру посетила самая прекрасная девушка во всей Атрее. Она оказалась принцессой, уполномоченной допрашивать меня после тех зверских избиений стражниками, которые называются у элийцев «подготовкой». Истинные мужские качества настоящего дона так понравились красотке, что спустя какое-то время она способствовала моему побегу. А я с тех пор, каюсь, мыкаюсь по Бездне временами... — О... — глубокомысленно изрекла Мира, исполняясь уважения к другу. До чего же трогательная история, и как он мужественно держится в непростой ситуации! Правда, жалость и участие — это были две вещи, которые Фьюри категорически не принимал в свой адрес, так что целительница решила поддеть его и произнесла с негромким смешком: — Правда, я не совсем поняла насчет истинных мужских качеств... прямо так сразу и разглядела? Фьюри непременно показал бы девушке язык, но, так как они уже подлетали к месту встречи, ограничился ехидным замечанием: — Зависть — плохое чувство, подруга!